– Трава? – удивился Атир. – О чём вы говорите? Я не понимаю.

– Сколько нам ещё ехать? – спросил Киэй.

В следующий миг что-то громко щёлкнуло, свет погас, и трамвай плавно остановился. Окна домов почернели. Поток автомобилей встал. Прошло секунд десять. Народ в трамвае оживился. В толпе послышались отдельные громкие голоса. Люди включали свои коммуникаторы, чтобы светом экранов озарить окружающее пространство.

– Приехали! – вздохнул Киэй.

– Слушайте, – тревожно обратился Атир к своему старшему товарищу, – как по-западнофризски «без паники»?

– Никак, товарищ полицейский, – громко ответил ему Киэй и похлопал по плечу. – Как только скажете «без паники», тут же всё накроется медным тазом!

Киэй чуть ли не за руку вывел недовольного ситуацией Атира из трамвая. Люди с включёнными коммуникаторами медленно заполняли всё пространство широкой улицы. Голубоватый свет приборов выхватывал из наступившей темноты тревожные лица. Сотни призрачных тревожных лиц в кромешной тьме.

Поначалу Киэй надеялся, что электричество вот-вот включат. Они минут пятнадцать постояли под козырьком остановки вместе с другими невезучими пассажирами. Затем люди стали разбредаться. Наконец коллеги тоже решились на путешествие. Атир доверился навигатору и не отрывал взгляд от экрана своего коммуникатора. Киэй разыскал остановку общественного транспорта, где вместо погасшего рекламного дисплея за усиленным непробиваемым стеклом висела классическая бумажная карта города. В выборе маршрута до гостиницы коллеги не сошлись.

– Поражаюсь вам, – негодовал Атир, – ведь вы не из двадцатого века! Почему такое недоверие к технике? Зачем нам эта бумажная карта и расспросы прохожих? Навигатор выведет нас к гостинице. Вот, я уже проложил маршрут. К чему эта ретроградщина?!

– Мы выясняем причины неправильного функционирования машин по всему миру, а вы, коллега, предлагаете продолжать пользоваться услугами машин! – отвечал Киэй. – Где гарантия, что, отключив мозги и последовав за машиной, мы не навернём лишних километров пять?

Долгие пререкания закончились уступкой Киэя. Теперь Атир вёл их по чёрным улицам, освещённым лишь коммуникаторами прохожих. На более оживлённых улицах света было больше; ночь освещали фары остановившихся автомобилей. Навигационные роботы более новых моделей личного транспорта перестали получать сигналы от городской системы цифровых дорожных знаков и намертво встали на перекрёстках, дорогах с односторонним движением и в прочих узких местах. Ошарашенные водители, ни разу не читавшие инструкцию пользования своим автомобилем, понятия не имели, как перевести управление в полноценный ручной режим. В итоге часть улиц милого европейского городка моментально сковала безнадёжная пробка. Водители, превратившиеся в пешеходов, кидались друг на друга с обвинениями, бранились, теряли душевное равновесие. Резкие выкрики на иностранном языке, по большей части непонятные Киэю, здорово шокировали гостей города. Не сговариваясь, Киэй и Атир решили обходить агрессивных участников пробок стороной. Несколько раз они сворачивали в узкие безлюдные переулки, погружённые в неуютную тьму.

В одном из таких мест, где даже в чёрных окнах не проскальзывал временами блеклый свет блуждающих фонариков, коммуникатор Атира показал поворот направо. В действительности же никакого поворота не существовало: путь преграждала бетонная стена пристройки, втиснувшейся, видимо, недавно в узкое пространство между домов постарше. Эта некогда свежая стена уже получила свою порцию уродливых граффити, так быстро появляющихся на всём новом в местах, где молодёжи свойственно не целостное ощущение мира, а инстинктивные желания доминирования, выражающиеся в животном аспекте помечать территорию отходами своей жизнедеятельности.

Злосчастную стену решили обойти. Потрескавшийся асфальт, заблестевший от начавшегося дождя, повёл путников лабиринтом обшарпанных фасадов. Мёртвые здания сдавливали проходы, выжимая из них остатки свежего воздуха. Пахло плесенью. Коммуникатор Атира принялся производить перерасчёт пути и завис. Шли минуты, а экран всё горел вежливой надписью: «Пожалуйста, ждите».

– Вот жесть! – разгневался Атир.

– Глянь-ка! Огоньки!

