– Ты же знаешь, что рано или поздно этот день настанет… я говорил тебе сделать это, когда он был ещё совсем маленьким. С каждой минутой тебе будет всё сложнее, ведь ты любишь его как родного сына.

– Я смогу ему помочь! – Воскликнул Семёныч, позабывши на миг, что вокруг спят люди.

Мариам заворочалась на кровати, остальные будто ничего и не слышали, настолько приведшая в эту хижину дорога смогла утомить спутников. Убедившись, что никто не проснулся, старик продолжил:

– Он уже показал себя в убежище… Если не можешь ты – тогда позволь мне?

Отчим глубоко вздохнул и взглянул на Давида. Тот изо всех сил притворялся спящим, даже вдруг сильно застучавшее об стенки рёбер сердце старался успокоить ровным дыханием.

– Знаешь, а ты ведь прав! – Произнёс Семёныч, не отводя взгляда от пасынка. – Я не смогу это сделать, но и другим не дам навредить ему. Он мой сын, и хочешь ты этого или нет, но для начала тебе придётся иметь дело со мной.

С пару минут Семёныч прожигал взглядом дыры на лице рыбака, но тот лишь в ответ рассмеялся:

– Вот видишь, всё как я тебя и предупреждал… Ладно уж, мешать я вам покуда не буду, но и помощи от меня не жди. У мужчин свои дороги, и ты свою выбрал. Расскажи-ка мне поподробнее, где именно логово того предводителя этих троглодитов?

– Троглодиты?

– Троглодиты, впрочем, называй, как хочешь…

Как только первые лучи солнца коснулись водной глади, грубый сапог заботливого отчима бодрым ударом поднял на ноги героя. Мариам и Сабир уже сидели на полу и, зевая, подтягивались, когда отчим заставил Давида искупаться в остывшей за ночь воде. Вообще всё утро Семёныч был необычайно груб и строг с пасынком, будто последний чем-то сильно провинился. Рыбака в хижине не оказалось. Он даже не пришёл, чтобы попрощаться с гостями и поэтому отчим, уходя последним, заботливо прикрыл на ржавый гвоздик входную дверь.

Группа длительное время пробиралась берегом, и казалось, конца и края не будет этому водоёму. Поверхность воды лишь изредка в некоторых местах расходилась кругами. Если бы не доводящие до безумия всяческие мошки и комары, герой, пожалуй, желал бы поселиться здесь. В этом уютном островке тишины и покоя посреди безумного, погрязшего в насилии, мира.

Пару раз из камыша вспархивали и улетали ввысь неведомые герою птицы. Мимоходом Давид смог различить на поверхности воды уродливый не то силуэт, не то тень чего-то огромного и зловещего. Ближе к полудню водоём оказался за спиной, а на смену ему пришёл уже ставшим родным для Давида лес. Пускай здесь под пышными кронами деревьев солнца не видно, зато мощные стволы закрывают собой его уязвимое для пуль тело. Не то, что около водоёма, где любой желающий смело может накормить его свинцом метко пущенной очередью. Под сенью этих исполинов Давид почувствовал себя намного уверенней, и попытался было завести разговор с Семёнычем, но тот только недовольно бурчал и вскоре герой оставил его в покое.

Сравнявшись с Сабиром, Давид обратил внимание, что по сравнению с вчерашним днём он выглядит намного лучше. Многие морщины пропали с его лица без следа, а на губах повисла счастливая немного рассеянная улыбка. Заметив обращённый на него взгляд, Сабир ответил герою:

– Наконец-то не я веду… Как хорошо быть, как и прежде, ведомым… Будто гора с плеч.

– Что вы будете делать по приходу в Зорю? – Поинтересовался герой, ощущая острую необходимость с кем-то потрепаться.

– Ещё не знаю, буду решать проблемы по мере их поступления. А что, я парень крепкий, могу сруб построить, могу рыбу удить. Да и в охоте мне равных в селе не было. Должны принять…

– У тебя какие-нибудь родные остались?

– Нет, наверное, – неуверенно пожал плечами Сабир, – у меня в моём селе родня небольшая была. Мать, отец да сестрёнка совсем маленькая. Всех беда забрала.

На миг герою показалось, будто этот рослый, крепкий мужчина вот-вот расплачется. Но тот с большим усилием сдержал себя и продолжил:

– Отец рассказывал, будто в Южном у него брат оружием приторговывал, да я его в глаза ни разу не видел. Знаю, что есть такой, да и всё тут. Может, когда-нибудь и разыщу. Выбраться бы живым из этой передряги.

