Если бы рядом были мои друзья… Я бы хоть поныла на прощание! Мои друзья… Взгляд прошелся по окрестности, будто они могли быть где-то рядом, но даже будь так, было еще слишком темно – даже силуэт Атэ я видела едва-едва и только потому, что она вся была белая.
– За что ты меня ненавидишь? – не удержалась я от сиплого, жалобного мяуканья.
Она на секунду замолчала, разглядывая меня с легкой брезгливостью.
– За что-о? – потянула она, явно предвкушая возможность разнести свою мысль пространным занудным монологом; о, я по лицу видела, что ей есть что сказать и она очень, очень этого хочет, – А ты посмотри на себя. Жаль, ты не видишь себя со стороны! – усмехнулась девушка, – Ты же просто апофеоз всего того, что в приличном обществе считается дурными чертами. Ты шумная, неотесанная, глупая девка. В тебе ни выдержки, ни достоинства. И все это, к слову, можно стерпеть! Правда – можно! – кивнула она самой себе, – От какой-нибудь доярки, которая знает свое место. Или, раз уж ты попала в высшие слои общества, то стоило бы хотя бы осознавать, что ты ничтожество, и вести себя скромнее. Склонить голову перед господами и не отсвечивать лишний раз – вот единственная правильная стратегия для такой, как ты. Ты не имеешь права даже мысли допускать, что ты мне ровня, поняла? Это крайне унизительно, – пришипела она, – И у меня ни единой причины спускать тебе это с рук. Признаться, по началу я просто собиралась щелкнуть вас обоих по носу, просто потому что… Икел не имел права приводить тебя сюда. А ты не имела права здесь появляться. И тем более неуместно, что ты заняла мое место!
– Место его пары? Тебе Икела было жалко терять? Ну прости, я ведь не специально! – я протяжно всхлипнула.
Она так долго болтала, что я успела подуспокоиться. И даже, кажется, почувствовать раздражение. Долго мне еще тут мерзнуть-то? Ступней я уже не чувствую – вот тебе и летние ночи! Желудок болел, горло горело, а голова была будто чугунная. И это мне еще через Лес идти! В смысле, если Атэ меня не убьет… Я уже начинала думать, что проще так будет для всех, пытаясь сильно не кривиться от боли, сглатывая горькую слюну.
– Да подавись ты своим Икелом, – махнула она рукой, – Если он не собирается становиться наследником, то он и не достоин идти со мной под руку.
– Слушай, а откуда такое самомнение? – не удержалась я.
– Ты всерьез это спрашиваешь? Тогда ты еще глупее, чем я думала, – она снисходительно улыбнулась, – Я талантливейшая колдунья своего поколения, вхожу в тройку лучших выпускников Царского Училища и самая завидная невеста даже для царской семьи – я просто напросто знаю себе цену. К слову, это качество любого нормального существа – знать себе цену. Тебе бы тоже не помешало…
Дальше я слушала в полуха. Того, что было сказано, мне уже хватило с горкой! Нет, серьезно, откуда такое самомнение? И я вовсе не считаю, в отрыве от ситуации, что ее слова несправедливы. В целом, звучало вполне резонно. Я и правда не очень. Даже в моей семье было некоторое раздражение в связи с моими личными качествами, вот этим вот «апофеозом дурных черт». Я в своей жизни встречала целую кучу людей, которые порой довольно обоснованно считали, что лучше меня, но никогда бы они не позволили себе вот таких вот высокопарных спичей. Именно потому, что действительно обоснованно лучше. Так что с ней-то не так?
Это уже какая-то одержимость, причем пугающая нисколько ни меньше, чем неиллюзорная возможность быть заклеванной, когда ей надоест болтать. Раньше она казалась… ну, не знаю, выше этого? Пока язвила, но не вываливала вот так свое накипевшее. А как вывалила – так сразу потеряла в очках. Мне кажется, где-то глубоко-глубоко внутри она и сама понимала, что такие вещи вслух лучше не говорить, чтобы на тебя как на умалишенную не смотрели. Поэтому оно копилось, копилось годами, и вот наконец у нее появилась возможность вывалить все это на меня. Раз уж она все равно собирается со мной покончить.
– …и когда я стану царицей, первым делом я издам указ о запрете высокородным сочетаться браком с такими, как ты. Плодитесь вы, как кролики, а пользы от такого потомства – пшик. Наша кровь и без того уже разбавлена лишним. Всякие уродцы из других рас только и ждут, как бы примазаться к нашему величию. Но люди! Это уже просто плевок в сторону наследия предков. Не зря мой отец не принял ту, прошлую человечку и ее полукровку в утробе. Мы и так уже потеряли дар – куда дальше?..
