Бешеная сучка эта Атэ.

Но далеко ли я от нее ушла? Я смотрела на нее и видела себя. Вот я, вся такая госпожа Австер, пара почти-наследника на престол Островов и дочь человеческого короля, ради которой аж границу открыли. Хожу тут в шелках и каменьях, попрекаю слуг за камушки на дорожках. А потом появится какая-нибудь раздражающая меня особа, а я ведь тоже вспыльчивая да без мозгов. Я ее возьми да и обидь чем-нибудь! А она тоже какая-нибудь принцесса, да еще и попринцессней меня.

И буду я стоять одна-одинешенька все в тех же шелках, гордо вскидывая подбородок, и ждать приговора, для которого даже доказательную базу скорее придумывали, чем собирали.

– Надо быть добрее к людям… – решила я.

Как там отец говорил? Жить только ради себя – бессмысленно? Но жить ради кого-то еще я вряд ли смогу. Я не берегу себя и не умею беречь других. Зато я любопытна! Может мне книгу написать? Путешествовать по странам, собирать информацию о быте, истории, о традициях и культуре… Это ведь полезно для людей?

Фрейя приглашала меня к себе. Вот и напишу книгу «Уклад лесных фей, или Десять вещей, которые делать точно не стоит»! Руководство для путешественников с отсутствующим инстинктом самосохранения. Мне, как принцессе, простят многое. А я уж передам следующим поколениям, за что точно не простят их! Все польза, так ведь?

Атэ слушала свой приговор, играя желваками, и пыталась испепелить меня взглядом, из ее глаз позорно для нее самой текли слезы, а рот некрасиво кривился, а я все думала, как мне прожить эту жизнь, чтобы не оказаться на ее месте.

Я маленькими, едва заметными шажочками сместилась чуть назад и вытянула руку. Ладонь тут же подхватили, переплетая пальцы.

– Я все придумала, – зашептала я почти одними губами, уверенная, что он меня услышит, – Мне нужна пишущая машинка и учитель по рисованию! А лет через десять заведем детей и будем тренироваться любить ближнего своего.

– Как скажешь, но про «лет десять» маме сама скажешь, – зашептал он мне в ответ.

– Кто шепчется?! – загрохотал голос судьи и мы оба вытянулись по струнке.

Если плохо себя вести, злые духи заберут на Ту Сторону, но если злой дух забрал тебя на Ту Сторону вести себя плохо, наверное, уже все-таки можно?

– Эй, Икел, а давай отец ей об этом скажет? – снова зашептала я, – А то про десять лет – это ведь его идея!

Эпилог

– Ты посмотри-и-и! – я почти визжала от восторга, прилепившись лицом к стеклу, – Нет, ну ты посмотри! Как быстро мы мчимся! Быстрее ветра!

– Не быстрее, – возразил Икел, перечитывая правила придворного этикета.

Правила нам, как членам посольской миссии в человеческое королевство, следовало знать на зубок. Но я человеческая принцесса, так что мне в этом смысле попроще! Икел же их перечитывал и зазубривал, чтобы точно знать где и какое можно нарушить без последствий для страны и семьи, но лично для своей репутации.

А я просто наслаждалась своей первой поездкой в поезде. Перед моим взором, видевшим только пыльный приграничный городок да вылизанные дворцы Лебединых Островов, мчались пейзажи такой красоты, что захватывало дух. За последние месяцы я налегла на историю и антропологию и перечитала едва ли не все найденные книги-дневники путешественников. Икела все-таки заставили заниматься государственными делами и совесть, которая у него все-таки есть, не позволяла ему саботировать дела больше, чем по малозначимым мелочам. Наследником он все еще значился и, наученный мной, не стеснялся ныть об этом всем, кто попадался под руку.

Радовало его только то, что царь еще молод, никаких причин для отставки у него нет, и у нас еще годы и годы впереди, чтобы найти претендента получше и помочь ему от чистой души!

Я смотрела на пролетающие мимо леса и поля, на кучковатые низкие облака, на свое мутное отражение. Как хорошо.

Вдруг Икел ухватил меня за локоть и аккуратно, но настойчиво потянул на себя. Уцепил длинными пальцами за подбородок, ловя взгляд.

– На меня иногда тоже так смотри, а то я начну ревновать тебя к деревьям, – сообщил он мне своим пробирающим до мурашек низким и шипящим голосом.

Я обняла его лицо ладонями и начала старательно пялиться. Черные-черные глаза, расчерченные белыми всполохами ресниц довольно сощурились.

– Когда у Дианы родится ребенок, он точно будет самым красивым на свете, – поделилась я, – Но, знаешь, у нас тоже не уродцы получатся. Я ничего так, ты тоже хорошенький…

– Хочешь, через девять месяцев проверим? – уточнил он то ли серьезно, то ли шутя.

– Может быть в другой раз, – пообещала я, – Ты же выпил свое зелье от зачатия? Да?

Он кивнул. Я его тоже пила, но подстраховаться лишним не будет. У моего ребенка должна быть мама, которой он сможет гордиться. Мама-герой. Мама-идеал! Мама, о которой пишут в газетах, имя которой гремит по всему миру и которой назначена пожизненная пенсия за заслуги перед Отечеством!

Которая уже научилась заботиться о близких, а не только учится. Которой гордился бы даже ее дедушка и миссис Грамбл!

И я такой стану, но не вот прямо сейчас.

– А через сколько там мы должны быть на крестинах?

Я прикинула в уме.

– Ну, месяцев через шесть…

Дядя Дони и Диана наконец выпутались из цепких лебединых лапок, отплевались от пуха и сбежали домой, где поженились так быстро, как смогли. А на нашей поляне теперь действительно строится храм, где Диана пообещала работать на благо своей второй родины, лишь бы в остальном ей жить не мешали.

Рез остался на Той Стороне приобщать злых духов к вере, как и Октасия, которой «неожиданно» предложили очень хорошее рабочее место. А мы с Икелом мчались в сторону столицы королевства, где я напишу свою первую книгу «Культура и традиции Той Стороны, или Как заставить людей вас ненавидеть»!

И где нас наконец поженят по человеческим традициям. Я до сих пор не ощущала себя до конца его женой, но самое ужасное, я не ощущала до конца, что он мой муж. Именно мой. Мне нужно было нормальное человеческое свидетельство, документы, где черным по белому написано, что этот пернатый монстр – только мой и ничей больше. А еще я заставлю короля подписать закон, запрещающий ему со мной разводиться, что б уж наверняка!

Против белого платья и роскошного торжества за чужой счет я тоже ничего не имела, но главное – бумажка.

Я приклею ее ему на лоб, чтобы все видели, и тогда точно успокоюсь и буду спать спокойно.

– О чем думаешь? – недовольно нахмурился Икел, – Я к тебе тут пристаю, а ты опять замечталась? Нет, слушай, ну это невозможно… – опять начал ворчать он то ли серьезно, то ли шутя, – Я тебе вообще точно нравлюсь? Я ведь такой хороший!

Я улыбнулась.

– Нет, ты плохой! И я утащила тебя на Ту Сторону.