Когда парочка почти что прошла место, где остались незамеченными спутники, Семёныч внезапно шагнул из укрытия, и подняв руку в приветственном жесте, произнёс:

– Приветствую, други, мирной вам дороги и чистого неба над головой.

Незнакомцы среагировали моментально – ощетинившись своими самодельными копьями они, сохраняя угрюмое молчание, принялись оглядываться в поисках ловушки.

– Я сказал, приветствую вас, други! Если бы я захотел прикончить вас, я бы сделал это до того, как вы меня заметили… – Настойчиво произнёс Семёныч, похлопывая рукой по висящей на плече снайперской винтовке Драгунова.

Молчание нарушил мужчина, поставив копьё древком в землю и поднявши руку в знак приветствия, также, как и отчим:

– И тебе мира, добрый человек, кто ты и с какой целью ты задерживаешь нас?

– Мы путешественники… – произнёс Семёныч, давая знать пасынку, что можно выйти из укрытия, – Это мой сын Давид. Меня же звать Александром.

– Я Сабир, и это всё что вам следует знать. – Ответил за двоих мужчина.

– Сабир значит, это как по-нашенски? Сашка? Так мы с тобой вроде как тёзки…

К этому времени Давид занял место подле отчима, с готовностью в любой момент открыть огонь из своего АКСУ. Его напряжение передалось Сабиру и его спутнице, все увидели, как он, покрепче сжав в руке копье, сделал маленький шажок навстречу и предостерегающе прошипел:

– Мы не пойдём с вами, живым я вам не дамся, нацистские ублюдки…

Поняв, что их диалог может закончиться трагически, Семёныч предостерегающе вскинул ладони вверх и произнёс:

– Угомони пыл, джигит… мы не ищем драки, вы нас с кем-то перепутали… мы не нацисты, я вот лично всегда был фанатом того табаку, который выращивал дед Онзор. Вы ведь оба с переправы? Вы должны его знать.

На сей раз в разговор встряла женщина, сняв с головы капюшон и положив ладонь на плечо спутника, молвила:

– Я помню тебя, ты был почётным гостем моего деда. Я внучка Онзора, меня зовут Мариам, а это мой верный защитник.

– И я помню тебя, – ответил отчим – когда я видел тебя в прошлый раз, ты была ещё совсем ребёнком. Что случилось? Почему вы так далеко от дома? Здесь бродить в одиночку совсем небезопасно…

– Я смогу защитить её! От любого, кто посмеет тронуть хоть волосок на её голове! – Гордо воскликнул Сабир. И на сей раз Мариам лёгким прикосновением руки остудила пыл своего спутника. Обратившись к Семёнычу:

– У нас нет больше дома… мы были вынуждены спасаться бегством. На наше село напали нацисты. Всех перебили, даже стариков и детей. Мне же посчастливилось выжить – когда эти звери ворвались в наш дом, мой отец опустил меня в колодец, прикрыв сверху лядой. Я слышала крики моей матери, она молила их о пощаде… а потом она кричала, чтобы они не трогали её…

Мариам прикрыла ладошками своё лицо и, содрогаясь плечиками, тихонько заплакала. Сабир обнял её за талию, а свободной рукой принялся, успокаивая, гладить её черные, будто ночь длинные волосы, продолжил:

– Я чудом обнаружил её в колодце, она просидела там не меньше суток. Все в деревне были мертвы, а дома спалены.

– А как ты смог выжить в этой бойне? – Впервые за весь разговор вмешался Давид.

– Когда началось нападение, я был на другом берегу реки, хотел было броситься на помощь, да какой-то стрелок ранил меня прямо в голову. – С этими словами он снял повязку с лица и головы, обнажив открытую рану на голове. Узкая полоса шла от виска и через оторванное ухо заканчивалась аж в районе затылка. – К моему счастью, либо стрелок попался начинающий, либо очень в себе уверенный, но ко мне так никто и не подошёл убедиться, что я мёртв. Вместо этого они принялись обливать всё вокруг каким-то резко пахнувшим веществом из металлических бутылей. А когда подожгли, пламя моментально возгорелось до небес, пожирая собой всё на своём пути.

– Как ты перебрался через реку?

– У меня была своя лодка, но её отнесло течением.

