— Разумеется, — протянул нараспев Мацумото. — Я клянусь, моя дорогая, маленькая докторица, что если сейчас ты не выведешь нас отсюда — спокойно, без шума, пыли и легавых, — то Наоя позвонит моим людям внизу и попросит их подняться. Они виртуозы своего и устроят такое незабываемое шоу у тебя на глазах с этими бабами, что придётся пожалеть о своём упрямстве.

Сакура медленно опустила руку с ножницами.

— Хорошая девочка, — сказал Наоя.

— Пошёл к чёрту, — кинула Сакура.

— Мацумото-сан, собирайтесь, прошу вас, — обратился к боссу Наоя. — А ты пойдёшь со мной и предупреди тех куриц, чтобы даже не думали полицию вызвать.

— Мы прихватим сенсея с собой, Наоя-кун, для гарантии их послушания, — сказал Мацумото, доставая белую рубашку и брюки из сумки, заранее привезённой его помощником.

— Пошла, — приказал Зенин Сакуре.

Та нехотя, но всё же послушалась. У выхода из палаты, Наоя резко прижал её к себе и приставил лезвие танто к боку. Получились извращённые объятия. Едва ли не со смертью. Сакура бы рассмеялась от такого пафосного сравнения, да только металл ножа к веселью не располагал.

— А он здесь что забыл? — прошипел Наоя зло.

Сакура не сразу поняла такую реакцию. А когда посмотрела, кто стоит у стойки дежурных медсестёр, замерла. Высокую фигуру Годжо Сатору сложно было не узнать и не заметить сразу. Он стоял, облокотившись на чистую, гладкую столешницу и разговаривал, почти ворковал с молодой медсестрой Айзавой и Такахаси-сан.

— А вот и она! — последняя радостно указала на Сакуру, но как только заметила напряжённое лицо доктора и её новую, сомнительную компанию, насторожилась и медленно села на место.

Годжо повернул голову в сторону Куран и Зенина. Его спокойное, приятное лицо тут же ожесточилось. Во взгляде заплескалось удивление. Потом непонимание. Потом мрачное осознание.

— Пошли, — подтолкнул Наоя Сакуру.

Та послушно двинулась к стойке приёмной, желая вправить хорошенький нос Наои в черепную коробку.

— Что-то случилось, сенсей? — спросил Годжо, внимательно смотря то на Сакуру, то на стоящего рядом с ней молодого человека.

— Нет, Годжо-сан, — отозвалась Сакура.

— Я вижу, — улыбнулся он. Но в улыбке его не было и намёка на веселье. — Наоя-кун, как это понимать?

Сакура сразу поняла, что они друг друга знают. Ещё по первой реакции Зенина это стало ясно. А тут подтвердилось окончательно.

— Не твоё дело, пидор, — отозвался Наоя.

— Но пидора во мне не меньше, чем в тебе, — зло хохотнул Годжо, не доставая рук из карманов пальто.

Наоя в отместку дёрнул Сакуру к себе и продемонстрировал лезвие ножа, красноречиво блеснувшее в свете искусственных ламп.

— Куран-сенсей, — всполошилась Айзава.

— Нам вызвать полицию? — спокойно спросила Такахаси-сан.

Она была на грани паники. Сакура слышала по голосу. Но всё же выдержка этой женщины поражала — Такахиси не позволила эмоциям взять вверх.

— Нет, — ответила Сакура. — Мы с этими господами спокойно пройдём на подземную парковку. Позвони своему мужу, Такахаси-сан, скажи, чтобы пропустил. Иначе охране тоже не сладко будет.

— Да что ж такое-то, а? — возмутилась Такахаси-сан.

— Не стоит делать резких телодвижений, сука старая, — сказал Наоя. — Или ваша дорогая врачиха будет кормить рыб в ближайшем заливе. А то и в нескольких. По частям.

— А ты, я смотрю, высоко поднялся, малыш Наоя, — улыбнулся Годжо. — Осмелел. Яйца отрастил?

— А ты что здесь забыл, Годжо? — спросил Наоя, чудом адекватно среагировав на чужой выпад. — Что, по вызову?

— По вызову, — кивнул Годжо. — Отпусти девушку.

Наоя усмехнулся.

— Шлюха мне не указ, ясно. Не боюсь я тебя, уже давно, дерьма кусок, — сказал он. — А подумаешь вмешаться, я её при тебе вскрою. И ещё одна жизнь будет на твоём счету. На этот раз вполне невинная.

