Некоторое время, продвигаясь по тускло освещенным коридорам и камерам, вторженцы молчали. Аксонна шла впереди, вспоминая дорогу, Элу и Десенакт все же держались поодаль друг от друга, по бокам от Алексиса, сейчас выполнявшего роль изоленты, следуя за анфоркой, замыкал шествие Ларгентум, внимательно следящий за состоянием как ученицы, так и полярных по стихии ранжеров. Это же надо было, невесело фыркнул он про себя, свести этих двоих в одной миссии. Если они при первом же разговоре друг с другом не поцапаются, это будет чудом.

«Алекс, ты как?» - спросил сталкер по телепатическому каналу у слегка нервничавшего Саундбайта.

«Идиотское ощущение, - ответил террианец. – Одному моему плечу жарко, аж печет, а другое бьет нешуточный озноб. Как если бы летом наполовину укрылся одеялом и открыл окно. Помимо этого, мне крайне не по себе в этом склепе».

«Должен признаться, обстановка тут и в самом деле… гнетущая».

Впрочем, «гнетущая» являлось самым мягким эпитетом, который можно было употребить по отношению к наблюдаемым видам. На полу лежали чьи-то давно истлевшие останки в изорванной униформе, пятна кирпично-красной крови запечатлелись под скелетами, на одежде их владельцев, на стенах и даже на потолке, да запах стоял соответствующий. К тому же, некогда блистающе-белый металл покрывали длинные, рваные царапины, словно наружу пыталось вырваться чудовище вроде химеры или атакора – тоже весьма и весьма неприятной твари из маронской фауны. Аксонна шла, медленно переступая трупы и даже не морщась от жуткой вони давно разложившихся тел, словно демонстрируя места своей мрачной боевой славы, а вот остальным было явно не по себе. Наиболее чувствительный к запахам как сталкер, Ларгентум все же достал из рюкзака свою маску с респиратором и треугольным визором, но даже после того, как он вдохнул отфильтрованный респиратором воздух, вонь четко ощущалась. Хотя она не была больше такой пронзительной в силу своей насыщенности, как нашатырь, все равно создавалось ощущение, что где-то в холодильнике что-то испортилось и так и осталось лежать, никем не убранное. Троица впереди него, не имевшая респираторов, предпочла заткнуть носы рукавами.

Сонья, куда ты нас ведешь? – осторожно поинтересовался Ларгентум у Аксонны.

Та слегка вздрогнула – то ли искаженный модулятором речи голос наставника испугал ее, то ли вопрос был неожиданный – и остановилась у небольшого разветвления.

Я иду по пути, который помню, - тихо ответила анфорка и сложила ладони вместе, выпуская яркий, веселый шарик иллюмината, зависший у ее правого плеча: начавшийся участок коридора был вовсе не освещен, так как лампы были разбиты или перегорели. – По которому я убегала. Если я и бывала в других частях комплекса, то я этого не помню. Простите.

Тебе не за что извиняться, - мягко ответил ей Элу.

То есть, все, что ты знаешь – короткий отрезок коридоров? – переспросил Десенакт. – Мелкую легко могли спрятать на другом конце комплекса, а мы топчемся здесь, лишь потому что тебя ностальгия замучила?

Ларгентум открыл рот, чтобы объяснить ситуацию, но реакция Элу была быстрей. Пока не объятый пламенем, но оснащенный кастетом кулак вписался фон Морту в нос с неприятным хрустом. Десенакт взрыкнул, схватившись одной рукой за лицо, по которому ручьем полилась кровь, но успел рассечь воздух второй, вмораживая анфора в глыбу льда.

Хватит, ХВАТИТ! – закричал Ларгентум, пытаясь придумать, как разнять драчунов, пока Элу растапливал лед своей огненной аурой, а Десенакт, остановив кровь простым регенерационным заклинанием, уже размахивался, чтобы швырнуть горсть ледяных шипов, и сталкер совершил молниеносный выпад, поставив между Армагеддоном и Бураном астральный щит. Осколки льда разбились о щит, обдав своего же заклинателя мелким ледяным крошевом, и Серафим рявкнул: - А ну, прекратили! Дракой вы ничего не решите!

Это ты так думаешь, - фыркнул, выдернув себя изо льда, Элу.

Я сказал, хватит! – прорычал Ларгентум, на всякий случай усилив мощность щита. – Руки распускать будете вне задания!

