— Я не прошу рассказывать. Я просто спросила, — поспешила заверить я, чувствуя, что тема была болезненной для Виктории.
— Я хотела бы с тобой поделиться. До этого я никому об этом не говорила, но тебе могу, — неожиданно для меня ответила девушка.
— Мне? Я тебе никто. Зачем доверять что-то личное малознакомому человеку?
— Как раз малознакомому проще высказаться. К тому же, я уверена — ты никому не расскажешь, — уголок губ Виктории дернулся, но выражение лица быстро сменилось на равнодушное. — На фотографии моя сестра.
« — У тебя есть сестра?
— Была», — вспомнился мне предыдущий разговор.
— Сестра была младше меня, — девушка заметно помрачнела, а в голосе послышались тонкие нотки грусти. — Я до последнего пыталась предотвратить ее вовлечение в ритуалы и жертвоприношения. Как сейчас помню, как вырвала из рук сестры нож, который ей всунули преподаватели. Я была готова перерезать горло им всем, ровно, как и они, невинным людям.
Внутри меня образовался тугой узел, когда я представила эту картину. «Зачем заставлять убивать, тем более детей?»
— До школы мы с сестрой были все время вместе, строили планы, пусть и обе знали, что нам не дадут воплотить их в жизнь. Я думала, что сестра придерживается моего же отношения к этой «системе образования», но она… — Виктория запнулась. — Я не знаю, промыли ли ей мозги, или ей правда нравились те ужасные вещи, только сестра перестала быть прежней наивной и смешной девочкой. Теперь ей нравилось «делать успехи» и быть любимицей преподавателей, а те обещали, что Сатана будет доволен ее усердием.
Повисла короткая пауза, прежде чем Виктория продолжила.
— Я была на восьмом году обучения, когда поняла, что не могу больше находиться в этом месте. Со мной никто не общался, потому что я была резка и не разделяла интереса остальных. И… Я приняла решение сбежать. Сестра все еще была самым важным человеком в моей жизни, поэтому я поделилась с ней своим планом и предложила уйти вместе со мной. Мы тогда так мирно посидели, повспоминали детские глупые планы… Сестра выразила желание сбежать вместе со мной. Мы детально продумали план, и я легла спать со спокойной душой. Знаешь, что она сразу же сделала на утро? Выдала меня. После этого я перестала доверять людям.
Виктория замолчала. Мне было сложно представить каково это, когда единственный человек, которому ты доверял, предал тебя, но я сочувствовала девушке.
— У тебя получилось сбежать, или ты осталась в школе? — взволнованно спросила я.
— Да, через месяц у меня получилось сбежать оттуда. У меня не было ни денег, ни представления, что делать дальше. Долгое время я жила на гроши, работала, где попадется.
— И что, все-все ученики и учителя школы такие? Никто, как ты, не хотел протестовать или перейти на светлую сторону?
— Не сказала бы, что я на светлой стороне, — хмыкнула Виктория. — Скорее на нейтральной. Да, были и есть такие. Раньше подобных унижали, не считали за равных и могли даже спокойно принести в жертву. Так как многие не хотели быть изгоями, то, в конце концов, как стадо овец, примыкали к большинству. Еще остались, конечно, те, кто не изменил своим принципам, но их мало, и они живут укромно.
— Почему начали поклоняться Сатане? Почему не просто учиться колдовать и жить себе припеваючи?
— Думаю, еще много столетий назад какой-нибудь одержимый демоном лидер начал воодушевленно навязывать всем свою точку зрения и идеи, восхвалять ад, и говорить, каким властным является Сатана. Как это обычно бывает, люди, пусть и со способностями, повелись на обманчивые речи. Устои сформировались и дошли до наших лет. А зачем их менять, если большинству все нравится?
— Подожди, — меня внезапно осенила не самая приятная мысль. Виктория приподняла брови, ожидая нового вопроса, но я никак не могла подобрать корректные слова. Спеша под ее пристальным взглядом, я выпалила на одном дыхании: — Если детей в школах учат убивать и служить Сатане, то не значит ли это, что их оскверненные души тоже попадают в ад?
