Малакиния недоумевала, откуда отец узнал о реке. Хранитель же снова посмотрел на камин. Рядом с ним, он видел знакомый до боли силуэт женщины, со стелющимися по полу белоснежными волосами.

– Не ругай ее, не жури. Помоги помириться с сестрой, а то Малакиния уже вся извелась. И поучи ее плавать. Я могу спасти ее еще только раз. Пусть это больше не будет река, надо же учиться на своих ошибках. – Белокурый Дух улыбнулся и постепенно растаял.

Малакиния все еще смотрела на отца глазами, полными удивления, страха и слез.

– Папочка, только не ругайся, пожалуйста. Это все вышло случайно, я не нарочно, я не хотела, Милания не хотела. Все же обошлось. – Она положила маленькие ладошки на щеки Мудрому Лису, примяв его роскошную серебряную бороду, и смотрела прямо в глаза. – Я обещаю никогда больше к реке не ходить. Я больше не ходила. Меня вон Милания и в Лес с собой больше не берет. Не любит она меня больше, даже не разговаривает со мной… Один вред от меня, одни несчастия… – Девочка разрыдалась, уткнувшись отцу в плечо.

– Ну-ну… Тише, тише… Ну что за глупости, Малакиния. От тебя в нашем доме только радость и свет, лисеночка. Я не сержусь. – Отец ласково похлопывал лисенку по спине, стараясь успокоить. – Думаю, Милания тоже на тебя не сердится, думаю вам надо просто поговорить. Обсудить это и забыть уже, как страшный сон. Всякое бывает… Я бы не вынес горя, если бы потерял тебя, мама бы не пережила… Вот и Милания, наверняка, просто винит себя в невнимательности… Нам повезло, что тебя охраняет не только наша любовь, постреленышка… Но надо быть осторожнее… – Мудрый Лис все так же крепко обнимал уже притихшую на его плече Малакинию. – И надо бы поучить вас с сестрой плавать.

Малакиния, еще изредка всхлипывала. Но ей и правда стало легче. Теперь это больше не страшная тайна, которая тяготила ее в одиночестве. И отец понял, что это была случайность, и совсем не сердится. Значит и Милания тоже не сердится, или сможет перестать сердиться. “Папа самый Мудрый и самый Добрый во всех мирах!”-подумала лиска.

– Ты ее видел? Это она рассказала тебе? Фея, которая меня спасла? – Тихо спросила Малакиния, глядя поверх папиного плеча в раскрытое окно, на звездное небо.

Из окна нежно просачивался тонкий запах жасмина и доносилась далекая соловьиная трель.

– Да, постреленышка, видел. Я видел ее много раз и раньше…

– А кто она? Почему она меня оберегает? – Сон постепенно смаривал Малакинию, но ей было любопытно, и она изо всех сил с ним боролась. Все же, от размеренного движения руки отца по ее волосам, веки настойчиво тяжелели.

– Однажды ты узнаешь, Малакиния. Но сейчас еще не время. Сейчас время спать. Спи, детенышка, спи малышка… отдыхай… – Как и раньше, когда она была совсем малюткой, Мудрый Лис в эту ночь укачивал Малакинию в своих руках.

Он долго еще сидел с ней, отгоняя от себя страхи о возможном вреде его семье, или ее потере. Убеждая себя, что нет причин волноваться. Сейчас все было хорошо и Малакиния была жива. Мирно сопя и пуская слюни на плечо его роскошного халата, она спала в его руках, целая и невредимая. Грустная и озадаченная разладом с сестрой – да, но это все решаемо, если Дух твой на месте и крепок.

– Надо поучить вас с Миланией плавать, – снова повторил Мудрый Лис, бросая взгляд на Малакинию, которую он, наконец, перенес в ее спальню и уложил в кроватку. Рыжие волосы разметались по подушке, белыми концами сливаясь с такой же белоснежной хлопковой наволочкой. Ярко светила полная Луна. Где-то под окном, звонко пел свою песню сверчок. Мудрый Лис тихо прикрыл дверь, и отправился на кухню, заварить себе еще кружечку крепкого горячего чаю.

С наступлением времени сбора урожая возобновились школьные уроки. Каждое утро, как и раньше, Милания с Малакинией шли в школу вместе. Тут уже избежать компании сестры было невозможно, и Милании, привыкшей убегать от чувства вины, снова пришлось столкнуться с ним лицом к лицу. Для Малакинии мысль, что сестра все еще сердится на нее, и что весь предыдущий месяц они почти не разговаривали, все это вместе было невыносимо тягостно. Она помнила совет отца: “Просто поговори с сестрой.” Наконец, заполучив ее присутствие рядом, на время дороги до школы, Малакиния вовсе не была намерена продолжать игру в молчанку.

