Шериф Эд Лион был мрачнее тучи. Он не спеша снял ноги со стола, опустил их на пол и пробурчал:

– Просто ни в какие ворота. А я-то надеялся спокойно просидеть на этом стуле еще пару лет.

– Выпишу ордер, – сказал Крейн, – и вы арестуете Чарли.

– Вот те на! – Шериф Лион пригладил усы. – Вы хоть понимаете, о чем просите? А вдруг что случится? Меня подкараулят и…

– Никто вас не подкараулит, – перебил его Крейн, – потому что вас там не ждут.

– Стоп, – возразил шериф. – Давайте сделаем так. Пошлем Чарли весточку, что хотим с ним повидаться. Может, это не он убил Робинсона. Мало ли что вдова говорит. Бабам верить нельзя, сэр, ни единому слову. Взбалмошные они, бабы, все без исключения.

– Нет, вы поедете и привезете Чарли! – Крейн стукнул по столу кулаком. – Мы сидим на пороховой бочке. Если смерть Робинсона сойдет Керку с рук, будут новые убийства.

Шериф нехотя встал.

– Вы же собирались решить все по-мирному, – обиженно сказал он. – Говорили, что будет собрание. Что ребята придут…

– Увы, ничего не вышло, – покачал головой Крейн. – Явятся человек пять-шесть, не больше. А искренний интерес проявил один лишь Бартли.

– Хороший он парень, этот Бартли. – Шериф Лион добродушно рыгнул. – Хоть и с востока. Со всеми ладит. Всем нравится. Даже деньги соседям одалживает, если в банке развернули.

– Где вас найти, – спросил Крейн, – когда будет готов ордер?

– В «Серебряном тапке», – сказал шериф. – Надо набраться храбрости.

– Главное, не перебрать, – предупредил Крейн.

– На трезвую голову не пошерифствуешь, – заявил Лион.

Крейн круто развернулся, вышел и спустился с крыльца.

Наступили сумерки. В небе появлялись звезды. Над дверями заведений зажглись оранжевые и желтые лампы. Прохожих на тротуаре не было.

Крейн тихо чертыхнулся. Он думал о шерифе. Скорее всего, старый болван хватит лишнего в «Серебряном тапке», скажется пьяным и никуда не поедет.

Не успел начать, а уже пропустил два удара, упрекнул себя Крейн. Шериф, на которого пули жалко. И еще тревожные настроения на равнине. Похоже, между скотоводами и поселенцами вот-вот начнется война на уничтожение.

Странно все это, думал он. И ведь понять нельзя, с чего все началось. Загадка…

Его кабинет был этажом выше банка. Крейн поднялся к себе, перешагивая через две ступеньки, и удивленно замер. Дверь была открыта. В кабинете горел свет.

В углу на стуле качался человек, похожий на медведя. За столом расположилась девушка.

Передние ножки стула ударили в пол, и Джон Фентон заорал:

– Входи, мой юный друг, входи!

– Привет, Джон, – усмехнулся Крейн и кивнул девушке. – Встретил Сэма в перелеске. Он сказал, что ты в городе.

Девушка улыбнулась:

– Славный у тебя кабинетик, Чет. Раньше я тут не бывала.

Всегда приятно услышать добрые слова, но никакой он не славный. Чтобы он был славным, нужно повесить здесь полки с книгами по юриспруденции, поставить кожаные кресла и заменить обшарпанный стол с горелыми пятнами от забытых окурков.

Джон Фентон сидел прямо, расставив ноги и упершись руками в колени. На брюхе запуталась золотая цепочка часов, шейный платок сбился набок. Револьверов при нем не было, но рядом стояла винтовка.

– Я ненадолго, – сказал он. – Пора возвращаться. Зашел перекинуться словечком.

– Думал, вы останетесь на собрание, – сказал Крейн.

Фентон помотал головой:

– Об этом я и хочу поговорить. Все крутил в голове, с тех пор как ты уехал. Брось ты эту затею с собранием, сынок.

– Но почему? – спросил Крейн. – Вы что, не хотите…

– Конечно хочу, – сказал Фентон. – Конечно, меня бы устроило, чтобы все утряслось без стрельбы. Но так не выйдет. Что ни придумывай, стрельбы не миновать. А себе ты делаешь только хуже. Ребята не поймут. Поселенцы решат, что ты за ковбоев, а ковбои – что ты за поселенцев. Как ни крути, тебе не выиграть. Так что постой в сторонке.

