Эннобили, не время разлеживаться! – возопил он, оборачиваясь вновь и рывком поднимая ошеломленного внезапной атакой не менее внезапной твари Элу на ноги. – Алекс!

Змеюка, которая, как все давно догадались, была отнюдь не змеюкой, зашипела, целясь теперь разинутой пастью на Алексиса, но шустрый Саундбайт успел отскочить в сторону, дав гадине откушать обитой металлом стены и обломать один из клыков. Шипя и плюясь от боли, змея тряхнула треугольной головой, выплюнула сломанный клык, и наконец приняла свое истинное обличье.

Добрый вечер, - оскалился в безумной улыбке Дираэль, показав прореху в стане зубов на верхней челюсти, и, объявшись странной красноватой аурой, снова наскочил на Алексиса, замахиваясь когтями.

Настоящее тело с руками-ногами Тертаррилу было более удобно, и владел он им более умело, нежели телом рептилии, у которой только хвост и голова. Поэтому как ни старался Алекс уворачиваться или парировать быстрые атаки истерично смеющегося Инквизитора, тут и там на его лице, груди, руке расцветали ярко-алые, как маки, пятна от пропоротых когтями ран. На его беду, коридор был слишком узок, чтобы Десенакт или Элу могли ему помочь.

Удар в живот, так, что сперло дыхание, и в спину вонзился острый локоть никогда не носившего налокотников Дираэля. Алексис, хрипнув, свалился на пол ничком и крепко зажмурился, уже предчувствуя, как безжалостная сталь когтей Тертаррила пронзит его насквозь.

Не сегодня, сука! – прогремело сразу два голоса, и чуть повернувший голову Саундбайт успел увидеть, как взвизгнувшего Дираэля откидывают назад одновременно ударившие в него ледяная сфера и клуб пламени.

Вставай! – рявкнул Элу, хватая Алексиса за шиворот целой рукой. – Вставай, идиот!

Мотнув головой, Саундбайт торопливо поднялся на ноги. Элу тяжело дышал, прокушенная Дираэлем-змеей рука, которую он прижал к груди, здорово кровоточила.

Уходите! – заорал Десенакт, впечатывая в лицо Дираэля свой кулак. В порыве схватки с фон Морта даже шляпа слетела. – Ищите обходной путь, я эту тварь успокою! Ах ты ж курва! – взревел Буран, когда ржущий, точно его щекочут, Тертаррил полоснул когтями ему по щеке, и вонзил в его плечо ледяной кинжал.

Элу растерянно посмотрел на Алексиса. Тот кивнул, и ранжеры кинулись назад.

Ты совсем не изменился, Висажж. Ну ни на йоту.

Эндаймес пронаблюдал, как сгусток астрального пламени разбивается о его барьер, сделав его значительно тоньше, и взмахом руки залатал пробоину в своей защите.

Как давно ты знаешь?

Это не было так уж сложно, - прищурился за маской Ларгентум, решив пока понаблюдать за бывшим учеником. – Уж слишком много совпадений.

Да? И каких же?

Редкостное стремление к истинному познанию… любовь к сделкам и спорам… ты даже рисунок на головохвостах скрыть не попытался.

А зачем его скрывать? – развел руками марон. – Моя воля – мы бы даже масок не носили. К чему они нам, если нас каждая собака во Вселенной знает?

И неприкрытая жажда власти, - закончил Ларгентум, с неприязнью глядя на бывшего ученика. – Только вот взялась ли она еще при твоем ученичестве? Или ее привил тебе Дираэль?

Она всегда была внутри меня, - перетек из одной позы в другую Висажж. – Как и внутри каждого Тертаррила. Посему мы и сошлись в конечном итоге. Но… не внутри Алукарда. Он единственный не хочет владеть.

Потому что Дираэль его обманул, - фыркнул Серафим. – Этот палач поднял его как нежить и сказал, что мы убили двойняшек. Не так-то просто обратить ревенанта, а?

Пожалуй. Обычно вынимают душу из тела и меняют ее на кое-что иное, но в том-то и беда, что кроме души у Алукарда ничего не осталось.

Конечно, Дираэль всегда делал немного сверх того, что собирался. Он ведь хотел обратить Элексиса еще при жизни, так?

Ларгентум едва успел поставить щит от молниеносной, в буквальном смысле, атаки Эндаймеса, и толстый, с запястье самого Серафима, сгусток электричества с громким треском разбился о полупрозрачный экран.