– Прости меня, Милания. Что еще я могу сделать, чтобы загладить свою вину? Я честно, совершенно не специально прыгнула в воду! Это было сильнее меня, просто такой неожиданный порыв изнутри! Я не хотела, чтобы ты потеряла мой подарок… гляжу: шнурок поплыл… А я просто за ним… ну прости же меня уже! Ну сколько можно злиться! Мне так плохо без тебя… – Малакиния крепко вцепившись в руку сестры почти плакала, наконец рассказывая ей о том, что чувствует.

И Милания поняла, что, убегая от своих чувств, только ранила свою младшую сестренку еще сильнее. Только сейчас она осознала всю свою глупость и свой эгоизм. Она остановилась и посмотрела в полные слез глаза сестры:

– Малакиния… это же я, я виновата в том, что произошло… Я сержусь, очень, очень сильно сержусь, но не на тебя, а на себя… я потому и убегала от тебя… потому что мне очень стыдно перед тобой за то, что я оставила тебя сидеть одну и не уберегла от реки… и чуть не потеряла тебя…

Наконец, все бурлящие внутри девочек, и не дающие им покоя чувства, были озвучены. Недопонимание развеяно. Какое же это было облегчение! Сестры обнимались и смеялись сквозь слезы.

– А я-то думала ты злишься на меня, потому что прыгнуть в воду было так глупо! Так рисковать из-за какой-то безделушки! Я думала ты от злости выбросила шнурок! И поделом мне…

– А я? Я думала ты за сотни хит меня не простишь, что я пошла себе виться вокруг Зирона, а тебя оставила сидеть одну… и что не прыгнула за тобой плыть… и не поймала… и так медленно бежала… А Зирон вообще упал на колени и давай плакать… а ведь он хорошо плавает… я до сих пор с ним не разговариваю! Сестричка, прости меня! Я не выбросила, я дома спрятала, чтоб никогда-никогда больше не потерять! – Милания так крепко сжала Малакинию в своих объятиях, что та пискнула.

– Ну все, отпусти, ты сейчас раздавишь меня. – Малакиния не скрывала удовольствия. Она наконец-то улыбалась радостно, как раньше. – Ну фуууух, я уже думала мы никогда не поговорим об этом, и никогда не будем прежними!

Слезы быстро высохли, и всю оставшуюся дорогу до школы, девочки хохотали и баловались, обмениваясь новостями, накопившимися за то время, пока они не общались как следует.

– Себас мне говорил, что косая опушка так выгорела на солнце, что теперь вся желтая. А Тьють сказала, что на рынке в Цкеноде в три раза больше воруют, чем раньше. – Рассказывала Малакиния.

– А Долговяз поранил Зирона ядовитой палкой во время игры, и у него началось заражение. Он уже неделю дома с температурой лежит. А я и не знала, что у сухих веток ядовитых растений сохраняется яд. – У Милании накопилось больше новостей, и они были поинтереснее. – А Каштана уже готова к Донитию, платье сшили ей такое красивое. Она сразу после обряда отправится в Цкенод, решила обучаться в высшей школе парикмахерского искусства.

– Не люблю я ее, она меня недолюбливает. – Проворчала Малакиния, насупившись.

Они подошли к школе.

– Вот подожди, я тебе после уроков такое расскажу!!! – Малакиния снова крепко и радостно обняла сестру, и побежала вприпрыжку в свой класс. Ворота захлопнулись, со своим обычным “Ббух!”. Прозвенел звонок.

Из классов девочки убегали с особым нетерпением, но встретившись у ворот и взявшись за руки, домой они пошли, на удивление обгоняющих их лисят, довольно медленно.

– Вот слушай, я из реки выбралась, совсем не схватившись за куст! – Торжественно прошептала сестре Малакиния.

– Я так и знала! – Милания прямо пританцовывала, предвкушая рассказ младшей. – Ну а как? Рассказывай, не томи!

Малакиния выдержала драматическую паузу. И, убедившись, что все давно их обогнали и вокруг никого нет, продолжила.

– Я значит такая в реке, меня несет, об камни хрясь! хрясь! Я думаю “святая Натура, какая же я дура, дура какая!” и шнурок не отпускаю, и другой рукой вводе хвать! Хвать! А несет меня быстро – ничего не словишь, не зацепишься! И тут вдруг, меня оп! Схватили чьи-то руки и тянут из воды!