– Так разве я его сейчас трогала? – она вопросительно пожимает плечами.

– Хочешь, чтобы и рот заклеивал? – вполне серьёзно угрожаю я, делая жадный глоток виски.

Лина повторяет моё действие и заявляет не менее серьёзно:

– Я буду рада наручникам, заклеенному рту, поводку и всему, что посчитаешь нужным, Адам, если ты будешь почаще выпускать меня погулять.

Чего-чего? Выпускать погулять? Ещё месяца не прошло, а она уже на волю просится? Вот хитрая какая! Так быстро заточение её не закончится, пусть даже не надеется.

– Почаще погулять ты ещё не заслужила, – возвращаю голосу более-менее ровную тональность.

– А как, по-твоему, я могу заслужить хоть что-либо, если ты ко мне не приходишь, а при встрече отвергаешь? – укоризненно смотрит на меня и поджимает губки от досады.

Так вот оно в чём дело, что ли?

– Так ты поэтому так сильно стараешься?

– Стараюсь?

– Да.

– Что именно стараюсь?

– Заработать выход на улицу, – пытаюсь сконцентрировать всё внимание на её лице, но против своей воли спускаю взгляд к её ноге в элегантной туфельке, покачивающейся в нескольких сантиметрах от меня.

– Ох, ты об этом, – хитро глядя на меня, Лина повторно отпивает виски из стакана. – Представь себе, я ещё даже не начинала стараться, Адам. Но если ты всё же дашь мне шанс, обещаю, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы суметь тебя приятно удивить, – многообещающе мурчит кошка и решает добить меня очередным соблазном.

Уловив мой голодный прицел на своих стройных ножках, Лина с медлительной изящностью снимает одну с другой и слегка их раздвигает, открывая мне убийственный вид на её гладкую, обнажённую промежность.

Вот же чёрт! На ней же нет трусов!

Мне кажется, и доли секунды не проходит, а я уже забываю, как нужно было дышать, слышать, думать, говорить и вообще быть дееспособным человеком. Только ослепнуть, как назло, не получается. Или отключиться. Я словно язык проглатываю и залипаю на её аппетитной девочке, будто в другой мир улетая, где одним стремительным рывком нападаю на неё, разрываю мешающее платье, нещадно сжимаю женские бёдра в ладонях, насаживаю её на свой член и проникаю долго, глубоко, быстро, с варварской жесткостью, наплевав на её боль и крики от нанесения новых травм и усугубления имеющихся.

Я в самом деле вижу перед глазами эти яркие, до жути реалистичные, горячие кадры нашего животного совокупления, ощущая, как вся кожа вконец начинает плавиться, щипать, гореть, острое желание охватывает низ пояса, а галстук враз превращается в удавку и перекрывает кислород.

Да что с тобой происходит, Адам? Кто ты, бля*ь, вообще такой? Не узнаю тебя! Хочешь? Так в чём проблема? Встал, схватил свою шлюху, задрал платье и оттрахал нещадно, получив долгожданное расслабление и космический кайф. Хватит думать о её физическом состоянии. Да и, вероятнее всего, с её здоровьем уже всё в порядке, раз вон как она сама отчаянно просит этого, специально провоцирует, искушает, доводит до помешательства. Давай же! Сделай это! Сделай, мать твою!

Но, чтоб у меня все конечности отвалились, я опять этого не делаю. Мои зверские желания быстро улетучиваются, сменяясь ненавистным мне кадром изнеможённого тельца на чёрных простынях с серьёзным голосом врача, настоятельно требующего повременить с моими сексуальными планами. И всё! Я буквально сгораю сейчас заживо от перевозбуждения, но заставить себя прикоснуться к ней ни в какую не могу – хоть тресни.

Убейте меня, пожалуйста! Просто убейте! Или же я сам себя придушу своим же галстуком, а лучше – нахрен выпрыгну из самолёта!

Несколько туманных, самых неадекватных секунд в моей жизни я и правда помышляю над таким видом спасения, чтобы хоть как-то прекратить свои мучения. Однако вместо самоубийства я залпом допиваю виски, резко вскакиваю с кресла и устремляюсь в сторону уборной. Влетаю внутрь, запираю дверь, сдираю к чертям галстук, расстёгиваю верхние пуговицы рубашки и торопливо смачиваю лицо ледяной водой. Дышу жадно, часто, тяжело. Рычу, проклиная себя всеми известными мне матерными эпитетами.

