Останавливать или отговаривать её Годжо не стал, хотя желание это сделать точило головной мозг голодными термитами. Сакура была рядом всё время, пока болезнь поедала его тело: пока держался жар или колотил озноб, пока головная боль грозила раскроить череп по костным швам, а кашель помочь выхаркать все внутреннее органы. Когда Годжо просыпался, Сакура была здесь. Каждый раз. То дремала на кресле в углу, то по просьбе ложилась рядом, не боясь заразиться. Они с Мегуми что-то принимали по чёткой рекомендации доктора Куран. И ни один даже не чихнул.

Сакура обещала не бросать, пока ему было плохо. И не бросала.

Сакура решила, что им не стоит видеться. Они не виделись больше.

— Позвони ей, — сказал Нанами. — Пусть приедет и даст показания.

— Она уже давала.

— Давала, но не о том, что Канаяма её ударил, — сказал Нанами.

Годжо замер. Медленно-медленно поднял взгляд мгновенно ставших острыми, будто раскрошенный лёд вперемешку со стеклом, невозможных глаз.

— Он сделал «что»?

— Ударил её. Свидетель только один — главврач больницы. Он и рассказал об этом. Но нужно подтверждение от самой Куран.

— Ой, ой, ой, Нанами, — протянул Годжо. — Ой. Что этот уёбок сделал, ну-ка повтори?

— Годжо.

— Ударил… поднял на неё свои поганые руки?

— Годжо, сохраняй хладнокровие.

— Да я ледышка. Сама Снежная Королева, если угодно, — Сатору растянул губы в улыбку.

Нанами вновь поморщился. Надо было самому связаться с Сакурой и поговорить, но в обход Годжо это было бы не очень честно, хотя куда безопаснее.

— Ответь мне, господин следователь, положив свою не запачканную руку на своё чистое сердце: если мы сейчас будем делать всё официально, по регламенту, это надолго затянется? Вообще есть шанс, что Канаяме достанется по заслугам хоть немного?

Кенто снял очки и отложил в сторону. Потёр переносицу в попытке прогнать усталость.

— Я не даю никаких гарантий. Но сидеть сложа руки тоже не выход. Если даже главврач решил не молчать, хотя благотворительный фонд при компании Канаямы — спонсоры их больницы, то шанс есть, но…

— Маленький. И этот ублюдок всё равно продолжит портить жизнь…

— Вам обоим, — закончил за собеседника Кенто.

— Меня он не тронет.

— Ты ему не дался. Поэтому любые способы достать устрицу из раковины хороши.

— Да, любые способы, — Годжо потушил сигарету в пепельнице, а потом долго смотрел на оставшейся помятый окурок. — На-на-ми.

— Нет, — отрезал Нанами.

— Что «нет»? Я же ещё ничего не сказал, — удивился Годжо.

— Ты слишком громко подумал. И какую бы авантюру сейчас не предложил, я отвечу «нет», — категорично заявил Нанами.

— Но, радость моя…

— Я тебя сейчас удавлю.

Годжо тяжело вздохнул, закрыв глаза. А когда открыл, Нанами не увидел в них ни капли дурашливости.

— Я хочу избавиться от Канаямы. Ты правильно сказал, что любые средства хороши. Он ведь тоже ничем не погнушается. И если с этим делом не прокатит, то тупой ублюдок Канаяма и его прихвостни придумает что-нибудь другое. Я бы вытерпел, отшил, послал, но вокруг меня начинают страдать люди. Сегодня это Сакура, а завтра кто?

— Мне не понравится твой вариант решения проблемы, я так понимаю? — нахмурился Нанами.

— Он менее радикальный, чем ты думаешь, — улыбнулся Годжо.

Нанами покачал головой.

— Ну же, если ты мне поможешь, найдя хорошего частного детектива с годным фотоаппаратом, и предоставишь кое-какое оборудование, то я обещаю, что до твоей пенсии не буду выкидывать никаких глупостей, — заверил его Годжо.

— Ты столько не продержишься, — сказал Нанами.

— А если я завяжу с блядством? Поможешь? — спросил Годжо. — Я предлагаю тебе меньше головной боли в обмен на маленькую услугу?

Нанами долго сканировал его на предмет вранья или лукавства. Но Сатору был открыт и честен.

— Мои маленькие тебе услуги часто приобретают масштабы катастрофы, — тяжело вздохнул Кенто. — Чёрт с тобой, Годжо. И так седые волосы уже закрашивать приходится.

— Ты настоящий друг, — просиял Годжо и подцепил пальцами лежащий рядом телефон.

— Кого ты ещё собрался втянуть в эту авантюру? — мрачно поинтересовался Нанами.

