Около меня незаметно оказался директор. Он был единственный, кто немного расположил меня к себе.

— Не извиняйся, мальчик мой. Никогда не проси прощения ни перед кем, особенно перед обычными людьми. Ты — сын Великого Сатаны, и мы благодарны, что ты учишься в наших стенах, — директор погладил меня по голове, напомнив этим жестом мать.

Воспоминание медленно рассеялось. Мой первый ритуал был одним из немногих, после которых я чувствовал угрызения совести и боль. С каждым новым убийством во мне все больше просыпалась моя демоническая сущность, и все глубже проваливалась в сон совесть. Последние несколько лет в школе я вообще перестал испытывать вину после жертвоприношений, для меня эти люди были никто, и ценность их жизни ничего не значила. И даже наоборот, я стал чувствовать удовлетворение, когда все в школе поражались моими успехами и способностями.

За мыслями о прошлом время прошло быстро, и вот я уже въехал в пустынный поселок. Я припарковался у дома и вышел из машины. Открыв дверь заднего сидения, я замер, чувствуя тяжесть в груди при виде Эйлин. Рука непроизвольно потянулась к ней, и я провел пальцами по ее волосам, убирая прядки с лица. К горлу подкатил ком: Эйлин выглядела так невинно и красиво. Появилось внезапное желание еще раз увидеть ее душу, как в тот раз, когда она уснула у меня на плече в гостиной под треск дров в камине. Она была такой светлой, чистой…

Интересно, снится ли ей что-нибудь сейчас? Я бы мог проникнуть в ее сон и посмотреть, но подавил в себе это желание. Когда она подарила мне свою заколку, я получил путь внутрь ее снов. Откуда я научился этому заклинанию? Не помню. Помню лишь то, какое удовольствие приносило мне создание сюжетов для нее. Темное, пугающее подземелье и залитое солнечным светом поле. Эйлин в белом, развевающимся на ветру платье, окруженная цветами… Почему она носила так мало белых вещей? Этот цвет ей так шел…

На душе стало нестерпимо тошно, и часть меня хотела плакать. Я убрал руку с волос Эйлин, сдерживая порыв завести машину и уехать вместе с ней. Выхода не было — я смог приоткрыть Врата в прошлый ритуал, и демоны уже превращали жизнь на Земле в хаос. Я вздохнул и сосчитал про себя от одного до десяти, медленно успокаиваясь, как меня учили в школе.

Я осторожно взял на руки Эйлин. Она безмолвно припала ко мне, а ее голова легла на мое плечо. Я ощутил мягкие изгибы ее теплого тела и на мгновение остановился на месте, прогоняя воспоминания о том, как обнимал и целовал свою девушку. «Ты был послан на Землю не для того, чтобы бросать цель своей жизни ради влюбленности. Это твой долг — провести обряд и стать полноценным антихристом. Любовь, счастье, жалость, сожаление — это все пустая трата времени. Проявление слабости, глупости, все это свидетельствует о твоем малодушии. Править Тьмой — вот твое призвание», — прошептал мне внутренний голос. Чувства делали меня слабым и зависимым, а я презирал подобные вещи. Я представил, как в моих руках будут тысячи душ из Ада, как лишь силой мысли я смогу творить вещи, недоступные никому, кроме моего Отца. Сомнения в моей душе постепенно исчезали.

Чтобы не попасться на глаза с Эйлин без сознания, я телепортировался сразу в подвал. Его мрачные, но привычные стены встретили меня тишиной. Я на секунду остановился, ожидая, когда легкое покалывание в теле после использования способности исчезнет. Я прочитал заклинание, чтобы Эйлин повисла в воздухе в центре подвала и выпустил ее из рук, позволяя ей парить в нескольких дюймах от земли. В подвале было довольно темно, так что я провел рукой, заставляя несколько факелов на стенах загореться.

На несколько минут мой взгляд задержался на Эйлин. «Почему ты так сильно хотела добиться правды? Почему была такой любопытной? Мы могли бы еще долгое время быть вместе», — в ушах слышался учащенный стук сердца, а в груди образовывалась зияющая пустота. Не было смысла откладывать — я должен был провести ритуал. Часть меня жаждала закончить свое воплощение антихриста, ликовала при мысли о том, что мне будут повиноваться. Другая часть страшилась ритуала и одной только мысли, что мне придется принести в жертву Эйлин.

— Слава Сатане, неужели этот день настал? — из темного угла выплыл дворецкий с издевающейся ухмылкой на лице.