– Выберешься – обнадёжил Давид – ты ещё уважаемым человеком в Зоре станешь, если ты такой работяга, как рассказываешь.

Оба мужчин обменялись улыбками, стряхнувшими всё горе и печаль, наложеные на них лихим временем.

– Послушай Сабир… Можно я тебя буду просто Сашей называть, мне так удобней?

– Разрешаю. Называй. Вас ниспослали боги… я не говорил этого Мариам, но мы вряд ли пережили бы эту ночь без вашей помощи.

Лес закончился так же внезапно, как и начался. Только что по бокам тянулись гектары нехоженого леса, как вдруг ему на смену пришёл мелкий кустарник, а после перед людьми предстало печальное зрелище – осыпавшиеся обломки некогда огромных бетонных строений.

Между деревьями и некогда огромным городом шла, невидимая для глаза человека, война. Корни перемалывали в труху давным-давно постеленный асфальт, оставляя под ногами канавы и рытвины. Памятники былой славы, инженерные чудеса и труд многих людей лежал сейчас в нескончаемых руинах. Оглядевшись, герой смог различить под слоем мха памятник неизвестному человеку, который он поначалу принял за обломок камня. Мох и дикий хмель полостью опутали каменную фигуру, лишь истёртое дождями и временем лицо холодно и с вызовом, смотрело на четвёрку людей, пробиравшихся между разрушенных зданий.

Некоторым зданиям повезло немного больше. Сохранивши до трёх этажей, они угрожающе смотрели вслед людям своими разбитыми, будто бойницы, окнами. Совсем рядом пробежало что-то огромное и мохнатое, за ним с лаем пустилась в погоню будто из пустоты взявшаяся свора собак. Громко и сипло закаркало вороньё, облепившее, будто виноградные гроздья, накренённый столб со свисающими до земли проводами.

– Не время уходит, уходим мы… – шёпотом произнёс отчим.

Мариам вопросительно взглянула на Семёныча, тот лишь с улыбкой пожал плечами:

– В одной умной книжке вычитал, сам не знаю, к чему бы это… Надо поспешить, торчим здесь как истуканы.

Группа людей последовала напрямик через разваленные здания. Герой смог разглядеть бетонную лестницу, поднимающуюся ввысь и резко обрывающуюся. Через пролом в стене они вышли на небольшой дворик – пятачок, окружённый зданиями. В центре дворика, покрытые хмелем и поросшие травой, одиноко стояли детская горка и пара разломанных качель. Посреди двора зияла огромная яма с торчащим на дне ржавым хвостом снаряда. Лишь теперь Давид понял одну ужасающую истину. Все эти канавы и ямы, которые он так старательно перепрыгивал, были не чем иным, как воронками от разорвавшихся снарядов. Кто-то безжалостно уничтожал мирные поселения, не брезгуя бомбёжкой мирных жителей.

– Хоть бы детей пожалели, сволочи… – прошипел сквозь зубы герой.

Вот уже прошло полтора часа, как Семёныч ушёл на разведку, оставив их троих посреди каких-то не то складов, не то гаражей. Повсюду валялись ржавые лохмотья, останки некогда дорогих автомобилей. День плавно клонился к закату. Давид не находил себе места, мотался взад и вперёд, каждый раз переступая через прутья арматуры, торчащие из фундамента. Мариам и Сабир сидели в углу и, кажется, совсем не переживали, полностью положившись на силу и отвагу героя.

– Ну, где его черти носят? – Не унимался герой. – Уже второй час как пропал…

– Не поминай шайтана к ночи. – Укорил его Сабир. – Семёныч – мужик мудрый, если ушёл, значит, так надо. Ты куда собрался? Семёныч приказал здесь его ждать! – Поинтересовался он у уходящего прочь героя.

– Да по нужде я… Господи, уже отлучиться нельзя. – Пробурчал герой.

Давид отошёл достаточно далеко. Не то чтобы он сильно стеснялся, но до появления в их группе Мариам всё было намного проще. Перепрыгивая очередной овраг, он не рассчитал усилий и приземлился на самый краешек. Земля под ногами стремительно осыпалась вниз, и он кубарем полетел на дно, больно ударившись обо что-то твёрдое, рёбрами.