Они двинулись по аэропорту, больше похожему на внутренности космического корабля из фантазий художников, изображающих далёкое будущее. Всё вокруг кричало о будущем, о новых технологиях, о новаторском мышлении и раздвижении границ. Но если сто лет назад новое мышление подразумевало уничтожение стереотипов, иррациональность восприятия, эпатаж, сочетание несочетаемого и свободный полёт фантазии творцов, то нынче стремления архитекторов и художников выстраивали логические карты непознанных сфер и шли по ним уверенным шагом мудрых исследователей. Каждая колонна зала сочетала в себе монументальность и изящество. Форма окон олицетворяла врата в будущее. Стальные балки, держащие своды, поражали скрытой силой, заложенной в них инженерной мыслью и воплощённой трудом людей и роботов. Половое покрытие, по которому ступали люди, не походило ни на что, доселе виденное Киэем. В меру мягкий, нескользкий и чистый пол, выполненный из огромной разноцветной мозаики, будто бы оседал в том месте, куда опускалась ступня, а потом сам выталкивал тебя вверх. Киэй поначалу думал, что такие свойства полового покрытия ему только мерещатся, но чем дольше они шли, тем меньше уверенности у него оставалось в собственных ощущениях. Но более прочего бывшего сотрудника СКПД поразило то, что нигде не было видно навязчивой рекламы, которой на родине пестрило всё вокруг. Это ощущение отсутствия внешних раздражителей, нацеленных на то, чтобы выманить у тебя деньги, пришло не сразу. Оно появилось лишь тогда, когда сознание впервые за долгое время вздохнуло спокойной. Смогло оглядеться и оценить обстановку самостоятельно, без той невидимой руки, которая неизменно ведёт за собой, как воспитатель ведёт ребёнка. Ведёт туда, куда требуется ведущему, но не послушнику.
Киэй не без улыбки вспомнил барельеф Басирия Атвакчи в Амстердаме, казавшийся теперь не столь и монументальным, а даже наоборот – скромным, в чём-то наивным и уже немного нелепым, на фоне того мира будущего, в котором они теперь находились; в безликом мире миллионов разных лиц. Много веков назад Америку называли Новым Светом, а Европу – Старым. Минули столетия, и Америка вновь показывает, что именно она в авангарде цивилизации, а Европа всё так же тает в прошлом; встречает гостей большим бронзовым лицом старика, пусть великого учёного, но всё же старика.
– Ого! Смотрите, реклама! – воскликнул Атир, указывая на огромный монитор, возвышающийся над пустым залом ожидания. На мониторе по кругу пускали рекламу ананасного сока. Вот только марки этого сока не называли.
– Пейте ананасовый сок! – повторил Киэй надпись на экране. – Какой великолепный призыв. Прямо и чётко. Без всяких рекламных штучек.
– Больше похоже на приказ, – нахмурился Атир.
Майор остановился у одной неприметной двери. Он взялся за ручку, и через секунду вокруг этой ручки поверхность белой двери загорелась зелёным кольцом. Майор отворил дверь и жестом пригласил гостей проследовать вперёд.
Киэй, Атир и Бендида оказались в комнате, где стоял лишь пустой стол и несколько стульев. Майор Мэзекью вежливо попросил подождать и, оставив гостей одних, закрыл дверь. Ждать пришлось минут пять. Затем отворилась противоположная дверь, и в комнату вошёл человек в белом костюме. Вошёл он спиной вперёд, видимо, открывал дверь боком. В одной руке он держал кружку с чаем, а в другой – сразу две плошки: одну – с печеньем, а другую – заполненную ананасными кусочками. В зубах он тащил планшет, который, видимо, оказался достаточно скользким и тяжёлым, так что мужчине приходилось упираться планшетом себе в грудь, чтобы техника не выскользнула и не разбилась.
Человек в белом костюме с трудом закрыл дверь ногой, неуклюже преодолел три с лишним метра до стола и с облегчением разгрузился.
– Ouaf! – весело вздохнул он, плюхаясь на стул и делая глоток чаю. – Enfin!
Он закрыл глаза и на мгновение выпал куда-то далеко, будто бы у него наступил долгожданный выходной. Потом он неожиданно вздрогнул, открыл глаза, потёр руки, активировал мгновенный переводчик в ухе и снова встал.
– Приветствую! – бодро начал он и протянул поочерёдно руку каждому из гостей. – Я Антуан Орли. Добро пожаловать в Торонто.
К Бендиде же он подошёл отдельно, мягко ей улыбнулся и поцеловал руку.
