Литмир - Электронная Библиотека

Как-то незаметно подошло время вечерней поверки. Живя в предместьях Варшавы, мы обычно ходили вечером на строевую прогулку, иногда даже с песней. Ну, это если настроение у обер-фельдфебеля будет. Здесь же, как оказалось, это правило отменили, чему все были несказанно рады. Как мне успел шепнуть с утра Ганс Тойчлер, – их взводный, лейтенант Вильч, собрал всех унтер-офицеров и показал на карте наше месторасположение. Оказывается, мы стоим совсем рядом с Тересполем, – немного севернее его. И граница с Россией от нас, примерно, в пяти – шести километрах по прямой. Может быть, из-за соображений скрытности, нам и запретили строевую прогулку? Хотя… Дороги забиты войсками, днём перегоняют даже танки! К чему эти тщетные попытки замаскировать наше здесь нахождение? Ночная выгрузка, запрет на строевые песни… Ерунда какая-то! Это всё равно, что красться на цыпочках по грохочущему цеху Сталинградского тракторного. С другой стороны, – мы наверняка находимся в прямой видимости русских наблюдателей. Что значат какие-то жалкие 5-6 километров для человека с биноклем? Не бог весть какое расстояние! Так что, от явного обнаружения наш батальон спасают только деревья. Да, по сути, мы располагаемся действительно очень близко к границе!

Граница… Меня не оставляет мысль о моих дальнейших действиях, но прийти к какому-либо решению пока не удаётся. На настоящий момент, мне известно лишь то, что до Буга дойти нереально. Судя по всему, – войск вокруг предостаточно. Плюс пограничные наряды непосредственно на подходах к реке. Не удивлюсь, если они усиленные. «Затеряться в гуще войск» при правильной организации службы невозможно. А она сейчас правильная. Я вспоминаю читанных ранее писателей. Тех самых, – альтернативщиков из будущего. Их бы сюда! Сколько фантастических рассказов про переодевание в форму противника… Всё у них просто: переоделся, пристроился к строю солдат или колонне, – всё, тебя приняли за своего: в форме же! Такое ощущение, что из писателей никто никогда не служил в армии. Да через две недели службы ты будешь знать сослуживцев как облупленных! Про батальон не говорю, но весь личный состав своего родного взвода, не говоря уже об отделении, своё место в строю, и соседей, тебя окружающих, – запомнишь как «Отче наш»! Ну, а остальных солдат роты будешь узнавать, как минимум, в лицо. И увидеть незнакомца, в таком случае, очень даже просто. Тем более, – не составляет труда отличить визгливый голос гефрайтера Кепке от прокуренного баса русского разведчика, только что убившего ездового и пытающегося выдать себя за него своим насквозь фальшивым «я, я!» Как можно их спутать??? Только полный имбецил или Красная шапочка из сказки не могут отличить знакомый голос от чужого и дать приблизиться неопознанным личностям на расстояние броска. Нет, такое может случиться, конечно, но это будет вариант из разряда один на тысячу.

В моём случае, и с формой, и с содержанием всё нормально, но самовольное оставление части… Буквально накануне войны… Без пропуска… По забитым войскам окрестностям… Да я даже до палатки первого взвода не дойду, – меня сразу сдадут как нарушителя, причём свои же!

Кстати, о нарушениях: как оказалось, после отбоя на дополнительные занятия по строевой подготовке пришёл не только я. Компанию мне составил вездесущий Отто «Чеснок» Рюдигер и толстяк Иоганн Грубер из миномётного расчёта. Первый отливал в кустик прямо напротив нашей палатки, – лень до уборной было дойти, а второй сожрал весь свой сухпай на трое суток. Рюдигера поймал лично обер-фельдфебель Рауш, а Грубера – его командир расчёта, унтер-офицер Мюллер. Несмотря на предстоящее наказание, настроение у меня поднялось. Всё-таки, одному страдать не в пример хуже, чем с коллективом. От избытка чувств я даже промурлыкал хит «как здорово, что все мы здесь сегодня собрались». Естественно, на русском. Коллеги по несчастью недоуменно на меня уставились, а Отто даже поинтересовался: что это было? Пришлось отбрехаться, что ещё когда-то давно, в школе, учил русский и вот, кое-что помню. Пронесло, конечно, но сердце чуть из груди не выскочило, – до того я замандражировал. Нужно быть осторожнее в дальнейшем.

Хотя, можно тему и развить. Сказать, что соседние пацаны во дворе были дети эмигрантов из России и пытались меня научить русскому. Ну, чтобы более-менее легализовать своё понимание языка, – на всякий случай. Чтобы никого не удивлял сей факт. Думаю, так спокойнее будет. Только сделать это нужно тонко, ненавязчиво.

