Сталкеры выдвинули ультиматум: войны не будет, людям даже позволят вступить в галактическое сообщество, но они будут должны восстановить свой дом. Вредное производство заменить на безопасное, запретить вырубку немногих оставшихся лесов, охоту на исчезающие виды животных и так далее, но самое главное - необходимо будет создать единое правительство, единое государство, в котором не будет места склокам и войнам. Основная сталкерская делегация улетела домой, оставив группу ученых и юристов. Первые изучали человеческую природу и биологию Терры, вторые - законодательства различных стран. И за несколько лет была создана Террианская республика и единый свод законов для всех.

Сталкерские ученые же, основываясь на податливости собственных генов, сумели создать генетическую программу, которая создала бы подрасу новых людей - умней, живущих дольше, сильней, живучей обычных. Добровольцы - а это было около четырех миллионов человек - прошли через эту программу и стали анфорами. Часть их осталась на Терре - помогать восстанавливать планету, часть с согласия сталкеров обосновалась на незанятых ими системах, создав собственное государство - Альянс Анфорских Колоний.

Аксонна во многом не была похожа на своих соплеменников, не единожды встречавшихся «Аспидом». Прочие анфоры блюли нейтралитет и предпочитали не отсвечивать, хотя любили поговорить на интересную тему и как следует ее помусолить, добраться до места, где собеседник уже не мог ничего сказать, а они хитро щурились и, выдав загадочную фразу а-ля «понимай как хочешь», удалялись. Аксонна же была резка, импульсивна, стремилась выместить все то, что имела внутри, на окружающий ее мир, словно реактор, работавший без постоянной охлаждающей системы, говорила лишь по делу, будто куда-то постоянно спешила. Никто не знал, что творилось в ее голове, а расспрашивать было боязно. Хотя в приступы хорошего настроения, как называл их Леня, она могла рассказать что-то из своей непростой жизни: о том самом нелегальном проекте, который назывался «Вектор», о собственных способностях, о местах, где была. Наемники точно знали, что у Аксонны был живой приемный отец, ныне неизвестно где болтающийся, и родной, погибший, когда она была еще неделя-две от роду.

Сценарий работы с ее появлением в команде значительно упростился: Леня-снайпер бил сверху, если не убил, подстерегал Никанор, если и он не упокоил, вмешивалась Аксонна с ее ментальным ударом и выстрелом в лоб. Причем после ее особого умения не выбирался никто, и посему в "Аспиде" ее и любили, и ненавидели. Ралли и Эммет обожали их хрупкую напарницу, Леня был нейтрален, а Никанор тайно ее недолюбливал, так как терял свой авторитет. Анфорка же не оказывала никакого особого внимания к коллегам, разве что к Эммету относилась, как к младшему брату. Но втайне она была очень привязана к этому отряду наемников, подобравших ее со дна ее жизни.

Отпустив Эммета на травку под опеку Ралли, Аксонна повернулась к новоприбывшим. Никанор развернул план и, убедившись, что его слушают, принялся его озвучивать.

Заказали нам одного очень непростого кадра, - произнес Никанор, медленно расхаживая перед товарищами, - марона. Ну, вы все знаете, что такое есть марон. Как человек, но из затылка растет три головохвоста с перепонками такими интересными и мягкими. Вроде как уши, а вроде как и не поймешь что, я особо биологии не знаю. Бегает очень быстро, легонький и шустрый, а также хитрый и сильный. Есть донесения, что у него синдром сирены.

Чего синдром? – переспросил Эммет.

Синдром сирены. Это не болезнь, по сути, скорее, генетическая аномалия, которая дает голосу его обладателя очень сильную мозгопривязку. То есть, каждое слово этого марона, при его желании, вы будете воспринимать как бальзам на душу, воля перестанет принадлежать вам. Вот такой вот сученыш может запросто подчинить любого из вас себе, заставить пойти против друзей, пустить себе пулю в лоб, заставить целовать ему ноги… и так далее и тому подобное. Посему поставим дело так. – Никанор развернул план зданий того города, куда их команда направлялась, и выделил нужный квартал. – Нельзя с ним слишком много контактировать. Пуля в лоб и все дела. Я пойду первым и возьму арбалет с ядом. Ралли, у тебя краткосрочные есть дротики?