Наступило длительное молчание, было слышно, как где-то совсем рядом взвыл от голода и досады неведомый зверь, к нему присоединились ещё с дюжину глоток. Четырёх людей будто передёрнуло лютым морозом, каждый почувствовал себя маленьким и беспомощным.

– Собаки! – Нервно пробормотал Сабир. – Идут за нами от самой деревни…

– Стая большая? – Спросил Семёныч, доставая из кобуры нож.

– Я насчитал шестнадцать.

– Маловато… я встречал и по более.

Вой повторился, вбивая в тело героя суеверный страх. Сабир, перехватив копьё покрепче обеими руками, продолжил:

– Когда нацисты, спалив всё дотла, ушли из деревни, к ним на смену пришли вот эти пожиратели падали. Их было настолько много, что у меня рябило в глазах. Я думал, что мы проскочили мимо них незамеченными…

Трое мужчин стали плечом к плечу под сенью широко раскинувшегося дуба, защищая спинами женщину, дрожащую от страха и читающую вслух молитву на незнакомом герою языке. Все это время Давид нервно теребил цевье автомата, готовя себя к худшему. То, что его отчим вместо огнестрела потянулся к ножу, ему ничего не говорило. Семёныч был опытным бойцом и всякого дерьма навидался, чего не скажешь о необстрелянном Громове-младшем. В его голове царил хаос, и когда к ним повыскакивали эти мохнатые чудовища, он был готов материться от ужаса. Странное дело, но плачущая от страха за его спинной Мариам вливала в его тело уверенность и досаду на себя за свою минутную слабость.

Мохнатые чудовища, которых Сабир назвал собаками, взяли в кольцо путников и принялись виться вокруг, грозно рыча, оскалив зубы. Герой смог рассмотреть этих зверей в деталях. Стая состояла из различных особей, были такие, что чем-то походили друг на друга, в частности проступающими на боках рёбрами и текущей из пастей пеной, но в основном каждая особь разительно отличалась от своего собрата. Кто-то имел большие габариты и был слегка неповоротлив, кто-то был наоборот меленьким и юрким (про себя этих маленьких уродцев Давид отметил как самых злобных, пока их крупные собратья кружили вокруг людей, они кидались в ноги, стараясь цапнуть за икру или лодыжку), все они имели различный окрас, от белого до рыжего.

Из всей своры выделялся один чёрный как ночь кобель. Он был огромен, не меньше двух метров в длину. В высоту он доходил до пояса герою, а его болезненная худоба не могла скрыть тугих жил, обвивающих будто канаты его туловище. Морда выделялась выпирающей вперёд массивной челюстью и жутким звериным оскалом его белоснежных клыков. Узко посаженные багровые глазки следили внимательно, изучали человека с ножом, выделив его своей добычей.

Стая не спешила нападать, ожидая команды вожака, и тогда Семёныч сделал неожидаемый для героя поступок. Шагнув навстречу чёрному кобелю как раз, когда тот готовился к решающему прыжку, он молниеносно ударил лезвием ножа по глазам зверюги. Каким бы вожак ни был ловким, но удар отчима достал его правый глаз, и его чёрная морда в момент залилась кровью. Обезумев от боли, кобель прыгнул на своего обидчика, рассчитывая сбить его с ног своим весом, а после вонзить свои клыки в его нежное, незащищённое человеческое горло, но отчим оказался не из робкого десятка.

За долгие годы службы в разведке Семёнычу не раз доводилось иметь дело с разными представителями враждебной фауны, начиная от диких животных, до не менее опасного пьяного начкара. Шутя, он поднырнул под брюхо кобеля и перенаправил рукой его вес на бок. Всё было кончено… Уже зная, где рухнет мохнатое тело, он вонзил острие ножа бывшему вожаку под ребро, прижимая к тому моменту локтем его жутко клацавшую пасть к земле. Нанеся ещё пару контрольных ударов в сердце, отчим подождал пару минут, пока кобель не испустил долгий и протяжный вой и навсегда замолчал.

Странно, но на удивление Давида, за всё время поединка между отчимом и вожаком, ни одна из собак так и не решилась напасть на людей. И когда Семёныч, вытерев о побеждённого соперника нож, поднялся на ноги и, жутко перекосив рожу, зарычал – вся стая, сорвавшись, дала дёру прочь с поджатыми хвостами.