Годжо деликатно выставил вперёд палец, мол, помолчи минутку, а потом пропел в трубку елейным голоском:

— Тоджи, любовь моя, нужна твоя помощь…

***

Сакура разбиралась с занавесками, когда раздался телефонный звонок. За окном в объятьях заходящего за горизонт солнца виднелся кусочек антрацитового моря. Небу вспороли горло, а он серебрился, будто ртутное зеркало, чуть отливая алым. Сакура испытала острую необходимость пройтись по набережной прямо сейчас.

Но сначала приняла звонок.

— Да.

— Я знаю, ты просила не звонить, — раздался голос Годжо. — Но мне надо.

— Ладно, раз надо, — сказала Сакура.

— Устроилась?

— Да, почти. Тут много старого хлама. Разбираю.

— Как себя чувствуешь? — спросил Годжо.

— Нормально. Только хочется курить, — поморщилась Сакура.

— Я сделаю это за двоих, — хохотнул Годжо.

Они какое-то время молчали. Сакура почему-то отчётливо представила, как Сатору стоит на улице и курит сигарету. Прозрачный ветер уносил сизый дым. Годжо морщился и кутался в пальто. Ей вдруг захотелось оказаться рядом и взять замёрзшие руки в свои, чтобы согреть.

— Ты на улице? — спросила тихо, откладывая чёртовы занавески в сторону.

Без них окно смотрится лучше.

— Ты за мной следишь? — поинтересовался Годжо.

— Нет, конечно, — улыбнулась Сакура.

— На улице. Иду кое-куда. Надо кое-что сделать, — Годжо непривычно тяжело вздохнул. — Решил тебе позвонить. Голос услышать в качестве моральной поддержки.

— Что-то случилось? — встревожилась Сакура.

— Нет, — сказал Годжо. — Нет. Просто позвонил услышать, что ты в порядке. Решил занять свободное время приятно и с пользой.

— Я в порядке, Сатору, — Сакура нахмурилась. — В чём дело?

— Я так хочу сказать, что ты мне очень нравишься.

Сакура замерла на мгновение, глядя на море, по цвету в это время года точь-в-точь как её глаза.

— Сатору, я…

— Это тебя ни к чему не обязывает. Мы же оба взрослые люди, — по голосу было слышно, что Годжо улыбался.

— Да, взрослые… но… ты же знаешь, что твои чувства более, чем взаимны, — сказала Сакура, сев на стул.

— Да, поэтому и делаю это.

— Делаешь что? — снова встревожилась Сакура.

— Говорю тебе правду сейчас, — пропел Годжо. — Береги себя, ладно.

— Сатору…

— Просто скажи, что любишь.

В горле застрял ком. Сакура с трудом протолкнула его обратно вниз. Они ведь и правда взрослые, умные люди. Зачем бегать вокруг да около.

— Люблю.

— Хорошо… Я позвоню ещё как-нибудь?

— Да, — отозвалась Сакура.

В трубке послышались короткие, частые гудки.

***

Когда он зашёл в лифт, двери сомкнулись за его спиной, будто драконья пасть.

В сущности то, что Годжо намеревался сделать, и впрямь было податью алчному, не знающему меры, кровожадному змею, засевшему у подножья рудных гор. Голубые глаза в обрамлении серебряных ресниц не отрываясь смотрели на серый Токио через прозрачные стены, пока тросы тянули кабину лифта наверх. Отсюда он выглядел действительно массивной глыбой, душу в которую вдыхали обитавшие внизу люди. Они во многом определяли внешний облик города и задавали темп его жизни. Большой аквариум, где плавают слишком разные по габаритам рыбы.

На нужном этаже лифт звякнул, будто микроволновка оповестила о подогревшемся ужине. Годжо ни о чём не думал, когда шёл по коридору к двери номера. Остановился напротив, впившись взглядом в золотые цифры. Нет, он не чувствовал себя идущим на лобное место. И агнцем невинным не был. Им двигал сухой расчёт и желание раздавить Канаяму, но для этого надо будет потрудиться и потерпеть. Что Годжо умел превосходно, кто бы что не говорил и не думал.

Дверь в номер ему открыла девушка из персонала, которая что-то приносила в номер на заказ. Годжо заметил бутылку хорошего виски на столике у кресла. Девушка поклонилась и поспешно удалилась. Годжо сам закрыл за собой двери. Прошёл дальше. Увидел сидящего в кресле спиной к огромному панорамному окну Канаяму. Желание выбить все зубы вспыхнуло вдруг особо ярко, обжигая живот и ладони сильным жаром. Кулаки зачесались. Но нет, нет и нет. Расправляться с ним так банально смысла не было.