Мои мысли прервали появившиеся обер-фельдфебель Рауш и унтер-офицер Винсхайм:

– Смирно! – заорал Отто, принимая строевую стойку.

– О, боже! Команда «смирно!» после отбоя не подаётся, рядовой Рюдигер, – поморщившись, произнёс Рауш.

– Бери этих двоих и начинай, Курт, – это он уже Винсхайму, – а с Рюдигером я, пожалуй, поработаю лично.

Поскольку ходить строевым среди деревьев было явно неудобно, – мы отправились на поляну рядом с лесопилкой.

Только приступили к шагистике под зычные команды Винсхайма, как появился лейтенант Вильч, – дежурный по батальону.

– Господин унтер – офицер, а что здесь происходит?!

– Унтер-офицер Винсхайм! – вскинул руку к виску Курт, – провожу строевые занятия с провинившимися солдатами, господин лейтенант!

– Это похвально. Поддержание дисциплины в подразделении, – важнейшая задача командира отделения. Тем не менее, осмелюсь спросить: почему нужно маршировать в темноте и под окнами расположения офицерского состава? Вам разве не довели порядок наложения дисциплинарных взысканий в пункте временной дислокации?

– Никак нет, господин лейтенант! – Курт вытянулся по стойке «смирно!» и ел глазами Вильча.

– Странно… Вы же из 2-го взвода, верно? Неужели обер-фельдфебель Рауш вам ничего не сказал?

– Ничего, господин лейтенант!

– Ну, тогда пойдёмте в ваше расположение, господин унтер-офицер, поинтересуемся у Рауша причиной столь странной забывчивости. Заодно и на то, как разместился второй взвод, посмотрю. Командуйте, – отступая в сторону, кивнул на нас Вильч.

В душе радуясь нежданному освобождению от ненавистных строевых занятий, мы направились к лесу. Вот и наша палатка. Но что это? В вечерней тишине, окутавшей лагерь, ясно доносится чья-то речь. Слышалась она со стороны уборной, которая располагалась несколько на отшибе по отношению к палаткам роты. Сделав знак следовать за ним, лейтенант Вильч двинулся вперёд. Чем ближе мы подходили, тем явственнее слышались команды:

– Лечь! Встать! Лечь! Встать!

– Чёрт, да это же Рауш! – воскликнул я, узнав голос нашего обер-фельдфебеля.

Лейтенант никак не отреагировал на мою реплику и шагнул за угол дощатого барака, являющегося нашим ватерклозетом.

Судя по всему, Рауш тоже узнал мой голос:

– Эй, кто там шляется по темноте? Это ты, Ланге? Не рано ли Винсхайм закончил… Господин лейтенант! – наш взводный, наконец, заметил Вильча.

– Да, это я, господин обер-фельдфебель. Смотрю, воспитываете личный состав?

– Так точно, воспитываем!

– Воспитание – это хорошо. Но ещё лучше, если оно не идёт вразрез с приказами командования. Понимаете, на что я Вам намекаю?

К сожалению, в спустившихся сумерках мне не было видно лиц, но то, что наш взводный смутился, – я почувствовал даже на расстоянии.

– Кхм… Я понимаю о чём Вы, господин лейтенант. Разрешите отправить солдат спать?

– Разрешаю.

– Всем отбой, Винсхайм старший. Приду – проверю. Свободны!

Мы повернулись и побрели к палатке. Чем там закончился разговор Вильча с Раушем я не знаю, но не думаю, что нашему взводному сильно попало. Всё-таки, несмотря на разницу в званиях, должности-то они занимали одинаковые. Когда вошли в палатку, я спросил Винсхайма:

– Курт, про что лейтенант говорил? Здесь что, свой особенный закон? Какой-нибудь лесной Устав?

– Не слышал об этом, – покачал он головой – нам тоже никто ничего не говорил. Но, думаю, мы скоро всё узнаем. Давай в койку, «отбой!» была команда!

О, да: уж чего-чего, а команда «отбой», – самая любимая. Как говаривал Ведьмак, – меня уговаривать не нужно. Поэтому, раздевшись, я сноровисто забрался на свой второй ярус и почти мгновенно уснул. Устал так, что вырубился даже несмотря на «запах молодых львов», который уже плотно стоял в палатке взвода. Засыпая, в голове мелькнуло удивление, что суровый мужской аромат с лёгкостью перебил запах свежего дерева, которым просто пропиталась наша палатка сегодня. Ну, арийцы, ну дают! Хоть бы носки стирали перед отбоем! Тоже мне, – раса господ…

6
{"b":"759030","o":1}