Я ее не прерывала. Просто потому, что боялась, что она сейчас вспомнит, зачем вообще мы здесь. Но все хорошее заканчивается! И спустя десяток минут Атэ все-таки выдохлась. Она вновь материализовала шар из концентрированных воздушных потоков, которым, кажется, собиралась меня нашинковать, как морковку в суп.
– Погоди-погоди! – замотала я головой, пытаясь придумать такую же длинную речь, – Знаешь… эм-м… в общем, что я хотела сказать! Перед смертью, так сказать! Сказать, так сказать, – неловко хохотнула я дурацкой формулировке, но Атэ даже не улыбнулась, – Ладно. В общем! Я так и не поняла, а ты-то чем так хороша? – придумала я на ходу тему для разговора, – Ну, в смысле, чего ты такого добилась? О тебе неплохо думает окружение, да? Но на этом ведь и все? Икел вон наследником был. Тут все понятно. А ты-то на кого претендуешь? На жену наследника? Так тут много ума не надо. Родилась в подходящей семье, выучила этикет и пошла. Вошла в тройку лучших? Но ты не сказала, что первая или вторая, значит – третья? А сколько всего в вашем классе или потоке – или как там у вас! – человек-то было? Третья из скольких? – я прямо видела, как она звереет, – Погоди-погоди! Я вовсе не сомневаюсь, что ты лучше меня, ладно? – попыталась я успокоить ее, – Но я-то шумная доярка – какие тут сравнения? Любая приличная девица лучше меня. А чем ты остальных и девушек, и юношей лучше, тех, что тебе по праву рождения ровня – вот что я спрашивала, когда говорила про самомнение. У тебя есть колдовской дар? Но это врожденное! За это маме с папой спасибо. А в остальном?
Так, тему я выбрала откровенно плохо! Она зашипела что-то совершенно неразборчиво и уже готова была кинуться на меня, но я опять заболтала, решив еще попробовать убедить ее в правоте на мой счет. Это же приятно, когда твои убеждения подтверждаются?
– О Боже, за что! – зеверещала я, насколько смогла, и тут же закашлялась, – За чт… Кха-кхмр!. что… Мне никогда не было так страшно с тех пор, как я родилась в семье бедного мельника! Я всего лишь не хотела всю жизнь провести в бедности с мужем-пьяницей, как моя несчастная матушка… Это такой большой грех?!
Я несла бред, да еще и даже на свой вкус откровенно переигрывала. Но моя больная голова не могла придумать что-то лучше, чем нести бред, лишь бы она не кидала в меня этой опасной штукой, от которой я не факт что смогу хотя бы увернуться. При взгляде на то, как этой хреновиной она между делом случайно срезала ветку дерева, сердце заколотилось очень, очень тревожно. Я еще старательней начала подтверждать все ее догадки на мой счет, умасливая самолюбие. К счастью, у меня жутко слезились глаза, заложило нос и голос был драматично-сиплым. А еще моя единственная зрительница была настолько основательно безосновательно убеждена в собственной восхитительности, что, кажется, даже верила. Просто потому, что это укладывалось в ее мировосприятие.
– Никакая я не охотница… Это Икел придумал, чтобы меня совсем уж не презирали!
– Я так и думала, – одобрительно улыбнулась Атэ, кивком предлагая мне продолжать.
Господи, что еще придумать-то?! Чуть-чуть еще надо ее отвлечь, ведь…
– В шестнадцать лет я уже дала всем местным мужикам, но никто не взял меня в жены!
– Могу их понять, – усмехнулась она, явно наслаждаясь, и радостно-радостно оскалилась, добавляя, – Какой же все-таки Икел неудачник! Я так и знала.
– Да что ты говоришь? – прошептал он ей с улыбкой прямо в ухо и как-то так толкнул в спину, что она вырубилась, оседая на землю.
На секунду я почувствовала такое основательное облегчение, что чуть снова не расплакалась. Шутки шутками, но она ведь сейчас меня чуть не убила, да? Да? А если бы я умерла! Меня бы уже не было в этом мире. Совсем. Икел бы плакал над моим хладным трупом, дядя Дони больше никогда не получил бы от меня письма, а отец бы рассказывал потом внуком, что была у него еще одна дочь да сгинула по дурости во цвете лет…
