Дьявол!

Представив, как Ники стонет под ним в наслаждении, не контролируя силы, бью кулаком по бетонной ограде. Разбиваю костяшки до мяса. Кровь стремительно стекает по руке. Но я не чувствую боли. Она смехотворна на фоне той, что горит в грудной клетке, сдавливает лёгкие, лишая способности дышать, здраво мыслить. А трезвый разум мне сейчас нужен, как никогда прежде, поэтому мне ни в коем случае нельзя думать о подобном.

Я искренне надеюсь, что он не причиняет ей боли, но и представлять, что он доставляет ей удовольствие для меня невыносимо. Я должен отгонять эти мысли или раз за разом повторять и верить – что бы Николине ни приходилось делать с этим мужчиной, она делает это против воли. Я верю моей малышке. Несмотря на всю её ложь, я верю ей. И после всего, что между нами было, я знаю наверняка – будь у неё хоть один малейший шанс избежать этой работы, она воспользовалась бы им. По-другому и быть не может. И ничто не заставит меня думать иначе: ни её видео, ни подпись на контракте, ни убеждения Мэрроу в том, что Ники просто помчалась за богатой жизнью.

Сильные порывы ветра бьют в лицо, заставляют глаза слезиться, а раскатистый удар грома прямо над моей головой, словно по команде, обрушает шквал проливного ливня.

Слышу треск падающих капель по речной глади, визги торопящихся покинуть площадку людей. Набережная стремительно пустеет, а я, наоборот, подставляю лицо сильному напору шторма и стою, не двигаюсь, пытаюсь успокоиться. Полной грудью вдыхаю любимый запах дождя и вспоминаю то, что некоторое время не мог вспомнить.

– Думаю, пару часов сна с тобой, и я буду вонять так же, – прошептала она и прижалась к моему телу так, словно я пахну не алкоголем, а самым вкусным в мире парфюмом.

– Не будешь… ты всегда пахнешь дождиком.

– Дождиком?

– Мхм…

– И как же он пахнет?

– Как ты.

– И как же это, гений?

– Ой… Гений точно не знает… Да и никто точно не знает… Но всем нравится… А я его просто обожаю, – пробормотал я, растворяясь в её крепких объятиях, и не знаю как, но даже с закрытыми глазами почувствовал сияющую на её губах улыбку.

Она согревала.

Окрыляла.

Наполняла жизнью.

Делала меня самым счастливым на свете.

Счастливее того сонного мгновенья нашей близости я был лишь в темноте хвойного леса, когда она томно прошептала:

– Ты можешь делать со мной всё что хочешь, Остин. Я – твоя. И душой, и телом. Всегда была, есть и буду. Несмотря ни на что. Запомни это!

И я запомнил. И, клянусь, никогда не забуду эти откровенные, полные любви и желания слова, что окончательно убеждает меня сейчас – Николина ни за что не променяла бы нас на деньги. Ни за что! Она на такое не способна! А, значит, этому таинственному мужику, насильно принудившему её к этой работе, несдобровать, когда я наконец его встречу.

А я встречу! Тут без вариантов. И плевать мне, что он – какая-то там важная, влиятельная шишка. Меня это не остановит и уж точно не напугает. В деньгах и власти, конечно, много силы, но они не гаранты стопроцентной победы во всём и всегда.

Я что-нибудь придумаю. Безвыходных ситуаций не бывает. И в этой я тоже непременно найду выход.

– Я спасу тебя, малышка… Я обязательно тебя спасу… Тебе лишь нужно немного потерпеть, – тихо одними губами шепчу я мрачным небесам и, как глупый мальчишка, надеюсь, что вместе с гулким раскатом грома они донесут до неё моё обещание.

Две недели спустя

Гром. Дождь. Серость.