Впереди призрачный свет играл бликами на мокрых фасадах. Коллеги ускорили шаг. Чем ближе они подходили, тем тревожнее казался свет. Через метров пятьдесят осталось последнее чёрное здание, угол которого отделял свет от путников. Шаг вперёд – и Киэй с Атиром оказались перед ржавой железной бочкой, в которой танцевало дикое оранжевое пламя. Жгли старую мебель: запах палёной пыли и древесного лака резко отличался от плесенного дурмана, пришедшего с дождём. Из сырой тьмы, прямо из самой её неосязаемой глубины, возникли лица пританцовывающих людей. На суровых морщинах играл не спокойный голубоватый отблеск коммуникаторов, а дикая алость живого огня. Их дикие глаза блестели, а бороды и немытые волосы, беспорядочно спадающие на лоб и щёки, оживали, освещаемые отблесками первобытных страхов. Как невинно, чисто и одиноко показалось Киэю лицо молодого полицейского среди обожжённых жизнью образов, руководствующихся не нравственными принципами, а бессознательным расчётом выживания в диких условиях цивилизованного мира, сбившегося с пути к звёздам.

С появлением незнакомцев танцы огненных людей прекратились. Один из них что-то сказал и двинулся прямо на Атира. Киэй даже приблизительно не понял, что хотел этот человек, но его интонация выдавала самые недружелюбные намерения. А когда ещё одно лицо возникло справа, совсем близко от Киэя, старому языковеду всё стало ясно. Их почти окружили, а Киэй почувствовал, что один из этих людей уже касается его руки выше локтя. Времени думать не оставалось; Киэй со всей силы ударил ногой по бочке. Головёшки высыпались на мокрый асфальт. Вверх взмыл столб искр. Языковеду хватило одного мига замешательства, чтобы схватить парнишку за плечо и рвануть прочь со всех ног.

Они неслись по чёрной улице, а огненные люди, выкрикивая дикие проклятья, не отставали. Атир замешкал. Обернувшись, Киэй заметил, что молодой коллега достаёт из кобуры табельный дистанционный парализатор. Уже лет пятьдесят как служители порядка во всём мире перешли с огнестрельного и травматического оружия на парализаторы, хорошо зарекомендовавшие себя как в «индивидуальной работе», так и против больших скоплений человеческих масс.

В тот момент, когда Атир окончательно остановился и прицелился в одного из преследующих, Киэю удалось разглядеть, как в руках огненного человека что-то блеснуло. «Пистолет!» – пронеслось в голове у Киэя, и он незамедлительно кинулся на Атира. Прогремел оглушительный выстрел, а Киэй, схватив коллегу, отпрыгнул к стене здания. В это время Атир тоже стрелял, но налетевший Киэй сбил прицеливание.

– Ты что делаешь?! – закричал Атир, поняв, что промахнулся.

Тишину разорвал второй резкий хлопок. Пуля угодила в бетонную стену над головами съёжившихся гостей города. В лица полетели острые осколки бетона, а глаза защипало от пыли. Атир сделал несколько выстрелов наугад. Тот, у кого был пистолет, и ещё один – упали. Остальные присели, но тут же потянулись к пистолету, который с лязгом выпал из рук парализованного. Полицейскому и языковеду хватило этих нескольких секунд, чтобы рвануть прочь.

Голоса преследователей постепенно исчезали за поворотами. Через минут десять запыхавшийся Киэй остановился и прислушался. Удары сердца и тяжёлое дыхание мешали расслышать происходящее вокруг. Время шло, но преследователи так и не объявились.

– Ушли! – вздохнул Киэй, опустившись на корточки, чтобы не свалиться с ног.

– Ну, вы дали дёру! – заметил Атир, подойдя к коллеге. – Я мог бы их обезвредить!

– Достал бы ты свой транквилизатор у той бочки – они нас там бы и положили!

– Когда стояли у бочки, вы ещё не знали, что у них пистолет!

– Если не знаешь, то надо драпать! Так дольше прожить можно! – ответил Киэй, снова поднимаясь на ноги.

Они стояли посреди широкой улицы с редкими частными домами. Дорога забирала вверх и блокировала обзор. Но по звукам и движению воздуха чувствовалось, что за холмом – открытое пространство. Не сговариваясь, коллеги поднялись на самую высокую точку и огляделись. Отсюда дорога полого шла вниз, во тьму, но не ту беспроглядно-чёрную, как в лабиринте неизвестных улиц, а серую, даже сизую: это множество маленьких огоньков, светивших далеко внизу, разбавляли ночь над Амстердамом. Идти дальше в темноту, пусть и зыбкую, путники не захотели; слишком много сил ушло на бегство. Прямо у дороги они обнаружили кучу выброшенной старой мебели. Среди мокнущего под дождём кавардака путники приметили диван. Будто бы его кто-то вытащил из груды ненужного хлама и поставил так, чтобы, сидя на нём, любоваться панорамой города. Мужчины сели на этот старый драный диван, причмокнувший под весом людей от всей той влажности, которая скопилась в нём за длительное пребывание под открытым небом. На запах заплесневелой пыли уставшие путники не обратили внимания.