– Ну что ты, глупый, – Мэган брызгала на него водой и обмахивала блокнотом. – Ты же не умираешь.

Роза с Раймоном переглянулись. Он успокаивающе обнял её за талию, но ведьма отстранилась.

– Моё сердце, сестрёнка, заглушает твои слова, мешает дышать, и ломает рёбра, – тяжело проговорил Джим, бледнея.

Роза подошла бесшумно и легко, будто они и не шли уже несколько часов высоко в гору.

– А ну хватит! – схватила она дочь за локоть и заставила отойти от Джима, из-за чего тот недовольно зажмурился.

– Мама… – страдальчески выдохнул он, потянувшись к ней дрожащей рукой.

– Это просто разреженный воздух, дыши ровнее и передвигай ногами! Ты сам напросился с нами в поход. И рюкзак набил так, будто на год уходишь, – отчитала она его. – Мэг, идём! Нечего ему потакать, он симулянт и нытик!

Мэган сопротивлялась, когда мать тянула её вверх по тропе, но в конце концов смирилась. Если Джиму действительно плохо, они вернутся за ним. То есть она знала, что ему нехорошо, но насколько всё серьёзно не была уверена. А рюкзак у Джима был действительно огромным, и предупреждения Раймона: «Устанешь, за тебя его никто не понесёт», – запомнилось всем.

– Оставьте меня… – шептал Джим, но сообразив, что они так и сделали, перевернулся, приподнялся на локтях и щурясь, обиженно воззрился вслед родным.

В глазах плыло и двоилось. Джим дотянулся до снега и приложил его ко лбу.

– Ма… – тихо окликнул он, но Роза, не оборачиваясь, лишь одёрнула Мэган, которая хотела вернуться к брату. – Ну, Мам!

– Плохо, так ползи в обратную сторону! – крикнула Роза.

– Но мы же должны шаманить!

– Никто кроме тебя не собирался ничего подобного делать, – обернулся Раймон. – Мы поставим палатки, будем жечь костёр, и…

– И приносить духам подношение, – перебил его Джим.

– И жарить сосиски, – мрачно договорил Раймон.

Джим не смог ничего возразить, вновь задохнувшись и распластавшись по земле.

Когда шаги родных стихли, Джим приоткрыл один глаз и пошевелился.

– Серьёзно? – проворчал он.

Пришлось подняться, отряхнуться и, вздохнув, закинуть за спину рюкзак.

– Тащить придётся самому. Надеюсь, вы это оцените, – бросил маг, думая о духах и том, сколько всего взял для обряда.

***

Ночь выдалась тихой и красивой. Звёзды сияли холодным пламенем, а белая луна окрашивала в серебро горные вершины.

Костёр полыхал жарким красным огнём, приятно потрескивал и запускал в небо столп искр.

Пахло едой и чаем, звучали голоса и смех.

Джим, насупившись, сидел чуть в отдалении, с обвинением глядя на родных и держа в руке заляпанный кровью платок.

Кашель не давал ему покоя. Сил на обряд не осталось, как и не было нужной для него атмосферы – спасибо матери с отцом.

Роза протянула сыну кружку с напитком.

– Если бы нас послушал, хорошо бы провели время.

– Если бы помогли мне, хорошо бы провёл время я, – отвернулся он.

Роза поставила чай на покрывало рядом с ним, потрепала его по волосам и отошла.

Джим чихнул и плотнее, с головой, завернулся в плед.

– Не маг, а гусеница, – шепнула Роза, сдерживая горькую улыбку.

========== Про сапог и нечто мерзкое ==========

Там пахло хлоркой, химикатами и прохладой. Было слишком светло и чисто. Неуютно…

Джим сидел на высоком табурете посреди помещения и, шмыгая носом, тем самым не давая снова политься крови, время от времени дул на раненую руку, стараясь держать её на весу.

Рукав лёгкой, изрядно выпачканной куртки прилип к коже и отчего-то дымился. Пальцы с облупившемся синим лаком на ногтях, слегка посинели и подрагивали от напряжения. Джим щурился от боли, и пытался плечом здоровой руки смахнуть со лба прилипшую прядь светлых волос.

- Сейчас-сейчас, - суетился Соро, по всей видимости довольный тем, что обратились именно к нему, и теперь он может взять для себя образец чего-нибудь интересного.

Он тихо напевал себе под нос какую-то задорную мелодию, а порой и не стеснялся добавлять к ней слова:

“Старая сорока

Курит на гнезде.

