Алаэнор шумно выдохнул, и Королева фаревейлов вздрогнула, стряхивая лишний снег. Глаза ее блеснули ярким золотым, и она, держась за данную ей Скульптором руку, вышла из сугроба.

Я рад видеть тебя, Самара, - вежливо поклонился этерианин. – Ты снова здесь – ни поздно, ни рано.

Скульптура склонила голову в ответ и открыла было рот, но оттуда не вылетело ни звука. Королева протянула руку, и Алаэнор вложил в изящную пятипалую ладонь красивую, украшенную жемчугом и тонкими золотыми полосками ракушку. Ракушка оказалась вставлена в неглубокую ямку на груди фаревейлы, и она заговорила. Голос ее, и в самом деле, был прекрасен. Он был похож на касание струн самой тонкой арфы, был мягок, как пух двухдневного птенца, был сладок, как сахарные леденцы, выдавая в Королеве сирену.

И я рада встрече, Алаэнор. И рада вновь, хоть на короткое время, вернуться в мир живых. Как и каждый год.

Снежная Королева взяла создателя под руку, и они, мирно беседуя, удалились в сторону Ольхового бульвара. Аксонна улыбнулась им вслед и направилась дальше. Но спокойствие ее не было долгим. С громким воплем «Осторожно!!!» сзади врезалось что-то весьма увесистое и снежное, опрокидывая ее в сугроб и глубоко в него впечатывая. Спросонья заголосив, анфорка дернулась, пытаясь сбросить неожиданный груз со спины, и заплевалась, так как набрала полный рот снегу.

Извини! Извини, я сейчас! – заговорил груз голосом Авака и сместился в сторону. Сталкер аккуратно вынул подругу из снега и виновато улыбнулся, отряхивая ее от белого пуха: - Плохой из меня летун, прости.

За спиной его и в самом деле блестели в отсветах фонарей белоснежные крылья Аватара. Хоть Ларгентум и учил Авака летать, у принца это получалось не очень хорошо. Кедр научился держаться в воздухе и даже двигаться, но противостоять ветру пока не мог, почему Авак и решил тренироваться самостоятельно дополнительно, в снежную погоду, хотя это ему запретили и Ларгентум, и Ратенту, и Файксар.

Авиатор хренов, - буркнула Аксонна, отряхиваясь уже сама. – Тебе же нельзя летать в таких условиях! Даже служба погоды сегодня ничего не делает.

А когда мне еще тренироваться? – развел руками Авак. – Я должен продвигаться вперед, а так я так и буду падать от малейшего ветерка!

Зато хоть цел будешь. И я цела буду.

Это была случайность, - надулся сталкер. – Я хотел упасть в снег, а тут ты попалась.

А если б я чего хрупкое несла?

Авак не успел ответить: он резко вдохнул и указал куда-то наверх. Аксонна обернулась и прищурилась, пытаясь углядеть, на что же показывает Кедр. Столь острого зрения у нее не было, но она сумела различить, что с высокого шпиля Академии и прыгнула чья-то темная фигура. Но в этом, с первого взгляда, самоубийце этом было что-то неправильно. Он прыгнул не лицом вперед, но назад, грациозно изогнувшись в спине и устремившись головой вниз. Силуэт его блеснул облекающим его тело коконом видоизменяющейся оболочки, и прыгун легко, словно это давалось ему с рождения, спланировал куда-то вниз на великолепных темных крыльях. Авак недовольно поджал губы.

Мне не положено такое говорить, но твой наставник – сука.

Не могу не согласиться, - фыркнула Радуга, продолжив свой путь. - Крылья убери.

Сталкер сосредоточился, и крылья его, тоже ярко засветившись, пропали.

А куда ты, кстати, направляешься? – полюбопытствовал он у подруги, поравнявшись с ней.

Та как-то никуда. Просто пинаю ху... эм, бездельничаю. Вечером улетаю на первый контракт с Элу, Алексом и, как ты выразился, сукой.