Как же мне не терпелось уничтожить душу этого мерзкого старика, но призрак был необходим для обряда. Я его терпеть не мог. За его непрекращающиеся усмешки, песни о том, какой он славный и лучший, ведь Сатана выбрал его как свой сосуд из всех погибших тогда в церкви. За непрошенные советы, замечания и укоры, что я всех подвожу. Я не мог терпеть присутствие дворецкого, потому что оно напоминало мне о детстве, когда он постоянно просил меня показать ему способности, заставлял молиться Отцу и специально злил меня, чтобы силы выплескивались.

С того дня, как дворецкий увидел нас спящих в обнимку с Эйлин у камина, он не прекращал намекать мне, чтобы я продолжал с ней общение. Однако, именно дворецкий помогал мне обманывать Эйлин: по моей просьбе он отдал ей колдовские книги, подтвердил, что Эрика обучали религии, он спровоцировал Коллинза, чтобы тот порылся в моих вещах и нашел нож.

Спровоцировать папашу было несложно, ведь он и так подозревал меня. Конечно, скрытно. Мы с ним никогда не были близки и редко общались: в детстве ему было не до меня, я же не был его сыном, а когда я вернулся из школы, то он резко возомнил себя добродетелем и постоянно внушал мне уважать его, ведь он дал мне свою фамилию и крышу над головой. О моих способностях он не знал, но никогда не доверял мне и вставал на защиту матери, когда я принимался на нее давить. Мне же Коллинз был абсолютно безразличен. Я изрядно обрадовался его аресту и не столько потому, что сам не попался, но скорее из-за того, что очередная жужжащая мне на ухо муха вылетела из дома.

— Да, можешь радоваться, — грубо отрезал я, даже не поворачиваясь к нему.

— Надеюсь, в этот раз ты не напортачишь. Боюсь, твой Отец не на шутку разозлится, если ты снова облажаешься, — дворецкий наигранно вздохнул. — Ты привез мои дневники?

— Нет.

— Как жаль, а я так хотел их перечитать, — дворецкий изобразил глубокую печаль на своем лице. Повернувшись к Эйлин, он высокомерно усмехнулся и протянул к ней свои худые пальцы, заставляя злость внутри меня закипеть.

— Не трогай ее, — сквозь стиснутые зубы рявкнул я.

— Удивительно, с ней ты не ждал, как с Эриком, четыре года, — дворецкий проигнорировал мои слова и обошел вокруг Эйлин. — Только не надо меня убеждать, что ты дал ему возможность прожить спокойную жизнь. Ты просто трусил. Вот был бы я на твоем месте…

— Приступай к подготовке к ритуалу. Как только она очнется, мы начнем, — я перебил дворецкого, подходя ближе к Эйлин и закрывая ее своей спиной.

— То ты даешь четыре года Эрику, чтобы тот «насладился» жизнью, которую ты после заберешь, то ждёшь, пока проснется Эйлин, чтобы убить ее в сознании. Из тебя плохой благодетель, — фыркнул он.

«Эрик», — с тупой болью в груди вспомнил я. Его смерть была напрасной… По правилам ритуала, я должен был пожертвовать именно сердце убитого человека, чтобы получить способность управлять Тьмой и стать полноправным антихристом. По какой-то причине мне показалось, что можно обойти этот пункт, и просто крови будет достаточно. На всякий случай я запланировал проведение ритуала на полнолуние, чтобы луна усилила его эффект, но ничего не вышло. Точнее, Врата Ада у меня получилось приоткрыть, но обрести возможность управлять демонами — нет. Я зря убил своего брата, он мог бы жить и расти дальше. От этого было еще противнее оставаться наедине с такими мыслями. Эйлин помогала мне об этом забыть.

Когда душа Эрика застряла между мирами, я испугался. Испугался того, что он будет преследовать меня, вызывая одним своим присутствием чувство вины. В отличие от уже сформировавшихся призраков, только что застрявших невозможно было изгнать способностью — только с помощью обряда. Ждать полный лунный цикл до окончательного формирования призрака я не мог. Брат действительно преследовал меня, особенно по ночам, заставляя сомневаться в себе и жалеть о содеянном. Я бы мог провести обряд изгнания сам, но Эйлин тоже чувствовала Эрика. Поэтому я придумал как убить двух зайцев одним выстрелом: и изгнать Эрика, и завоевать доверие девушки. Эйлин настолько верила мне, что убедить ее провести неверный ритуал было проще простого.