Выдыхаю. Смотрю на неё прямо.

– Если бы ты оказалась тут, преступник мог бы поджечь киоск вместе с тобой. Ведь он мог не следить и не узнал бы, что ты уже внутри, занимаешься документами.

– Правда?

Замирает на секунду, смотря на меня не мигая. Приоткрывает рот в немом изумлении, как будто я только что открыла для неё тайну Вселенной.

– Конечно. Так что хорошо, что ты наплевала на свою диету и осталась в кафе.

Добавляю, понимая, что совсем не сержусь на подругу. Наоборот, чувствую облегчение, свалившееся с плеч после её неожиданного признания.

Дрожь бежит по телу вместе с ворохом колючих мурашек, но я продолжаю. Растягиваю на губах фальшивую улыбку. Стараюсь говорить как можно бодрее, заглядывая подруге в глаза:

– Знаешь, мне не хотелось бы опознавать твой обгоревший труп. Поэтому мы должны смело вновь подкрепиться в этом кафе. Отметить так скажем, твой второй день рождения!

– Но как же деньги? Где ты найдёшь теперь столько денег, чтобы восстановить всё, чего лишилась?

Голос переходит на крик. Взрывается нервными нотками, заставляя тело напрячься.

Оборачиваюсь к Никите, беседующему со стражами правопорядка. Смотрю на него с нескрываемой усталостью. Подзываю подойти ближе.

Он жестом прерывает полицейского, направляясь к нам. В этой хищной походке сквозит такая стальная уверенность, что я понимаю, теперь следствие сделает всё возможное и невозможное, чтобы найти этого поджигателя.

Я закусываю губу. Замолкаю, понимая, что сейчас собираюсь сделать самую огромную глупость в своей жизни. Жалеть потом буду – точно.

Но у меня просто нет другого выхода. По крайней мере, сейчас я его просто не вижу.

– Звала?

Выжидающе останавливается напротив нас с Юлькой, скользя по мне ленивым взглядом. Лапает глазами, поднимаясь по стройным ногам к упругой груди. Выдыхает, чуть склоняя голову на бок.

Думает, наверное, как соблазнить меня снова, гад такой. И ведь он твёрдо знает, что хорош собой. Такой же притягательный, как и раньше, до того момента, как мне удалось затащить его под венец.

Но больше ему это не удастся. Второй раз на те же грабли я не наступлю – достаточно шишек. Однако, поиграться с ним в кошки-мышки имею право.

Он же всегда называл меня мышкой? Тихой, спокойной, безропотной. Снующей туда-сюда по его богато обставленной норке.

Представлял себя наглым котом, обожравшимся сметаны? Что ж, мы ещё посмотрим, кто кого. И, чем чёрт не шутит, может и мышке наконец-то удастся сожрать жирную кошку?

– Да.

– Что нужно?

Делает вид, что не понимает, зачем он мне понадобился. Юлька тактично отходит в сторону. Откликается на просьбу полицейского ещё раз рассказать обо всём, что произошло.

Это мне только на руку. Не хочу, чтобы кто-то ещё кроме Антонова стал свидетелем моего помешательства.

– Хочу снова стать твоей женой.

Говорю быстро, словно боясь передумать. Понимаю, что собственноручно подписываю себе смертельный приговор, но не нахожу другого выхода.

Вздёргиваю подбородок вверх, встречая чуть насмешливый взгляд бывшего.

– Приятно слышать, мышка. Но не надейся снова заполучить меня в своё безраздельное пользование.

– Не очень-то и хотелось, Антонов!

Фыркаю, опуская глаза. Стараюсь сдержаться, чтобы не отвесить этому болвану парочку звонких оплеух.

– Не сомневаюсь, Вероника. Поэтому подпишем официальную бумагу. Заверим её у нотариуса, как положено, чтобы ничего не пошло не по плану.

– Отлично. Мне подходит.

Цежу, стараясь говорить как можно увереннее.

– Я не сомневался. Такая успешная бизнес-вумен как ты, наверное, жутко боится, что я её обдеру как липку. Поэтому каждый при разводе останется при своём.

Злость затуманивает глаза. Пляшет бесенятами в расширенных зрачках. Никита же словно не замечает моего пылающего от гнева лица. Продолжает с лёгкой иронией, цепляя за живое.

– И никаких левых интрижек в это время. Мы должны стать образцово-показательной парой. Японцы будут рассматривать наш брак под лупой, я уверен, так что держи свою страсть в узде. Дай на время отбой своим кавалерам.