Я надеюсь, ты ему не скажешь?

А смысл? Я его так каждое утро называю, привык уже.

А что за контракт-то?

Да чтоб я знала. После полудня обещали сказать. Правда, когда этот полдень, черт его разберет, - пробормотала Аксонна, запрокидывая голову и вглядываясь в снежно-черную мглу зимнего неба. Авак вежливости ради посмотрел туда же, и сверху же мягко приземлился, убирая свои крылья, Ларгентум. – Привет, Баумгартнер.

Это кто? – полюбопытствовал Авак.

Неважно. Чего хотел, капитан Доставучесть?

Фелликс фыркнул, за что получил недовольный взгляд учителя по полетам и поспешил убраться.

Вот ему настучать хотел за несанкционированный полет, - ответил Серафим. – Но раз убежал, пусть бежит. И, Баумгартнер из стратосферы сигал.

Ботан. Так-то и ты летал несанкционированно.

То есть?..

Мы видели твой полет шмеля. Ай, Ратенту настучит, как узнает!

Не настучит, но не надо Ратенту.

Ратенту не будет, если ты мне скажешь, какие на Лами’иде зимы, – сказала анфорка.

Это смотря где, - пожал плечами Ларгентум, слегка удивленный таким вопросом. – Если ближе к экватору – само собой, толком от осени не отличишь, каша одна на улице. А углубляясь к полюсам, к ледяным океанам… там, конечно, снежный ужас. Я бывал как-то в городе, что находился в субарктическом поясе, так там градусов так минус пятьдесят-шестьдесят стукало, на бровях сосульки висели. Я из гостиницы не выходил, а местные только смеялись. Короче, плохо я съездил.

Морозовосприимчивое вы существо, Фенариус.

Виновен, что ж.

А сколько тебе тогда было? Ну, когда ты в том городе побывал?

Сто семь, если я не ошибаюсь.

На Терре в такие морозы дети гулять ходят. Занятия, понимаешь, в школе отменяют, а они в снежки играют.

Ха-ха.

Разница менталитетов, вот и все. А вообще зиму я тоже не люблю, - сморщила нос, когда на его кончик холодной каплей осела случайная снежинка, Аксонна.

Почему же? – удивился Ларгентум. - Это прекрасное время года. Природа засыпает. И готовит самые свои красивые наряды, самые яркие и сочные краски, чтобы красоваться ими всю весну, все лето и всю осень. И вновь прячется в снежную шубу безмолвия и сна, чтобы на следующем витке бесконечно повторяющейся спирали времен года оказаться еще краше и милее. Любое время года замечательно, Сонья, просто не все могут разглядеть и осознать все это.

Я могу осознать холод, - проворчала Радуга, поежившись от очередного порыва ветра и присев на слегка припорошенную снегом лавочку. – Я могу разглядеть, что множество живых тварей, не впавших в спячку, голодает и мерзнет.

Это естественный отбор, - покачал головой Серафим, присаживаясь рядом. Сняв с рук вязаные варежки, которые он по старой привычке надевал поверх еще одних, он без вопросов надел их на ладони ученицы, которая снова забыла перчатки. – Слабый и глупый погибает, сильный и дальновидный выживает. Тут ничего не попишешь. Выживали бы все – не хватало бы пространства и пищи для всех, не выжил бы никто – апокалипсис уже какой-то. Палка о двух концах, кажется, оно зовется, или как-то так.

Аксонна вздохнула, прижимаясь плечом к наставнику.

Я знаю. Всех не спасешь. Но я не об этом.

А о чем же?

Зимний холод всегда напоминает мне о моей тюрьме, - закрыла глаза анфорка, устраиваясь поудобней. – Как ни было бы холодно здесь, там было гораздо холодней.

«Вектор», – тихо произнес Ларгентум.

Радуга молча кивнула.

Расскажешь? Возможно, полегчает.

