– Надо… надо ее связать, – просипела я, всхлипнув, – И утопить… Лебеди ведь могут утонуть? Давай ее утопим? А то она проснется и снова накинется! Икел, боже, я так испугалась! Давай еще хотя бы камнем по голове, а то я не могу… Она же очнется… Икел, она не просто с придурью, Икел, она отбитая на всю голову! Вообще без тормозов, боже!.. У нее какая-то мания величия! Так сразу незаметно, но ее надо закрыть где-нибудь… Или утопить. Давай утопим? Ну просто на всякий случай! Я…

Я поперхнулась словами, когда наткнулась на его взгляд. Почему-то я сразу поняла – записку он не читал.

Глава 34

Мы молча пялились друг на друга, будто в первый раз видели. Я вперилась глазами в его лицо, пытаясь разобрать ту мешанину чувств, что на нем отражалось. На первый взгляд, все было как всегда. Он в бешенстве – миленько улыбаются, глаза полыхают, вот-вот наговорит лишнего и запрет меня где-нибудь. Но за всем этим было что-то еще, совершенно непривычное.

Он был раздавлен. Почти беззащитно распахнутые глаза умоляли меня убедить его, что я вовсе не пыталась сбежать, а просто слегка заплутала. Что ж, зато я теперь была уверена, что я ему и правда очень-очень нужна.

– Какая жалость, – проговорил он, – А я уже надеялся, что до крайностей не дойдет…

Вот-вот, сейчас начнет угрожать! Только делает он это как-то без огонька, скорее для галочки. И от этого его потерянного тона заныло сердце. Стало почти стыдно за себя, захотелось извиниться, начать оправдываться, сказать что-нибудь вроде: «Я сейчас все объясню!», но я прямо задницей чуяла, что так делать не стоит. Это все только усугубит.

– Ты что, не читал записку?! – возмутилась вместо того я шепотом, тут же на него накидываясь и заставляя пятиться.

Шептала я не потому, что пыталась говорить тихо, а потому что голос уже пропал. Икел вдруг будто проснулся, сделал пару пасов рукой, что-то прошипел, и меня укутало теплом.

– Что? Что ты там сказала… записку? – он удивленно на меня уставился, – Ты оставила записку?

В его взгляде полыхнула надежда, что записка может что-то объяснить. Я чихнула и закивала, как болванчик. Как же хорошо, что он не из тех горделивых страдальцев, которые упиваются тем, что мир к ним несправедлив и все их предали! В нашей паре уже есть один такой человек, так что – слава богу!

– Ты должен проводить меня на Ту Сторону, через Лес, – потребовала я.

Его взгляд опять опасно похолодел, и я поторопилась добавить.

– Ты будешь за мной ухаживать, чтобы я сама согласилась с тобой уйти! И все будет правильно! Ты понимаешь? Понимаешь? – сипела я как-то бессвязно, отрывисто, но в голове до сих пор мутило, и иначе у меня не получалось.

Он присел на корточки рядом со мной, скидывая с себя кафтан и укутывая меня в нем. Кивал, слушая мои сбивчивые объяснения, и застегивал пуговки. На его лице тихонечко, робко расцветала улыбка. И это было похоже на то, как у горизонта уже брезжит, дрожит рассвет золотисто-оранжевым. Как тихо-тихо выглядывает солнце, неторопливо, но неумолимо раскидывая лучи по округе.

Его кафтан оказался просто до смешного велик, и я с уже привычным удивлением осознала, что он опять подрос. От мальчишки, которого я когда-то подстрелила, остались только хитро прищуренные черные глаза.

– Значит, я сам буду помогать своей паре сбежать от меня? – весело уточнил он.

– Будешь!

– С тем, чтобы потом умолять тебя вернуться?

– Точно!

– А ты чем будешь заниматься?

– Тихея Австер всегда найдет, чем заняться!

Мы смотрели друг на друга и улыбались, как идиоты. Перешучивались и болтали о какой-то ерунде, не отрываясь друг от друга. А потом вдруг завозилась и замычала Атэ. Я снова вспомнила, что очень боюсь, и снова же предложила ее утопить. Нет, я вовсе не кровожадная, но страх за свою шкуру и не такое с человеком сделать может!