– Мадам! Вы прекрасней всех картин в галерее искусств! Писать ваш портрет почтёт за честь любой художник! Но не соглашайтесь позировать импрессионистам и кубистам: они всё испортят.
Бендида улыбнулась и сделала небольшой кивок. По реакции Антуана можно было сказать, что он ожидал более яркой реакции на комплимент.
– Орли, Антуан? Вы француз? – спросил Атир.
– Бывший француз, – улыбнулся в ответ Антуан и пригласил всех присаживаться. – У нас в «Сотружестве» национальностей нет! Все друзья, все товарищи!
– Прямо все-все? – переспросил Атир.
– Sans aucun doute! Несомненно! Выйдите погулять ночью, и вы не встретите ни одного бандита!
– Вы ведь работаете в полиции? – поинтересовался Атир.
– В милиции, – поправил его весёлый Антуан, подняв указательный палец вверх.
– Прошу простить. Но раз вы из милиции, то вы знаете, что есть определённый процент людей, которые просто не способны жить честно. Ни одно общество, каким бы справедливым и благоприятным оно ни было, не сможет прельстить этих людей к соблюдению правил и законов.
– Мой дорогой коллега, – заулыбался ещё ярче Антуан, – это Америка! Найдите мне тут бандита, и я дам вам… Не знаю! Я дам вам пятьдесят килограммов ананасов.
– Если у вас нет преступников, то зачем вам милиция? – поинтересовалась Бендида.
– Ох, мадам, мы снимаем с деревьев убежавших кошечек!
– Я думал, что этим занимаются пожарные, – нахмурившись, заметил Киэй.
Антуан рассмеялся и шуточно погрозил Киэю пальцем.
– А вас не проведёшь, товарищ, – он бросил мимолётный взгляд в планшет, – Карданов. Ну что же! Я рад со всеми вами познакомиться. Я надеюсь, что мой русский достаточно хорош. Если я вдруг ошибусь, поправляйте, не стесняйтесь. Я буду рад совершенствоваться в вашем прекрасном языке. Вы же говорите как обычно, мой мгновенный переводчик всегда работает.
Он подвинул к гостям тарелку, полную ананасных ломтиков.
– Угощайтесь! Будьте добры! Самые свежие ананасы, которые только можно найти в Торонто.
Киэй наколол на маленькую вилочку ананасную дольку и попробовал плод. Ананас и вправду оказался спелым, сладким, не слишком твёрдым и не слишком мягким. Атиру и Бендиде фрукт тоже пришёлся по душе.
– А теперь по существу, – продолжил Антуан. – Вы прибыли по делу о роботах-помощниках. Меня уже ввели в курс, и я должен вам сообщить, что в мои полномочия входит оказание вам всяческой помощи. Да, да. Именно так! Никакого задержания вас в аэропорту. Никакой тюрьмы! Никакого ГУЛАГа! И, самое главное, никакой слежки! «Сотружество» готово к сотрудничеству. По вашему взгляду, товарищ Маворский, я вижу, что вы сомневаетесь в моих словах.
– Единственное, в чём я не сомневаюсь, это в том, почему наше задание поручили именно вам, – ответил Атир. – Вы харизматичны и источаете добродушие. Это лучшие качества для того, чтобы сбить с толку несведущего человека. Но я не первый год работаю в полиции. И пока я не пойму, зачем вы нам помогаете, я не поверю в то, что у вас нет скрытых целей.
– Я работаю в милиции тоже не первый год, – более серьёзно ответил Антуан. – И я подготовился к тому, что вы спросите у меня нечто подобное. Вы молоды, но всё равно мыслите старыми форматами. Вы до сих пор считаете, что помогать кому-то просто ради помощи – это нюанс.
– Вы хотели сказать «нонсенс»? – уточнил Киэй.
– Верно! Нонсенс! И чтобы объяснить нашу выгоду, попрошу вас посмотреть сюда, – и он повернул экран планшета к гостям. – Это график соотношения роботизированного производства и производства, где задействован человеческий труд. Как вы видите, автоматизация в «Сотружестве» на высочайшем уровне. Но в последние две недели процент автоматизированного производства снижается невообразимыми темпами. Мы заменяем роботов-помощников людьми, но это сугубо кризисная мера. Если это не прекратится, нам не хватит никаких людей. Наше производство встанет! Мы катимся в средние века, товарищи. И если вы или кто-то ещё работаете над решением нашей общей проблемы, то, будьте уверены, вся милиция «Сотружества» на вашей стороне и к вашим услугам.