Я уже рассказывала. Элу. Легче не стало.

Сталкер взглянул на Аксонну, на ее пустые глаза и, протянув руку, слегка приобнял за плечи.

Расскажи. Пожалуйста.

Я не хочу, хотелось прорычать Аксонне. Я не буду, хотелось ей крикнуть, вырваться и сбежать. Я не стану, прикусила она губу. И все-таки заговорила.

Мне было почти восемнадцать. Я закончила местную школу. Мы с Байэлом, моим приемным отцом, хотели полететь на Залиссию, куда я мечтала полететь всегда. Кольца прекрасны, ты сам это знаешь куда лучше меня, но лететь туда очень долго, тем более на нашем субсветовом звездолете. Мы не сильно были богаты, но я ни в чем никогда не нуждалась. Пусть Байэл украл меня у предназначенной мне приемной семьи, я благодарна ему за хорошее детство. Потому что дальше начался для меня ад. Который до сих пор является мне в кошмарах. Я на выпускном своем была... отошла в сторону, хотела подышать воздухом. И меня остановили какие-то люди. Они спросили мое имя и, услышав его, брызнули мне в лицо какой-то гадостью. Я этот запах не скоро забуду… в общем, очнулась я уже там. Это был обитый металлом куб, в котором была металлическая же кровать, металлический стол, все из металла, холодного и злого. А потом пришел он. – В глазах Радуги блеснула искренняя, почти животная ярость. – Вега. Глава этого проекта. Он уверял меня, что мне нечего бояться. Говорил, что если я буду слушаться врачей и тренеров, то он меня отпустит. Папа, Байэл будет мной гордиться. Вся наша раса будет мной гордиться. Какая же была это ложь! Вега хотел создать абсолютное оружие. Монстра, который мог внедриться куда угодно и убить кого угодно. Чудовище, которое было бы покорно лишь ему. И ведь он почти достиг своей цели. Мне дали задание, лишь выполнив которое, я была бы готова к выполнению планов Веги. Я должна была сломать мою клетку. Физически и ментально. Для этого меня выматывали тренировками, на которых я ломала конечности и себе, и моим противникам, кормили какой-то белой безвкусной гадостью, которая держала меня на ногах все это время. Я пробовала ее не есть, но мне потом стали ее вкалывать, отчего я потом рук не чувствовала вовсе. Кололи еще и какую-то дрянь, много, часто кололи, и от этого я мало того что практически полностью теряла память и волю, так и зверела здорово: кидалась на стены, на окружающих, царапала сама себя, если никого рядом не было. А потом пришла сила. Я не знаю, откуда. Может, уколы дали о себе знать, тренировки… а может быть, моя ненависть к этим сволочам. Вега обрадовался, будто ему пятилетнему монорельс подарили. И он заставлял меня тренировать и это. Телекинез. Я до центнера поднимала свободно силой мысли, и из-за той жижи, которую мне вкалывали, даже не помышляла о том, чтобы этим блоком размазать моих мучителей по полу. Вега знал, что эта сила может и уничтожать, и много еще чего планировал. Но потом… как-то химики прошляпили. Или это мне помог кто, я не знаю. В общем, дозы того раствора, который подавлял мне волю, оказалось в тот раз недостаточно. И на очередной тренировке я сорвалась. Эта глыба раздавила в кровавую кашу пятерых, я разорвала еще троих. И побежала, круша все вокруг. Вега не высунулся – побоялся. Но всех остальных я убила. Вот этими руками. – Аксонна посмотрела на сложенные на коленях руки в фиолетовых варежках. – Я похоронила их проект. И себя саму. Спасибо «Аспидам», Ралли меня выходил. Я провела под землей, под какой-то мелкой колонией целую свою жизнь. Почти двести лет. Потом еще полтора года наверстывала с «Аспидами» все, что упустила. Говорить училась заново, историю учила… а дальше заказ на Дайвера, предательство, ну и… дальше ты сам знаешь.