А как же.

Вот, возьму штук пять. Леня, ты будешь на балконе сего вот дома. Если меня переманят, убьют и так далее, ты всадишь ему пулю сверху. Бронебойные бери патроны, мало ли в чем он будет.

Понял.

Ралли, Эммет, вы останетесь здесь, - продолжил Никанор. – Без комментариев, - покосился он на загипсованную ногу сапера.

Парочка пожала плечами, мол, ты у нас командир.

И что касается тебя, Ксюша, - повернулся к анфорке, внимательно следившей за каким-то жучком, ползущим по травинке, командир, - ты будешь охранять единственный, как мы сделаем, выход из того квартала. Если уж и Леня не справится, ты шарахнешь бегуна чем-нибудь из своего арсенала и прибьешь. На тебя будет последняя надежда.

Аксонна подняла глаза на Никанора.

А если и я не смогу?

Повисла неловкая тишина. Нарушил ее балагур-Леня, сказав:

Сможешь-сможешь. Мы все сможем. Давайте собираться.

Целью оказался, в самом деле, марон, проживавший в одном из особенно захолустных кварталов. Пока Никанор и Леня устраивали ловушки и перекрывали выходы, Аксонна наблюдала за ним. Это не было сложно: марон проводил свое время за пределами квартиры, возясь с ребятишками на детской площадке. Казалось бы, обычный марон, много таких. Одет в черную футболку, также черную кожаную куртку, потертые джинсы, некогда белые кеды. Кожа бледная, с легким древесным оттенком, что могло бы приравняться к человеческой смуглости. Цветовые отметины коричневого цвета, складывающиеся в линии бровей и попарно сидящие на скулах, наподобие веснушек. Большие ярко-карие, цвета молочного шоколада глаза. Из разговоров выяснилось, что звали этого марона Дайвер.

Беззаботный и веселый, Дайвер продолжал играться с ребятней, будучи главным заводилой. Он волшебным образом извлекал из карманов куртки цветные мелки, и детвора с восторженным визгом кидалась рисовать. Он предлагал поиграть в прятки – и уже спустя миг никого на площадке не было, ищи, мол.

Раз или два он присаживался на лавочку, отдохнуть от приставаний малышни, и осматривался. Аксонна была уверена, что, скользя в очередной раз взглядом по дому, на котором она освоилась как наблюдатель, Дайвер встретился с ней глазами и, как ей показалось, едва заметно кивнул, вызвав дрожь по спине. Но возможно, это все бред, поспешно подумала анфорка, жмурясь и потирая глаза. Как-никак, ночь без сна. Вот и мерещится всякая дрянь.

А, нет. Не мерещится. Уже смеркалось, отчего дети разбежались по домам, а Дайвер в одиночестве остался сидеть на лавочке, отломанной сухой веткой чертя что-то перед собой на песке.

Зажужжал на запястье браслет часов с коммуникатором, показывая сообщение от Никанора: «Пора». Пора так пора, подумала Аксонна, аккуратно поднимаясь с бетона и скользнув к назначенному ей выходу.

Однако не успела она спрыгнуть со здания, как мимо просвистела ярко-желтая молния пули. «Это как?!» - ошеломленно подумала Аксонна, метнувшись в сторону. Желтый цвет? Бронебой? Бронебой у Лени! Какова вероятность того, что тут сразу два снайпера с бронебоем, из которых один вражеский? И метит в нее? В груди аж стало больно от забившегося в ней сердца: вероятность нулевая.

Леня, укурыш придурочный, - завопила она в коммуникатор, - ты совсем сбрендил?!

В ответ ей послышался ехидный смех, от которого анфорку прошиб холодный пот.

Вовсе нет, - ухмыльнулся в интерком Никанор, и Леня выстрелил снова. – Танцуй!

На сей раз он не промахнулся, и пуля – уже не бронебойная, как назначено было, а разрывная – с хлестким звоном пробила плечо взвизгнувшей анфорки навылет, задев кость. Аксонна петляя бросилась наутек по крышам, зажимая рану, и вдогонку ей неслись красноватые «разрывки». Под ногами крошилась черепица, хрустел давно забытый шифер, дыхание рвалось в груди. Застрочила сзади и лазерная автоматическая винтовка «Шредер» – к Лене присоединился Никанор.