Виктория сморщилась. На мгновение, пока она думала над ответом, я пожалела, что вообще задала этот вопрос. «Эйлин, ну кто тянул тебя за язык?»
— Прости, Виктория, я просто…
— Нет, вопрос принципиально верный, — Виктория сжалась, будто боялась своего же ответа. — Да, оскверненные души ведьм и ведьмаков тоже попадают в ад. Это, к сожалению, та вещь, которую не освещают в школе. Нам обещали только то, что Сатана будет доволен нами, но опускали этот малоприятный факт.
— Тогда откуда о нем известно тебе?
— Как-то раз я прижала свою учительницу к стенке. Она вызвала меня к себе, чтобы поговорить о моей успеваемости, а вернее, о неуспеваемости, и о том, что Сатана меня не будет жаловать у себя. Тогда я просто вышла из себя. Наговорила ей всякого, полностью потеряла контроль над собой и силами. Моя ярость была настолько сильной, что неосознанно я начала душить ее, и она, лишь бы я отпустила ее, поклялась, что расскажет мне все, что знает. Вот я и спросила у нее, неужели в аду будет так классно, чтобы туда стремиться? Неужели Сатана и правда встретит меня и остальных с цветами и на красной ковровой дорожке? Нет, конечно нет. После смерти все ведьмы и ведьмаки, посвятившие свои жизни служению Сатане, просто становятся демонами второго класса. Теми самыми сгустками черного дыма. Кроме того, как только магическое существо попадает в ад, высшие демоны отбирают у него все его силы, присваивают их себе. Так ты становишься еще злее, и тобой в таком состоянии проще управлять.
Виктория замолчала, скривив лицо так, будто увидела нечто неприятное. Я молчала, пораженная ответом.
— Я пыталась рассказать об этом хоть кому-нибудь. Первым человеком, конечно, была сестра. Мы сидели с ней в ее комнате, я в шоке рассказывала все, что узнала. А она… рассмеялась. Не поверила мне, понимаешь? Сказала, что учительница рассказала мне это только для того, чтобы я перестала на нее нападать. Сказала, что Сатана будет хвалить нас и держать рядом с собой. Попросила меня больше не думать об этом и начать стараться над учебой. Тогда меня это очень сильно задело, я не разговаривала с ней месяц, да и вообще ни с кем не разговаривала, старалась по возможности не приходить на занятия, ссылаясь на недомогание. Потом обида прошла, мы с сестрой начали общаться, как прежде. Сейчас я понимаю, что это был тревожный звоночек. Надо было еще тогда понять, что сестра мне больше не родная, и не рассказывать ей про побег. Тогда я была слишком наивна.
Виктория печально вздохнула и подняла глаза к небу, смотря прямо на солнце. Я решила больше не задавать ей вопросов на эту тему. Быть может, на тот момент из учеников только она одна знала, что их ждет на самом деле. Нести такое бремя ей было явно тяжело, да и сейчас, наверно, не легче.
Я робко посмотрела на Викторию. Она кивнула, давая понять, что готова к следующему вопросу.
— Твои родители и сестра хотя бы пытались найти тебя?
— Родители нет, для них я позор семьи, а сестра искала. В один момент она нашла меня, звала вернуться домой и просила прощения, — Виктория хмыкнула. — На всякий случай я применила способность эмпатии и не почувствовала ничего теплого и искреннего. Только нетерпение и неестественно сильную жажду уговорить меня. Есть один ритуал, который усиливает способности в несколько раз — для него нужно убить другую ведьму, ведьмака, желательно с родственным связями. Видимо, ради этого сестра настойчиво пыталась вернуть меня домой. В итоге, я опять сбежала, и с того времени не задерживаюсь больше года на одном месте. Сестра постоянно делает попытки найти меня до сих пор, но я хитрее нее.
«Теперь понятно, почему она часто меняет место жительства», — я не знала, что сказать, но Виктория, будучи чуткой к эмоциям, угадала мою растерянность:
— Ничего не говори. Мне слова сочувствия не нужны. Хотелось рассказать кому-нибудь — я это сделала. Задавай последние три-четыре вопроса, и мы разойдемся.
— Как ты чувствуешь эмоции, когда применяешь способность?