Гвозди забивает

Дятел на сосне:

Раз, два, три!”.

На этом пробирки и сосуды с розовой и едко зелёной жидкостью по очереди были выставлены на стол, что больше походил на барную стойку.

Соро, весело улыбаясь, что вкупе с его задумчиво-горящим взглядом чересчур светлых глаз выглядело жутко, заправил за ухо прядь длинных волос.

Джим, когда в глазах перестали расплываться чёрные и ярко-белые пятна, тяжело вздохнул, наблюдая за всем этим, но комментировать не стал.

“Не спеши услышать

Звонкий звон цимбал.

Мишка на мопеде

Лишь вчера удрал.

Цирк его хватился,

А его и нет!

Видимо медведя

Очень любит свет”.

Джима начало мутить, а Соро всё смешивал что-то и заинтересованно поглядывал на его руку.

- Скоро? Болит…

В ответ ему коротко кивнули, и Соро пинцетом стал отдирать от раненой руки ткань, тут же обрабатывая кожу получившейся жидкостью.

Джим слегка расслабился, ощутив, как кожа немеет и вместо боли приходит холодок.

- Что, говоришь, случилось?

Джим передёрнул плечом, вздрогнув от его спокойного, холодного голоса, слегка тянущего слова. Когда Соро пел, всё звучало иначе.

- Я просто гулял. Как вижу, люк на дороге открыт. Я посмотрел в него, а там лестница. Кинул камушек, покричал, но никто не отозвался. Тогда я туда полез…

- Зачем? - прервал его Соро.

Джим поморщился, недовольный таким глупым вопросом.

- Сказал же - гулял я. Так вот, полез туда, а там оно. Похожее на гиганского слизня. И чей-то сапог рядом. Я взял этот сапог и, подумав немного, оценив обстановку, бросил им в слизня.

- Оценив обстановку? - Соро подцепил пинцетом нечто похожее на осколок стекла с застывшим желе, и отправил это в пробирку.

- Да, ну, понимаешь, спокойно ли существо, живое оно вообще или нет, и всякое такое.

- Как ты узнал, что оно спокойно?

- Настолько жирная и безногая тварь не могла быть голодна, а значит спокойна! Так вот…

Джим замолчал, чтобы переждать боль, а заодно очередной куплет песенки этого ненормального, мерзкого учёного:

“Птички подхватили

Ту благую весть.

Лес ожил ремонтом:

Нужно ветку ссечь.

Нужно вырыть норку,

Листья подстелить,

Сверху мхом и ветками,

Крышу застелить”.

- Я, - с напором продолжил Джим, злясь, что его не слушают с должным вниманием, - сапог кинуть, конечно, кинул, а слизень оказался не слизнем!

“Мишка ведь на волю

Только заступил,

И жильё отныне

Этим заслужил”.

- Хватит бормотать этот бред!

- А мне нравится такое, - усмехнулся Соро будто по доброму, словно извиняясь. - Интересно, чем закончится стишок. И так заедает всегда!

- А про слизня? - взвился Джим. - Про слизня не интересно?!

И получив в ответ молчание, упрямо продолжил:

- Оно, как желе, дрогнуло, сапог отскочил и попал мне в руку, испачканный этой гадостью. Чувство было, будто кислотой облили. И магией залечить не смог почему то. Это самое страшное, - поделился он.

- Самое страшное, что ты по поводу и без её используешь, когда она сама по себе опаснее ран может быть, - хмыкнул Соро и начал бинтовать ему руку.

Джим, помолчав немного, всё таки ворчливо спросил, хотя и недолюбливал Соро:

- Ну… и что там с медведем было дальше?

- Он посмотрел на то, как звери ликуют и празднуют его победу над людьми. Как свили и построили ему жуткий дом из дерева. И решил свалить оттуда, от ненормальных. Он ведь спокойствия хотел.

- Какой же бред…

- По крайней мере, это просто дурацкая песенка, а не реальная история о том, как некто бросался вещами в токсично-магические отходы.

========== На приёме у врача ==========

Комментарий к На приёме у врача

Асфаз, это сын Рагнара. И он ОЧЕНЬ брезглив)

- Моя история очень большая, - уселся он в кресло, напустив на себя важный вид. - И всё, что случалось в прошлом, оставило отпечаток. Думаю, это хорошо. В моём случае хорошо.