– Все просто, всезнание – мой хлеб. Я ждала тебя на той тропе, Диверий. Если бы Шторм и дальше нес тебя – в конце пути ты отпустил бы свой Дух, вместе с бедным твоим конем. Но я решила прервать его бег раньше. У Судьбы было два пути, и она дала мне выбрать наш. – Неония открыто улыбнулась. Что-то манило и опьяняло в этой молодой женщине. А может это травенья снова одурманили Диверия, но ему показалось, что птицы за окном запели в унисон с шумом деревьев, и воздух наполнился сладким малиновым запахом, смешавшись с шалфеем. Нежные пальцы коснулись его щеки: – Я вылечу твое бедро, князь. И подарю тебе сына… —Тихо сказала Неония. – Таков наш путь. – Сладкие уста ее примкнули к его жестким, обветренным и потрескавшимся, губам. И боль снова отступила.
****
Товоконий не искал Диверия. Он прогнал его, и решил, что князь послушался. Впервые за все время. Правителя огорчала размолвка с князем, ведь Диверий был ему как сын. Но своими угрозами он пересек последнюю границу, и Товоконий никак не мог этого простить. С другой стороны: радостные хлопоты вокруг коронации дочери и ее избранника, необъятное счастье влюбленных – все это наполнило дворец особой атмосферой счастья, и полностью вытеснило Диверия из мыслей Товокония. Никто о нем не вспоминал.
Если бы Диверий думал об этом, он наверняка очень бы расстроился. Злился бы снова. Бесился. Жаждал мести, ощущал себя преданным. Но он, в свою очередь, не думал ни о дворце, ни об Измульдине, ни о Товоконии… Для князя, жизнь стала легка и хороша. Звеняще золотистая, кружевная, как волосы Неонии. Теплая и ягодная, как ее кожа, и сверкающая самоцветом, как ее фиалковые глаза. Он понял, что никогда не было у него Большого Чувства к принцессе. Это было просто увлечение, желание заполучить и обладать. Собственничать. Неонию князь искренне Вознежил. С ней хотелось делить счастье, которым она же его и наполнила. Он больше не испытывал привычного страха: не соответствовать высокому чину или не оправдать ожиданий, не чувствовал зависти, признавая более умелых и успешных, искренне ими восхищаясь.
Неония не рассказывала никому о своем жильце, в деревне знали только о том, что она лечит кому-то очень тяжелый перелом. Князь долго не мог даже встать, но время шло, и нога срослась. Львица заставляла его делать упражнения. Постепенно, от первых движений полных боли и отчаяния, Диверий снова продвинулся к возможности ходить. Вначале с костылями, затем с тростью. Трости было суждено остаться с ним навсегда. Но даже встав на ноги, князь продолжал оставаться в стороне от других териантропов. Его вполне устраивало уединение с Неонией. Они прогуливались по Чащному Лесу, как ему думалось – только вдвоем. Но тем временем, новая жизнь уже теплилась под сердцем пророчицы львостаи. Другие жители деревни так и не узнали никогда, кого лечила Неония. Гордые львы с уважением относились к личным границам любого живного.
Диверий не только обрел взаимное Большое Чувство с Неонией, но пришел к гармонии с самим собой. Негласно, они с Неонией вступили в Союз Нежности и прижили детеныша, которому львица даровала свет в начале Зеленого Времени.
Втроем, они были совершенно счастливы.
И только иногда, князь вспоминал о заключенном контракте. Он знал, что в Цкеноде все готово к коронации, которую назначили на середину Листьепадного месяца. И новости о том, что Измульдина уже на крайних сроках беременности, тоже достигли его. Такая общая счастливая картина жизни во дворце, полностью уверяла его, что контракт и Юсый были всего лишь глупой шуткой. Розыгрышем. “Древние Магии Долины не откликнулись на мой зов, а Юсый, всего лишь, решил воспользоваться моим жалким положением, чтобы позабавиться, да потом рассказывать о глупости и наивности князя, и веселить компанию таких же странных магов, скучающих в стенах университета, над своими бесконечными учебниками и магическими упражнениями, никому не нужными в долине в наше время. Шутка чтобы развлекать никому не нужных магов…”
Жизнь была наполнена самыми яркими и сочными красками, самой трогательной нежностью и домашним уютом, которых раньше Диверий даже представить себе не мог. Пока в один день все не изменилось.