– Если мы это сделаем, то мне тоже придется бежать на Ту Сторону, – усмехнулся он, – Придется судиться. Доказывать, что она и правда пыталась тебя убить. Мое слово против ее… О, надо потребовать обыскать ее покои – может найдем записку? – он задумался, – Ладно, это все потом. Пока просто свяжем ее и спрячем. Скоро должен и отец прилететь, ему с рук на руки и сдадим.

Мы нашли поваленное деревце, развели костер и ждали, пока не прилетит господин Австер. Как ни странно, я не особо боялась, что он потребует вернуть меня, откуда сбежала. Он – не потребует. Версию произошедшего же мы ему выдали такую: Атэ узнала, что я ненадолго возвращаюсь домой, выследила меня и пыталась убить, загнав в Лес, но в Лесу мне ничего не угрожало, а потом и Икел подоспел, поэтому все закончилось хорошо. А домой я возвращаюсь, потому что пока что там безопаснее. Детали мы пока не придумывали, просто потому что было лень, да и голова у меня почти не работала.

Икел все это время от меня не отрывался и все переспрашивал, действительно ли я не собираюсь его бросать. Я клевала носом и только повторяла, что нет, не собиралась.

Хотелось уже оказаться дома, съесть теплого, заварить шиповник с малиновым вареньем и завалиться спать недели этак на две. Только сейчас, когда оставалось совсем немного, мне по-настоящему захотелось домой. Пройтись по скрипящим половицам, украсть с кухни пирожок и ломоть сыра для похода на поляну и потискать соседскую кошку. Я резко и прямо до слез захотела обнять отца и залезть ему на колени, даже если он будет жутко строго на меня пялиться. Повыделываться перед миссис Грамбл, поныть в уши Октисии, любуясь ее озадаченным лицом человека, который очень хочет поскорее уйти, обидеться за что-нибудь на Деймоса и устроить некрасивую, но веселую истерику.

Хотелось болтать на поляне с друзьями от рассвета и до заката. Интересно, они меня еще ждут? Наверняка, да! Не так уж много времени прошло. Я бы ждала.

Через Лес мы с Икелом летели, чтобы быстрее добраться, и приземлились как раз в бассейне, где он жил. Воды там стало даже еще больше после дождей. Икел проводил меня до поляны.

Было уже совсем светло, и мы ненадолго присели за стол. Он на кресло, а я на него. Меня разрывало от желания сорваться прямо сейчас и бежать домой до просьбы вернуться на Ту Сторону, лишь бы не расставаться.

Так что пока я просто сидела на месте и не шевелилась, чтобы окончательно не раскиснуть. Что ж, побег официально удался, пусть и не без проблем.

– Ты правда меня не бросаешь? – прервал тишину Икел, опять не удерживаясь.

Я прижалась потеснее к его груди. Хотелось опять сказать, что не бросаю, но вместо этого я сказала другое.

– Если мы не сделаем все правильно, то ты вечно будешь бояться, – объяснила я, – А меня будет вечно тянуть назад. Давай сделаем по-взрослому в этот раз, а? Для себя, а не чтобы убежать от того, что нас не устраивает.

– Звучит разумно, – согласился он, – Но ощущения какие-то гаденькие – на душе кошки скребут…

– И у меня.

– Я вот сейчас думаю, – вздохнул он, вплетая пальцы мне в волосы, – Что если вернуться вместе домой, то будет, вроде, и поприятнее, но как-то глупо. И да, ты права – в перспективе только хуже. Какое-то это не решение, а его избегание.

– Надеюсь, что решения – это не всегда так уныло? – прохрипела я, – А то бегать от проблем было задорненько!

– Да не волнуйся! – он улыбнулся на удивление неуверенно, будто успокаивая себя самого, – Все будет замечательно! Станем скучными взрослыми, которые думают не только о себе, нарожаем детишек, будем покупать им кучу игрушек, хотя на самом деле себе, и станем жутко счастливыми. А если нет… Если не понравится, сядем моим родителям на шею и будем задорненькими инфантилами! Как тебе, а? Отец точно будет не против, а маме… ну, ей зато скучно не будет.

Мы мечтали о том, каким будет наше будущее, чтобы отвлечься, и, пожалуй, впервые я и правда допускала, что что-то из этого может воплотиться в жизнь.

А уже через полчаса я бежала скорее домой через поле и размазывала по лицу сопли и слезы. Было и радостно, и грустно. Грустно, что Икела я увижу не скоро – аж послезавтра! А радостно, потому что я наконец увижу семью и друзей. По которым совсем не скучала. Но вот сейчас очень скучаю!