Годжо помрачнел так, что Сакуре захотелось искать пятый угол. И нож у бока не казался ей таким уж страшным, а перспектива кормить своим мясцом рыб вообще ощутилась радужной.

— Я готов, — из палаты вышел, чуть припадая на правый бок, босс Мацумото.

— Ах ты сукин сын, Наоя, — наигранно восхитился Годжо. — Так вот кому ты жопу теперь лижешь.

— Не твоё дело, — бросил Наоя коротко.

— Тоджи бы… — начал было Годжо.

Но Наоя резко переместил танто от бока Сакуры к её шее.

— Не пожалей об этом, Наоя-кун, — протянул Годжо.

— Идём, — приказал босс Мацумото.

Сакура с Сатору обменялись взглядами, а потом Наоя толкнул врача вперёд, мимо стоящего напротив молодого мужчины.

— Надо что-то делать, — затараторила медсестра Айзава.

— Успокойтесь, уважаемая, я верну Куран-сенсей, — сказал Годжо.

В тот момент его глаза загорелись алчным предвкушением. Сердце вспыхнуло тёмной жаждой хождения по острию ножа. Наконец-то! Он не ошибся, что с Сакурой может быть как-то по-другому. Чутьё не подвело.

***

Последний раз Сакура боялась очень давно. Животный страх подкатил к её груди далеко не из-за переживаний потерять собственную жизнь или здоровье. Боязнь чего-либо, кого-либо всегда неразрывно связывалась в памяти со слезами. В детстве она плакала не много, но если исходилась рёвом, то всегда по весомому, страшному, выворачивающему нутро маленькому человечку поводу. За плач можно было схлопотать от отца. Тот служил в полиции и нюни распускать не позволял никому.

Постепенно, становясь старше, Сакура разучилась лить слёзы совсем. Иногда, конечно, позволяла себе и такое. Но последний раз она действительно плакала и боялась будучи тринадцатилетней девчонкой-подростком, несущейся за машиной, в которой увозили старого пса по кличке Гулдан.

Тогда она не понимала, что собака была старой, больной и вполне заслуживающей уход на покой без мук. Держать её на этом свете означало пытать. Но Сакура бежала за машиной отца долго. Он видел её в зеркале заднего вида. Видел и не останавливался. Тогда Сакура боялась и плакала. Боялась, что больше не увидит пса, с которым росла. Боялась, что ему будет больно и страшно там, в ветеринарной клинике, одному. Плакала от предательства, думая, что отец делает это намеренно — назло. Либо чтобы наказать, либо чтобы закалить. Плакала от нестерпимого бессилия перед обстоятельствами. От невозможности ничего сделать.

Сейчас, сидя в большой прокуренной комнате, Сакура не боялась. Точнее боялась, но не так. И плакать ей не хотелось. А ведь она, как и тогда, практически бессильна.

Сакура спокойно выдержала пытливый, чуть насмешливый взгляд карих глаз Мацумото. Босс закурил и обратился к Наое:

— Ты знал того молодого человека, которого мы встретили в коридоре. Откуда?

Наоя, вальяжно сидевший в кожаном кресле, тут же скривился, будто его заставили съесть целый лимон за раз. Не порезанный на дольки, без соли и текилы.

— Да так, знакомый из прошлого, — ответил он.

— Наоя, — протянул Мацумото ласково.

И Сакура в который раз задумалась: а только ли правой рукой пацан ему является.

— Просто шлюха, мальчик по вызову, эскортник, — ответил Зенин.

— И всё? — приподнял бровь босс Мацумото, окутанный густым дымом сигары.

— Он когда-то был на побегушках у Яги Масамичи, — нехотя ответил Наоя.

Его идеальный нос совсем не идеально сморщился. Про Годжо ему было неприятно разговаривать.

Мацумото присвистнул почти с восхищением.

— У босса Яги? Да ты шутишь, — сказал Мацумото. — Тот кого-попало себе под крыло не брал.

— Брал, — отозвался Наоя. — Поэтому и сдох.

— Полегче на поворотах, — предостерёг его Мацумото.

Братки, что расселись по разным углам комнаты, переглянулись.

Сакура сидела тихо. Думала, что делать. Её привезли в какой-то игорный клуб. Отвели в один из залов, где заставили поставить Мацумото капельницу. Их костоправ и лыка не вязал. Мацумото только брезгливо на него посмотрел, сказав, что пристрелит к чёртовой бабушке.

— Как его зовут? — спросил Мацумото.

— Кого? — посмотрел на него Наоя.