Стандартный комплект рокфордской погодки, которая после аномального солнцепёка в мае решила начать первые дни лета со своей обычной атмосферы дождливой осени. Этого следовало ожидать. Надолго солнце в наших краях никогда не задерживалось. Но должна признать: в миллион раз приятней наблюдать за зигзагами молний, сверкающих в чернильной пелене туч, и резво скатывающимися по стеклу каплями, когда ты нежишься в огромной пенистой ванне и прямо в ней же поедаешь третий кусок кряду изумительно вкусного карамельного торта.

В моей личной просторной стильной уборной тепло, чисто, обалденно пахнет маракуйей. На фоне тихо играет джазовый соул, ароматические свечи добавляют уюта. Рядом на полочке лежит невероятно интересный роман, от которого я не могла отлипнуть полночи, и планшет с волшебной программой. С её помощью я в любой момент могу сменить дождливую хмурость за окном на яркую, завораживающую картинку из самых потрясающих мест мира.

Да… Вот что теперь занимает мою повседневность в заточении четырёх стен: много вкусной еды, расслабление в ароматной водичке, любимая музыка, книги, созерцание наипрекраснейших достопримечательностей, чудес света и природных ландшафтов, а также просмотр популярных сериалов на Netflix. Сплошной пассивный отдых, который был мне крайне необходим, чтобы оправиться после продолжительного недоедания, недосыпа, пребывания в вечно переутомлённом состоянии и огромного количества всевозможных физический повреждений.

Прошло относительно немного времени, но от мешков под моими глазами и след простыл, цвет лица наконец-таки пришёл в норму, здоровый румянец украшает щёки, которые больше не впадают, как у больных анорексией, а тело приобрело более округлые формы и практически полностью избавилось от синяков и ран.

Вот что значит не иметь никаких стрессов, проблем, тревожных мыслей, целыми днями чилить, лёжа на удобной кровати, вкусно, обильно питаться и ни о чём не переживать. А я в самом деле ни о чём не переживаю. В голове такое спокойствие, какого ещё никогда не было, тело полностью удовлетворено, а в душе… там тоже полное затишье, которое я планирую любыми способами сохранять до самого последнего дня пребывания на крючке у Харта.

В общем, неплох мой плен, совсем неплох. Грех жаловаться, не так ли?

Хотя мне и в голову не приходит жаловаться, ведь, несмотря на принудительное пребывание в заточении, я за всю свою жизнь столько не отдыхала, не спала и не посвящала времени себе любимой, сколько сделала это за минувшие восемнадцать дней.

Да, я в самом деле их считаю, прям, как выброшенная из морской стихии на необитаемый остров героиня. Правда, нахожусь я в комфортабельном пентхаусе на небесной высоте, а не в забытом Богом месте, но тем не менее с каждым днём всё больше складывается впечатление, будто так оно и есть.

После бурной, самозабвенной и меняющей мою память ночи с Хартом моими единственными визитёрами были немногословная домработница Сьюзен, трижды в день приносящая мне потрясающе вкусные блюда, и врач, который проверил моё женское здоровье и общее физическое состояние.

Всё! Сам Адам ко мне так ни разу и не пришёл. Ни разу!

Почему? Вообще не в теме. Хочу ли я узнать ответ? Да как-то не особо. Мне абсолютно безразличны причины его тотального игнорирования моей персоны. Занят на работе? Трахает других? Всё ещё злится? Или таким образом в очередной раз наказывает меня, заставляя быть в гордом одиночестве не только днями, но и ночами? Без разницы! Просто ровно. И не появись у меня корыстной цели для встречи с ним, только радовалась бы его отсутствию. Но поскольку она-таки появилась, мне необходимо встретиться с Хартом как можно скорее.

Что за цель, спросите вы?

Банальная до примитивности: доставить ему удовольствие любыми известными мне способами, чтобы после суметь убедить Харта расширить границы моей люксовой «клетки» и, возможно, даже выпустить погулять.

Здесь пусть и имеется достаточное количество способов, как скоротать мои затворнические будни, однако стены этой спальни всё-таки начинают надоедать мне и опускать общий настрой на несколько градусов ниже. А мне совсем не хочется из-за продолжительного безделья в закрытом под замок помещении доводить своё безмятежное состояние до вялой апатии.