– Не могу, Джон, – сказал Крейн, помолчав. – Иначе какой из меня прокурор? Местные выбрали меня, чтобы здесь было мирно. Так что придется насаждать порядок. Когда убивают человека, это тяжкое преступление. Допускаю, что у вас другое мнение на этот счет, но для меня убийство есть убийство.

Фентон покраснел, выпятил подбородок и повысил голос:

– Дурак ты чертов! Я пришел, чтобы привести тебя в чувство, а ты мне проповеди читаешь!

– В любом случае спасибо за добрые намерения, – сказал Крейн.

– Да тебя выпрут из города к чертовой матери! – шумел Фентон. – Если полезешь…

– Полезу! – рявкнул Крейн. – Или хотите, чтобы я закрыл глаза на эту вашу войнушку на равнине? Думаете, у вас есть право убивать поселенцев?

– Никого пока не убили, – проворчал Фентон. – Стрелять стреляли, да. И угрожали кое-кому, было дело.

– Одного застрелили сегодня посреди дня, – сказал Крейн, – и сейчас я выпишу ордер на арест убийцы.

Фентон молча пялился на него. Он был вне себя от ярости.

– Керк. Чарли Керк, – с расстановкой продолжил Крейн. – Один из ваших.

Фентон вскочил на ноги:

– Не верю!

Крейн пожал плечами:

– У меня есть свидетель, готовый дать показания в суде.

– Да ты спятил! – заорал Фентон. – Арестуешь? Черта с два!

– Еще как арестую, – кивнул Крейн. – Проследите, чтобы он был на месте, когда за ним явится Лион. Это ваша обязанность. И еще проследите, чтобы Лион вернулся в город. Не хочу, чтобы с ним что-то стряслось.

Фентон стиснул задубелые кулаки:

– Если бы не дочка, я бы тебе…

– Папа! – тихо сказала Бетти. – Папа, уймись. Вам обоим должно быть стыдно.

Фентон фыркнул, развернулся и пошел к выходу. Крейн взглянул на девушку и покачал головой:

– Ничего не поделаешь. Жаль, что крайним оказался твой отец.

– Ты, наверное, очень занят, – съязвила Бетти. – Тебе еще ордер выписывать.

Она вышла из-за стола и направилась к двери. Крейн проводил ее взглядом и послушал шаги, сперва в коридоре, а потом на лестнице.

Подошел к столу и медленно опустился на стул.

Быть такого не может, что за убийством стоит Фентон. Просто быть такого не может. И все же Робинсона застрелил его человек.

Крейн выдвинул ящик стола, достал нужный бланк, бросил его на столешницу и потянулся за ручкой.

Полчаса спустя он выяснил, что шериф Лион упражняется в подъеме стаканов в «Серебряном тапке», посадил его на лошадь и отправил в нужном направлении, после чего зашел в единственный городской ресторан, чтобы подкрепиться.

Когда он вышел из ресторана и направился к зданию суда, уже наступила ночь. Было очень тихо. Казалось, в городе нет ни души.

На ступеньках суда сидел человек. Он подвинулся, и Крейн сел рядом.

– Бартли, – сказал он. – Спасибо, что пришли. Остальных, наверное, ждать не стоит.

Легкий ветерок шуршал листвой единственного дерева во дворе. В перелеске ухал филин.

Бартли снял очки и протер носовым платком.

– Тут и думать нечего, – сказал он. – Вы сделали все, что могли. И не ваша вина, что ничего не получилось. Эти люди – все до последнего – абсолютно уверены, что правда на их стороне. Скотоводы пришли сюда первыми, разделили эту землю и решили, что она принадлежит им. А теперь правительство говорит, что это не так. Отныне земля принадлежит тому, кто подал на нее все необходимые бумаги в соответствии с законом о фермерском хозяйстве. А скотоводам остается лишь смотреть, как поселенцы перекрывают доступ к воде. Как распахивают пастбища, с которых кормился скот.

Бартли изъяснялся по-восточному гладко. Крейн кивнул:

– Вот бы собрать всех да объяснить, чтобы жили мирно. Ведь они не злодеи. И не убийцы.

Бартли снова надел очки.

– Знаю, – подтвердил он. – Дело в том, что каждый уверен в собственной правоте. Поселенец знает, что прав, потому что так говорится в законе. А скотовод уверен, что этот закон неправильный.