– Постараюсь.

Выдыхаю сквозь зубы, стараясь тянуть фальшивую улыбку. Говорить Никите о том, что за эти пять лет у меня даже нормальных романов не было – не собираюсь. Пусть думает, что я нарасхват у мужского пола. Этакая сердцеедка, разбивающая ежедневно судьбы многих мужиков.

– Вот и умничка. Наш контракт будет действителен только девяносто дней. Потом мы разведёмся. Обещаю.

– Мне нужно будет уехать, Юль…

Медленно выдыхаю, пытаясь не думать о предстоящем путешествии.

– Конечно, Ника, не волнуйся. А куда ты?

Прикидываю в уме возможные варианты. Решаю не говорить правду – Юля точно запрёт меня в психушке, если узнает, что я решила сойтись с бывшим мужем. Хоть и временно. Выдыхаю с лёгкостью в голосе.

– В Сочи слетаю, нужно временно приостановить поставки цветов. Контракты разорвать. Ты держи меня в курсе.

Резкий звонок в дверь обрывает меня на полуслове. Отбиваю вызов, щёлкая замками.

– Готова?

Никита проходит в прихожую, натыкаясь взглядом на крошечную спортивную сумку, сиротливо лежащую у входной двери. Расплывается в довольной улыбке, подхватывая её за тонкие ручки.

– Умница, всё равно будем покупать всё новое.

–А где мои… вещи?

Дрожу, не до конца уверенная в том, что хочу это знать. Вспоминаю, как уходила от Антонова налегке, подхватив всё эту же сумочку, в которой лежали лишь документы да пара фотоальбомов из моего собственного детства.

Больше не взяла ничего – ни денег, ни драгоценностей, ни эксклюзивных шмоток, справедливо полагая, что это всё на самом деле мне не принадлежит.

Ушла, чтобы начать всё с нуля положась только на себя. Даже алиментов на содержание не потребовала. Думала, Никита одумается. Вернёт бывшую жену. Постарается наладить нашу семейную жизнь. Изменится.

А потом перестала ждать. Начала действовать, даже не вспоминая об тех эксклюзивных драгоценностях, оставшихся в моей шкатулке в особняке Антонова, от продажи которых, я могла бы купить магазинчик побольше.

– Сжёг.

Он отвечает совершенно спокойно, как будто всё это – ничего не значило для него ровным счётом ничего.

– И драгоценности? И мою шубу?

Вскрикиваю, понимая, что перегнула палку. Сдала с себя потрохами, открывая меркантильные уголки души.

– Да. К чему они мне?

Насмешливо переспрашивает, ожидая ответа. Но я не доставлю ему такое удовольствие. Промолчу.

Спокойно накидываю на плечи пальто, стараясь не смотреть на бывшего мужа. Цепляю пальцами крохотную сумочку, в которой лежат смартфон и кошелёк. Больше, как оказалось, мне даже взять нечего.

Никита выходит первым. Начинает спускаться по ступенькам, не дожидаясь моего присутствия рядом.

Я щёлкаю замком. Проворачиваю ключ в скважине, с каждым поворотом ощущая, что назад дороги не будет. Будто я закрываю сейчас часть своей жизни. Переворачиваю старую, исписанную страницу, чтобы начать новую.

Спускаюсь по ступенькам на плохо гнущихся ногах, словно я – шарнирная кукла. Не оглядываюсь, словно боюсь передумать в самый последний момент. Дать слабину.

Спастись бегством.

Сажусь на переднее сидение внедорожника, врезаясь пальцами в тонкий ремешок своей сумочки. Закусываю губу, следя за действиями бывшего мужа из-под полуопущенных ресниц.

Он предельно спокоен – что-то щёлкает в своём смартфоне, не замечая моего любопытного взгляда. Медлит, не нарушая звенящую гнетущую тишину, от которой у меня волоски на руках встают дыбом.

– Куда мы едем? В Японию?

Насмешливый взгляд карих глаз прожигает меня насквозь. Заставляет щёки заалеть предательским румянцем.

– Не так быстро, мышка. Для начала мы поживём пару дней вместе. Привыкнем друг к другу.

– Зачем?

Слишком едкая фраза вырывается из моего горла и Никита тут же превращается в соляной столп. Смотрит на меня с холодной неприязнью, как на мелкое, зудящее над ухом, насекомое.