С утра Неония отправилась в Цкенод, посмотреть на Коронацию новых правителей, да заодно сдать в лавку травяные настои и сухие смеси трав, изготовленные ею. Князь наотрез отказался лететь и остался дома присматривать за сыном. Детеныш был невероятным счастьем: очень смышленый, сказочно красивый, розовощекий пухлый улыбчивый карапуз. Диверий поминутно целовал его в макушку, покрытую золотым курчавым пушком. Борода князя щекотала карапузу ухо. Малыш отзывался звонким смехом и тянул к отцу ручки, стараясь ухватить кончик черной щекотной бороды. Неонии не было до глубокой ночи. Когда малыш уже тихо сопел в кроватке, под мерный шум сильного ливня, Львица появилась в проеме двери, резко распахнутой настежь. Глаза ее были красные от слез, грудь в промокшем насквозь лифе, часто вздымалась, в запутанных волосах, с которых струйками стекала дождевая вода, застряли тонкие веточки и мокрые осенние листья. Неония бежала сквозь Лес, срезая дорогу самым коротким путем. Диверий бросился к Вознеженной с покрывалом, забыв про трость:
– Что произошло, Душа Моя? Моя нежная, ты же вся дрожишь! Сейчас, сейчас. – Он усадил ее за стол, укутав в покрывало, захлопнул дверь, поставил чайник. Неония только наблюдала за ним, совершенно не замечая своей дрожи. Ее глубокие фиалковые глаза были наполнены грустью до краев. Но она уже взяла себя в руки, и не дала бы больше никогда выхода этой грусти, в виде слез.
– Новый правитель Долины, супруг принцессы… Он исчез… Его не видели уже много дней, но скрывали ото всех… И все еще скрывают. Ведь должна была быть коронация, а его нет… Принцесса болела и не вставала с момента его пропажи. – Неония наконец выдохнула, собралась. Князь обернулся и молча ожидал продолжения. Под ложечкой засосало. Было ощущение, что его все-таки догнали и поймали. Как ни старался он убежать. Ощущение затравленности. Грусть из глаз Вознеженной перетекла в его собственные лимонные глаза. Он смотрел на Неонию, и вертикальные зрачки медленно расширялись: “Как же она прекрасна…”– С грустным восхищением, подумал Диверий. Она встала, сбросила покрывало, и быстро начала снимать липнущую к телу, совершенно мокрую, одежду: расшнуровала корсет, юбки, стянула рубашку, подштанники – и осталась стоять совсем обнаженная посреди светлой, такая бледная, почти прозрачная. Князь заключил ее в своих объятиях и долго, мучительно нежно целовал, не отпуская…
– Я была в лавке травницы Лирии, когда туда вбежала придворная знахарка. Я знаю ее много хит, и обрадовалась нашей встрече. Она тоже, но совсем по другой причине. Она позвала меня с собой, во дворец, и оказалась права – лишняя пара умеющих рук там не помешала… Но изменить ничего было нельзя… – Неония лежала, тесно прижавшись к Вознеженному. Даже воспоминание о пережитом, все еще заставляло ее вздрагивать. Смотреть в глаза Диверию, рассказывая это, было бы вообще невыносимо. Потому, она старательно прятала лицо у него на груди и плече, и испуганным шепотом продолжала свою историю. – Вознеженный принцессы пропал, и Товоконий решил, что он струсил, испугался ответственности правления, и бросил его дочь. Как есть, почти готовую даровать свет их детенышу. Накануне коронации. Унизил, бросил, предал… Бедняжка Измульдина… Она до последнего вздоха верила, что это не так… Она знала.
– До последнего вздоха??– В ужасе переспросил Диверий, удивляясь чужому сиплому голосу, который услышал. Сердце бешено билось. Он сделал ужасную вещь! Он натворил что-то по-настоящему ужасное и совершенно необратимое!
– Сегодня утром, Товоконий пришел в покои принцессы, желая убедить ее позабыть прохвоста, и принять Коронацию самой. А со временем избрать другого Супруга. Они повздорили, очень крепко повздорили, и детеныш не выдержал такого напряжения. Столько злости, боли и отчаяния вокруг… Схватки начались на десять недель раньше срока! Но детеныш родился без Духа… Измульдина была безутешна… Когда знахарка привела меня – принцесса еще была жива…– Неония снова прервалась, переводя дух и прячась от ужасных событий на груди Вознеженного. Она понимала, что это последняя ее возможность вдыхать его аромат. Стараясь максимально детально его запомнить – миндаль, мед и лимон… Свежий и сладковатый запах ее Вознеженного… Она вдохнула глубоко-глубоко, ее следующие слова навсегда поставили точку в их чудесной идеальной совместной жизни. – Измульдина умерла в полночь, рыдая, взывая к Вознеженному, которого так и не было рядом… Умоляя принести ей ее детеныша… А следом за ней, сразу, как только сообщили о смерти дочери и внука, отпустил дух Товоконий. Сердце не выдержало. Дух просто вырвался из него, диким последним воплем. До сих пор слышу его… Весь дворец дрогнул, свечи потухли в каждой зале… Пробрало таким холодом, что мне показалось, в этой полуночной тишине кто-то громко расхохотался… Чего только нервы не сделают…
