К герою подбежал растрёпанного вида отчим с автоматом наперевес, участливо поинтересовался:

– Ну как ты, цел? Тебя не задело? Вот и славно, а то эти фанатики половину наших положили. Теперь самое главное – укрепится на позициях. Дай Бог, чтоб всё гладко прошло.

Герой поднялся на ноги и направился к трибуне. Потоптавшись пару минут около неё и переворачивая трупы бойцов дружины, он понял, что Павел смог как-то улизнуть. Ничего, это простое везение. Никуда он отсюда не сбежит, и когда он поймает его, ещё живого и напуганного, словно крысу, месть героя будет страшна и сладка.

Вот уже два дня по всему убежищу велись беспощадные бои. Зелёных человечков (как про себя называл военных отчим) было в разы меньше, чем сотрудников дружины, но если в дружину отбирали более сильных, крупных и преданных администрации парней, то подборкой и обучением военных кадров занимался лично начкар – Кузьма Вячеслав Андреевич, которого солдаты, считая своим вторым отцом, за глаза любовно называли просто Кузьмой – который и возглавил сопротивление. Беспрерывная муштра и дисциплина в рядах бойцов Кузьмы дала свои плоды. Солдаты наносили один удар за другим, одерживали победу над разленившимися за годы тихой службы дружинниками. Конечно же, не все сотрудники ДДБУ желали войны, многие из них добровольно сдавали оружие и были направленные в камеры для допросов; решение, что делать с ними, было отложено до более спокойной обстановки. Вскоре под контролем ополчения были четыре из пяти уровней убежища.

На пятом уровне служили наиболее опытные и ярые приспешники администрации. Два лифта по приказу администрации были сразу же обесточены, а шахты заминированы. Оставшаяся лестница была забаррикадирована, на ней–то и шли самые кровопролитные бои. Обе стороны уже потеряли много людей, но ни одна не думала отступать. Все это Давид узнал от своего друга Димы, выжившего в этой суматохе не без Божьей помощи. Друг пришёл проведать его в больничное крыло. По мнению Димы, был один способ быстро решить эту проблему. Вентиляционные шахты расходились по всем уровням от отсека фильтрации воздуха, подавая свежий кислород. Если бы нашёлся человек, который смог бы пробраться в тыл противника, вся эта суматоха закончилась бы намного раньше.

– Ну как ты тут? Что тебе врач сказал?

– Он меня ещё не осматривал, как сюда отчим привёл, я сразу же вырубился, и вот ты меня разбудил.

– А, понятно. А где Настя? Она ещё не приходила?

– Дима, она… Она погибла.

– В смысле погибла? Я с ней час назад виделся, она к тебе собиралась.

– Не может этого быть! О Боже, она жива! Это просто чудо! – Герой сделал резкое движение подняться, но тут же обессиленно рухнул назад на кровать. Тут за белой ширмой послышался голос медсестры.

– К нему нельзя. Пациент потерял слишком много крови, ему необходим отдых.

– Пустите меня к нему, я его жена и я имею право…

С этими словами полог ширмы откинулся и пред героем предстал силуэт заплаканной супруги.

– Давидик, миленький, как ты? Тебе очень больно? Я, как только смогла, так сразу же прибежала.

Герой с любовью погладил волосы склонившейся над ним супруги, и спустя минуту молчания произнёс:

– Я уже было потерял тебя. Ах, моя Настюша, как ты меня напугала.

– Я здесь с тобой, милый, и я всегда буду рядом. ОН тоже хочет тебя видеть. ОН скучает по тебе.

– Милая, кто – он? Я не понимаю, о чём ты?

– Твой отец. ОН так долго тебя искал…

– Мой отец? Ты же знаешь, что у меня нет отца! Настюша, куда ты уходишь?! Не покидай меня!

Яркий свет больно ударил по глазам героя, и он услышал женский голос.

– Так-так, реакция зрачков на свет в норме, физическое состояние в норме, переломов нет, вот только на правой ноге неглубокая царапина имеется, но это не смертельно. В общем, ваш сын полностью здоров, не вижу повода для беспокойства.

