Сегодня мы наконец смогли окольными путями добраться до своей поляны. Не знаю, в честь чего, но мои родные вдруг зашевелились с тем, чтобы выяснить, куда я бегаю постоянно. Столько лет им было плевать, а тут вдруг проснулись! Реза уже пытался продавить Деймос, меня прессовал отец. Дядя Дони и Диана, как и всегда, были как призраки, когда не хотели, чтобы к ним лезли. Но за мной и Резом точно посматривали, так что пару раз мы даже собирались в другом месте, планируя, как добраться до поляны незамеченными.

Делиться своим местом я категорически не хотела. И меня жутко раздражало, что надо прятаться!

– И кто это придумал? – уточнил Икел.

– Лидер все неудач… то есть, мечтателей! Тихея Роттер! – провозгласил Рез, – Посмотри внимательно на этого человека, – он махнул рукой в мою сторону и состроил серьезное лицо, – Тихея Роттер – идеолог нашего Собрания. Она же провозгласила главное правило: мечты должны оставаться мечтами! Никогда не пытайся осуществить свою мечту, иначе будешь изгнан из Собрания Мечтателей! Мы не ставим цели, не строим планы, мы только ковыряемся в носу, фантазируя, как могло бы быть…

– Вау! – покорно восхитился Лебедь, распахнув свои черные глаза.

Рез продолжал.

– …она же главный нарушитель правил! – бессердечно напомнил он, – Нарушает свои же правила минимум раз в месяц, а то и чаще. Но как ее выгонишь? – покачал головой друг, – Это же ее Собрание!

Диана едва заметно улыбнулась, а дядя Дони утешающе похлопал меня по плечу. Я мотнула головой.

– Ну хватит! Это был последний раз. С этого момента я тоже буду только ковыряться в носу! Прямо как вы.

Я слишком громко поставила кружку на стол и сама же скривилась от слишком громкого звука. Икел как-то удивленно на меня посмотрел, а Рез усмехнулся.

– Злая ты сегодня какая-то и угрюмая. Чего нос повесила? Мы наконец на своем месте.

И я не выдержала.

– Вот именно! – подскочила я, – Вот именно, что наконец! Почему мы должны прятаться? Чего им своими бы делами не заняться, а?! Я сегодня через окно сбегала! Через окно! – какая-то резкая обида захватила все мое существо, – Мне же не десять лет! Какого черта?! Я им не мешаю, на их территорию не лезу, так чего они мне за облаву устраивают?!

– Ты же сама хотела обратить их внимание на себя, – безжалостно напомнил Рез, – Вот, обратила.

– Но не так!

– Вот поэтому мечты и должны оставаться мечтами, – напомнил мои же давние слова дядя Дони, – Они всегда исполняются не ко времени и не так, как надо.

– Да вы издеваетесь надо мной! – подскочила я и взвизгнула, – Мало того, что вместо утешений говорите дурацкие разумные вещи, так еще и моими же словами!

Прямо сейчас я очень хорошо понимала Деймоса, который мог ударить любого, кто его раздражал. Никогда раньше не понимала, ведь даже если человек меня обижал, причинять ему реальный вред… даже мысль вызывала стыд. Сейчас же почему-то хотелось поколотить своих друзей.

Отец при каждой встрече сверлил меня тяжелым взглядом, сестра запирала на ночь мою комнату на ключ, а брат выслеживал меня и Реза, словно какую-то дичь, пытаясь добраться до моей поляны и моего Икела!

К слову об Икеле, он взял меня за руку, мягко оплетая запястье и сочувствующе улыбнулся.

– Это так несправедливо! – произнес он, – Как ты с этим справляешься? Наверное, так утомительно, да?

Я поражено кивнула.

– Да!

– Не грусти, Тихея, все образуется, – мягко попросил он, и всю злость будто выдуло.

И в голову пришли разумные мысли. Чем больше дергаешься, тем больше веревки врезаются в плоть. Надо расслабиться и дать им то, что они хотят.

Я припомнила последний разговор с отцом.

– Что с тобой происходит? Меня не устраивает, что ты шляешься непонятно где и непонятно с кем. Полагаю, мне стоит ограничить твои передвижения, раз ты не хочешь рассказать мне все по-хорошему? Не доводи до этого, Тихея Роттер. От тебя и так слишком много проблем.