Так о чем я и говорил, - криво усмехнулся Десенакт, выправляя нос. – Мы просто теряем время, шляясь неизвестно где, куда нас завела твоя, Фенариус, любезная ученица и твоя, Эннобили, любимая сестрица!

Ну, ты нарвался! – рыкнул Элу, с громким треском впечатывая окутанный огнем кулак в щит. По гладкой, слегка блестящей поверхности щита лишь прошла легкая волна, как круги по воде.

И угораздила меня Мать-Богиня… - вздохнул Серафим. – В общем, так. Десенакт, раз уж тебе так неймется… мы на распутье, - показал он на три прохода впереди, никак особо не выделявшихся. – Ты с Алексисом идешь по одному из них, я следую по пути, что выберет Аксонна, Элу пойдет в третий.

А почему это я отдельно от всех? – возмутился Элу.

Потому что ты начал руками махать. Подумаешь о своем поведении. Конечно, я не против, что ты защищаешь сестру, но можно было сделать это и иным способом.

Анфор открыл было рот, чтобы еще повыступать, но тут же закрыл его.

Ладно, - буркнул он и пламя потушил.

«Поднимай! Живее! Только попробуй отпустить!»

В голове царил туман – плотный, цвета гранита, да и на «ощупь» был такой же. Во всяком случае, сил и возможности развеять его не было абсолютно. Какая-то часть мозга повиновалась крику извне, сквозь боль и вероятность вывихнуть извилины захватывая нити, из которых было соткано мироздание вокруг, и поведя их согласно приказу. Огромная глыба, оторвавшись от платформы, на которой лежала, медленно взмыла в воздух и повисла напротив вытянувшего руку вперед телекинетика – хрупкой, бледной девчушки с блеклыми, словно выцветшими волосами, которым когда-то было природой наказано было быть русыми. Рядом стоял дежурный медик, перебиравший на лотке шприцы с необходимыми растворами для подопытной, ту же был и «тренер», пугающего вида анфор с резкими, рваными чертами лица, больше похожий на волка, особенно когда скалился в ярости от не удовлетворивших его результатов.

Девочка смотрела вперед, точно на глыбу – и сквозь нее. «Тренер» покосился на кусок скалы, взятый откуда-то группой обеспечения, и перевел взгляд на медика:

«Вы чем ее вообще качаете? Галлюцинации у девки, похоже».

«Очень может быть. Тут много разных смесей».

Девка не слушала, а может быть, просто не слышала их слов. Остекленевшие глаза взглянули вправо, влево, снова вернули анфорку к созерцанию каменной глыбы. Впрочем, длилось это недолго. Она вздохнула, свободной рукой провела по лицу, и «тренер» сделал условный знак, по которому совершалась очередная инъекция «сыворотки послушания», которая моментально отсекала попытки «пациента» сопротивляться. Медик взял один из шприцов с лотка и постукал по нему, слегка надавил на поршень, выдавливая пузырьки воздуха.

Однако сделать ничего он не успел. Явно осознавшая, что от укола, следы коих покрывали ее предплечья от сгиба локтей до запястий, и снизойдет этот вязкий туман безволия, анфорка резко рванулась в сторону вместе с глыбой. Потеряв и без того шаткое управление, огромный валун полетел в троицу не успевших повернуться на крик «тренера» санитаров, с жутким хрустом прибивая их к полу. Медику же девчонка заехала в нос острым локотком, вколотила несколько быстрых, словно жалящих ударов маленьким, но крепким кулачком в живот и довершила дело схваченными с лотка шприцами, которые пучком вонзила в спину согнувшегося от боли медика.

«Она взбесилась! – заорал «тренер», трясущимися руками пытаясь достать из кобуры на поясе лазерный пистолет. – Вегу сюда, она выр…»

Крик сорвался на истошный вопль – девка, скривив рот в яростной гримасе, воткнула несколько выдернутых из спины медика шприцов в глаза анфора, пронзая глазные яблоки, и стала забивать кулаком их вовнутрь. Лишь когда «тренер», чье лицо было залито кровью, свалился на пол навзничь, подопытная начала приходить в себя. Этот туман был новый: не мглисто-серый забвения, но ослепительно-белый гнева. И когда он сошел, девчонка сумела наконец разглядеть реальность.