– Странно, могу поклясться, что видел, как пареньку прострелили ногу, хотя в последнее время я стал меньше верить своим глазам. Вставай, малой, нас ждут великие дела!

Сквозь слёзы Давид увидел лица склонившихся на ним Семёныча и какой–то медсестры. Только и смог спросить:

– Что со мной? Где я? Где Настя? Что, в конце концов, происходит?

Семёныч с лицом знатока повернулся к медсестре и поинтересовался:

– Вы уверены, что он не контужен?

И получив отрицательный ответ, обратился к герою:

– Настя погибла, и ты это знаешь, сейчас нет времени для слёз. Соберись! Ты находишься в больнице на третьем уровне. Это я тебя сюда бесчувственного притянул из зала церкви. Вставай, сейчас каждый человек, умеющий держать в руках оружие на вес золота.

Поднявшись на первый уровень, сквозь опустевшие, безлюдные коридоры и лестницы, герой и его вездесущий ангел-хранитель Семёныч подошли к двери, за которой был командный центр ополчения – некогда комната хранения оружия. Металлическую дверь К.Х.О. охраняли двое до зубов вооружённых бойцов. Семёныч без остановки распахнул дверь ногой, на ходу брякнув охранникам, что Давид с ним, и вошёл в оружейную.

Герой тут же последовал за отчимом. В комнате оказалось очень светло и душно от табачного дыма. Возле стола взад–вперёд прохаживался начкар и нервно курил; как успел заметить герой, кроме них троих в комнате больше никого не было. Увидев вновь прибывших, Кузьма затушил докуренный до фильтра бычок об костяшку кулака и присел в кресло за длинный прямоугольный стол, но тут же спохватился, встал и потянулся за очередной сигаретой в карман. Отчим окинул взглядом комнату, выражение лица Кузьмы и тут же всё понял, тихо спросил:

– Дела дрянь?

– Ожил малой? – Вопросом на вопрос ответил начкар. И после того как Давид утвердительно кивнул, подошёл и пожал герою руку. Славик был человеком старой закалки, намного старше Давида, он был примерно ровесником Семёныча, имел не малый рост, худое телосложение, но по рукопожатию Давид понял, что этот человек наделён не малой физической силой. Голова его была покрыта белоснежной сединой, а на его лице красовались белоснежные усы.

– Дела у нас хуже некуда, ты и сам все прекрасно знаешь. Тут гости через три недели должны заявиться, а мы всё с этими фанатиками справиться не можем. Ко всему прочему они ещё АГС–30 притянули!

– Станковый гранатомёт?! – Не удержался Семёныч.

–Он самый. Где они его достали, ума не приложу… У нас такого ствола в убежище сроду не было.

– Знали, гады, о наших планах, вот и подготовились. Говорил тебе, Славик, что есть у нас здесь крот, который им всех наших сливал. Не зря же они такую чистку кадров устроили, заранее готовились, сволочи.

– Как бы то ни было, у нас есть большая проблема, и самое время её решать. С одной стороны, необходимо приготовиться к приходу гостей, и выслать людей в Оплот за помощью, да и казаков предупредить стоило бы. С другой стороны, эти крысы на пятом уровне засели, не могу же я у себя за спиной вооружённых головорезов оставить, да и ещё вдобавок катастрофическая нехватка кадров – сам знаешь, у меня половина бойцов раненых, остальная половина от бессилия с ног валится. Единственный шанс – это атака в лоб, тем более что гранаты до всего этого у нас изъяла наша дальновидная Администрация. Вот и получается, брат, что мы с тобой между молотом и наковальней попали как тот… гм… Ладно, это уже лишнее. Ты, я вижу, свежие кадры привёл, но ничего – сейчас мы его экипируем и в бой…

– Это не моя война… – Еле слышно молвил он. Оба старых вояк разом взглянули на стоявшего возле двери, и за все время не проронившего ни слова Давида.

– Это не моя война. – Вновь, окрепнувшим голосом повторил герой. – У меня есть счёты с Павлом, но это касается только меня и его, и никого более. Вы оба хотите втянуть меня в какую–то авантюру, где есть угроза для моей жизни, не объясняя мне ровным счётом ничего, что бы следовало знать человеку, перед тем как идти на верную смерть.