Так чья же была идея запереть его душу в доспехе с Фиалом? – снова спросил Ларгентум, решив пока щит не опускать.

Какой любопытный, - покачал головой Висажж, прогуливаясь вокруг бывшего наставника. – Идея была Дираэля. Ну не хотелось ему терять своего ублюдского братца просто так. А всю операцию провел Сониквант. Он по этим делам большой специалист.

А близнецы вам зачем? Они же разрушат всю вашу брехню Элексису.

Узнаешь, Ларгентум. А может быть, и нет. Не рассказывать же тебе все и сразу?

Ты всего лишь подтвердил мои догадки, ничего нового я от тебя не узнал.

Значит, никто и не в обиде. Надеюсь, когда я тебя выпотрошу, ты также на меня не обидишься?

Может быть, лишь чуточку.

Эндаймес хмыкнул и пребразился. Ларгентум невольно сбился с дыхания. Конечно, то, что Висажж явно посильнее многих ранжеров на его памяти, он знал, но что аниформой его окажется атакор – огромная тварь с Пикселии о массивном чешуйчатом, с кожистыми, перепончатыми крыльями, теле о тупоносой, как у кошки, морде, о трех, как у маронов, головохвостах, преобразованных в железы, что выстреливают едкой кислотой, о трех хитиновых когтях на каждой лапе, о клыках, перекусывающих средней упитанности марона пополам, о мощном хвосте с ядовитыми шипами и о великолепном нюхе, по которому сия животина находит добычу за пару десятков километров от себя – это было сюрпризом. И очень-очень неприятным.

Серафим, не теряя времени даром, отскочил от выплюнутого комка кислоты и попятился. Силы очень быстро становились неравными.

«Почему ты сопротивляешься? - прошипел в голове Ларгентума голос Висажжа, наступающий на него колоссальной грудой мышц и чешуи, каждый дюйм которых был пропитан жаждой крови. – Ты можешь куда больше, чем вот это убожество, что показываешь. Я это знаю, Дираэль это знает. А ты все противишься. Может быть... тебе нужен стимул?..»

Сталкер зарычал, загнанный в угол, и атакор наконец бросился на него, растопырив когти. Пришлось рывком откатиться в сторону, броситься подальше от стены, пока Эндаймес, ревя, шипя от боли, оборачивался и встряхивал тупоносой мордой. Плюнул кислотой, снова бросился, снова мимо, но успел пропахать сильной, с крючьями когтей, лапищей по бедру бывшего наставника. Хоть Ларгентум и был достаточно верток, чтобы уворачиваться от струй кислоты, Висажж, сводимый с ума, как настоящий атакор, запахом пролитой крови, без проблем изворачивался, неустанно рвался навстречу жертве, жаждая убийства. Головохвосты безжалостной твари были растопырены, как скорпионьи хвосты, то и дело они тянулись вперед, стараясь ухватить чересчур прыткую добычу. Эндаймес отдался духу своей аниформы сполна и дрался, как истинный Тертаррил - стремясь лишь уничтожить.

Шкура атакора, которого столь близко воплотил Висажж, легко отражала то мелкое колдовство, которым Ларгентум пытался его замедлить или ошеломить, а сосредоточиться сквозь боль и периодические рывки Тертаррила и его горячее дыхание в самую спину не получилось. Наконец, удача изменила ему, и удар длинным хвостом по ногам швырнул Серафима на пол навзничь, на мгновение вышибая из сознания. Откатиться было некуда: тут же по обе стороны грохнули тяжелые лапы, и прямо перед лицом распахнулась клыкастая треугольная пасть. Зажмурясь, сталкер сконцентрировался из последних сил, выцепил из памяти совершенно случайное воспоминание и, расчертив рисунок щита, "выстрелил" сложенными вместе указательными и средними пальцами вперед.

Эндаймеса отшвырнуло, как тряпичную куклу, назад, ударило об стену, оставив вмятину, и с грохотом обрушило на пыльные скамьи. Внезапная боль выбила его из колеи, и из обломков Висажж, шатаясь, поднялся уже в своей форме. Но Серафим уже был на ногах. И, наконец раскрыв свои темные, практически черные фиолетовые крылья, начертил под вопль Тертаррила чары, которые надеялся никогда в своей жизни не использовать.