Тяжелый, холодный взгляд отца, его усталое раздражение в разговорах со мной. Я привыкла, в общем-то, к этому, но именно сейчас от всего этого сводило зубы и хотелось спорить и огрызаться. Раньше я бы просто порадовалась, что он все еще называет меня «Роттер» и пообещала бы себе в очередной раз, что теперь-то точно его не подведу, но сейчас во мне как будто что-то то ли перевернулось, то ли поломалось.

Не было больше благодарности за то, что он все еще считает меня своей дочерью. Не было желания нарушать свои собственные правила Собрания. Пусть мечты остаются мечтами, а глупый старикашка подавится своими талантливыми детишками и отстанет от меня.

Со мной однажды уже такое было. Как раз после того, как я познакомилась с дядей Дони и решила обозвать наши посиделки в парке громким словом «Собрание» и объяснила ему правила этого «Собрания». Тогда я не понимала, почему ко мне такое отличное отношение в семье. Почему Деймос, любящий брат для Октасии, на меня смотрит с презрением и разговаривает сквозь зубы. Почему отец не может выдавить из себя хоть слово похвалы, хоть разочек приласкать и успокоить. В какой-то момент я выдохлась обижаться и искать причину.

В конце концов желание быть для него хорошей дочерью пропало, и я решила, что мечты о любящей семье пусть остаются мечтами и не портят мне жизнь. Я забросила уроки, старалась скорее улизнуть из дома и мне было абсолютно, катастрофически плевать, кто и что обо мне думает. Пришло этакое смирение. Пусть миссис Грамбл не признает меня и дальше, лишь бы не лезла. Пусть брат с сестрой кривятся при виде меня – как-нибудь переживу. Пусть отец сидит-пыхтит в своем кабинете и не думает обо мне – мне же лучше. Меньше проблем и больше свободы! Даже наказания я принимала тогда спокойно.

А когда домашние вдруг обратили на меня внимание, когда я уже решила, что плевать на них хотела, я испытывала вот точно такое раздражение. Бесячий зуд от того, что внимание, которого я жаждало пришло не так и не тогда и теперь уже только мешало и ограничивало.

Тогда все изменилось после одного подслушанного разговора. Я как раз смогла выломать замок на окне в моей спальне и тихонько, пригнувшись к земле, лезла в сторону забора. И через приоткрытое окно отцовского кабинета услышала, как Деймос о чем-то спорит с отцом. Меня, конечно, учили, что благородные люди не подслушивают под дверью, но любопытство было сильно, а училась я всегда из рук вон плохо.

«– Да отправь ее посылкой матери и дело с концом! Эта потаскуха принесла в подоле от не пойми кого, всю жизнь нам разрушила и укатила жизни радоваться! – шипел он, – Почему ты за это должен ответственность-то нести?! Отец, она нам никто. Меня бесит, что она всерьез считает себя частью семьи…

Я сразу поняла, что речь обо мне. Ничего во мне от этой новости не перевернулось, сердце не разбилось и даже не захотелось себя пожалеть. Я просто подумала, что очень вовремя вылезла и надо дослушать до конца – может еще чего нового узнаю.

– Технически, – спокойно начал отец, которого не трогали ничьи возмущения, в том числе и собственных детей, – Она ваша сестра, как минимум. А уж о ком мне заботится, я разберусь как-нибудь без тебя, можешь не переживать.

– Она ходит и жалеет себя, как будто самая несчастная, и не понимает, как ей повезло. Ее вообще можно было бы из дома выкинуть!..

– Еще раз. Без сопливых разберусь, кого выгонять из своего дома, – брат что-то прошипел сквозь зубы, – Если ты закончил истерить, займись чем-нибудь полезным.»

От этой новости мне тогда вовсе не хотелось удавиться, как можно было бы подумать. Наоборот, я почувствовала что-то вроде облегчения. А еще кучу энтузиазма. Тогда-то я первый раз и нарушила главное правило Собрания Мечтателей. Первый, но далеко не последний.

– Зачем ты ей потакаешь?! – возмутился Рез лебединому добродушию, вырывая меня из воспоминаний, – Поверь мне на слово, Тихея отлично умеет себя жалеть и наматывать сопли на кулак!