Наверное, я точно беспросветный глупец, раз сразу же не смог понять одну простую, безусловную истину – если уж с Линой с самого начала было непросто, то с ней всегда, мать её, так и будет! Это не изменится! Никогда! А вот кто во всей этой возне с ней и меняется стремительно и неумолимо, так это я. И ничего не могу с этим поделать. Что-то происходит. Я не могу найти этому объяснения, но с каждой проведённой с ней минутой я всё острее чувствую нечто сильное, необратимое, бессознательно меняющееся во мне. Словно я уже не я. И это бесит!

Смотрю в своё отражение и едва сдерживаюсь, чтобы не врезать кулаком по стеклу, расколов на части физиономию незнакомца, которого я всем нутром видеть в себе не желаю. Холодные капли стекают по его лицу, слегка остужая температуру тела. Но лишь на короткое мгновенье, пока влага не испаряется от соприкосновения с моей разгорячённой кожей.

Опершись руками на край раковины, стою так некоторое время, пытаясь прийти в норму. Да только я уже забыл, что это такое – норма. С появлением на моём пути этой девчонки, по ходу, мной не было прожито ни одного спокойного дня, не считая тех, что я пробыл в эмоциональной отключке. Все же остальные в той или иной мере состояли из бесконечных мыслей о ней и неудержимого желания поймать бунтарку, чтобы пришить к себе намертво, повелевать ею, обладать, трахать, всецело заполнить её мысли и пользоваться по своему усмотрению.

И вот когда, казалось бы, все проблемы позади, дикарка находится в полной моей власти и я могу делать всё из вышеперечисленного, я опять не делаю этого, потому что сталкиваюсь с новыми преградами, мешающими мне с головой отдаться своим желаниям и потребностям. И это неконтролируемо! Неподвластно! Против моей воли! Оттого и разрывает меня на части, воспламеняя похлеще «очарования», что сейчас нещадно разъедает моё тело огнём. И вдобавок к вынужденному воздержанию, от которого я и так скоро протяну ноги, эта ведьма вновь умудряется ввести меня в колоссальный ступор, заставляя ежесекундно ломать голову над ребусом – что с ней не так? И самое дерьмовое во всей этой наидерьмовейшей ситуации, что в моём лихорадочном, возбуждённом состоянии я едва мысли могу связать воедино, что уж там говорить о чём-то большем и сложном?

И как только я собираюсь ещё работать весь день? Не представляю! Головы кого-то из сотрудников, а может, даже и партнёров, без сомнений, полетят сегодня по причине и без, если я не исправлю свою плачевную кондицию. А значит, до начала длинного рабочего дня мне обязательно нужно снизить эмоциональный накал и максимально расслабить тело.

Ох, и вот тут я сам себе слово даю: по прибытии в Нью-Йорк я непременно сделаю это! Пусть даже в этот раз для снятия сексуального напряжения мне придётся воспользоваться не Линой.

Я чуть не прыснула раскатистым смехом, увидев напряжённо-ошалелое лицо моего босса, когда раздвинула перед ним свои ноги, желая ещё раз подтолкнуть его к великим подвигам. Но, увы, и тут не прокатило.

Хотя ему даже сдирать с меня больше ничего не нужно. Доступ и так уже полностью открыт. Всего лишь руки протяни… а точнее, кое-что другое, и бери на здоровье, сколько душе угодно. А ведь Адаму и правда стоит подумать о своём здоровье – его физическое неудовлетворение отслеживается уже не только в нервно-раздражённом поведении, но и в наэлектризованной атмосфере самолёта.

От такого накала его ассистенточка уже вовсю изнемогает от возбуждения. Если Адаму самому в кайф мучиться, то подумал бы хотя бы о своей преданной помощнице. Она же вместе с ним страдает. Сочувствую бедняжке. Хотя нет, вру. Не сочувствую. Плевать мне на неё хотелось, так же как и Адаму. Этот беспросветный эгоист, вместо быстрого и лёгкого способа остудить себя и трясущуюся Сару, просто взяв и оттрахав меня, резко вскочил и ускакал куда-то сломя голову. А ведь девчонка ещё немного и, последовав моему примеру, тоже раздвинула бы перед ним свои ноги.