Звонок от координатора застал меня в момент выхода из такси.

– Дара, мне жаль. Мы зря вас побеспокоили, оторвали от дел.

– Что случилось, Константин? – его голос не оставлял сомнений, что произошло что-то непредвиденное.

– Только что пришло сообщение, – тяжело вздохнул он. – Цеплагры подали требование о закрытии миссии. За грубейшее нарушение. И, к сожалению, миссия подтвердила, у них случилось ЧП. В результате они не только допустили обнаружение своего присутствия перед местным населением. Они ещё и в прямой контакт вступили. И вызвали крайне агрессивную реакцию местных. Нашего сотрудника камнями забросали.

– Камнями? Местные?

– Да. Он жив, но в тяжелом состоянии. После такого миссию уже не отстоять.

– Посол знает?

– Известил, но подтверждения от него нет. Он в межмирье.

– А когда заседание комиссии по этому обвинению? – зачем-то спросила я.

– Через четыре дня, – вздохнул он. – В любом случае, уже ясно, что миссию нам придётся покинуть. Но благодарю вас за готовность сотрудничать.

– Да получается, что не за что теперь.

Я проводила взглядом какой-то взлетевший корабль. Ну вот. Моё задание провалилось, не успев начаться. Три дня, три адских дня изучения абсолютно не усваиваемой не логичной анти человечной информации. Столько мук и всё зря! Но больше всего мне было обидно, что я потеряла возможность работать над заданием уровня Виктора Шеломина. Одна ошибка исследователей и вся подготовительная работа, не только моя, но и Посла, и всей его команды летит псу под хвост. Да что они там вытворяют! Нарочно что ли? Сначала Заноза, не предоставляя внятных доказательств, заявляет о рабстве, теперь ещё это ЧП! Да они хоть представляют весь масштаб бедствия? Из-за неосторожного заявления ученого, жаждущего славы, может быть уничтожена сотня лет кропотливой работы наших дипломатов в Совете Миров! А возвращение человечества в Совет и так без восторгов приняли. И нам приходится постоянно доказывать, что мы достойны быть полноправными членами. Делами доказывать! А эта миссия и есть такое дело! И что в итоге?

Я точно знаю, что программой миссии контакты с местными строго запрещены. Что они там творят? Почему он вообще вступил с ними в контакт? Чуть не погиб при контакте с местными! Камнями забили! Вы нарочно, что ли весь этот саботаж устроили? И как миссию после этого могут не закрыть!

Я бы сейчас полетела туда только что бы самолично всем по шее надавать! Ужасно обидно.

– Что-то случилось? Я могу помочь?

Я подняла глаза на незнакомого мужчину. От меня фонило проблемами. И это так контрастировало с привычной нормальной нашей жизнью, что люди не могли этого не замечать.

– Нет, благодарю, – постаралась выдавить улыбку я. – Просто сложное задание.

Я вляпалась в эту мерзкую грязь, пропиталась ей, я буквально чувствовала себя отравленной этой гадкой информацией. Хорошо, что теперь я могу от этого избавиться. Не знаю как, но должен же быть способ всё это забыть? И я, пожалуй, даже успею вернуться в проект.

– Повторите пункт назначения, пожалуйста, – вежливо попросил справочный автомат.

– Есть более быстрый способ добраться до 816 узловой базы, чем этот? – неожиданно для самой себя выпалила я.

Зачем я это делаю? Комиссия, которая, безусловно, вынесет решение о закрытии миссии, будет через четыре дня. Мне с пересадками до них добираться почти два дня. Я даже расспросить их толком не успею, не то, что изобрести доказательства нашей невиновности в этом заранее проваленном деле.

Вот честно, я же подошла вызвать такси обратно к дому. Но… это не просто злость на непрофессиональное поведение сотрудников далёкой миссии. Я просто не готова сдаться! Я не могу отказаться от этого задания! Я хочу в этом участвовать! И это не первое абсолютно безнадёжное дело, в которое я впутываюсь.

– Это кратчайший путь, учитывая, что вам разрешен перелет на служебном грузовом транспорте, – пояснил справочный автомат.

И меня осенило. Я быстро набрала Константина.

– Дара? – удивленно отозвался он.

– Константин, когда и откуда вылетает медтранспорт за забитым камнями контактером? Я могу успеть на него попасть?

– Вы всё-таки решили лететь? Я сейчас перезвоню.

Две минуты тишины и недоумения. Вот что я делаю?

– Двадцатый сектор, двенадцатая площадка, – Константин соединил меня с координатором полётов напрямую.

– Я не вижу этого рейса, – я пробежала взглядом по табло вылета.

– Это не пассажирский сектор, – помощник Константина быстро перерегистрировал маршрут в моём билете. – Военный катер подбросит вас до 824 базы. Вас встретят и перебросят на 816-ю. Медтранспорт стартует через пять часов. Вы успеете.

– Благодарю! – как можно бодрее отозвалась я, чувствуя, как у меня коленки подкашиваются.

Военный корабль. Истребитель? Ну что же, я сама напросилась. Ведь нет никакой разницы каким бортом нырять в струну, правда? Одна и та же технология притягивания подобного. Только в гражданском транспорте это большой надёжный корабль, а в военном… на фоне огромного грузовоза истребитель, к которому меня вез проводник, казался крошечной раздавленной скорлупкой.

Утешает только, что я кучу времени сэкономлю. Если выживу.

Пилот оказался высоким крепким парнем. Форменный костюм полностью скрывал его голову и лицо, не давая мне возможности узнать о моем пилоте ещё хоть что-то.

Он сделал шаг мне на встречу.

– Василий Терёкин, – бодро представился он. – Вы Дарирадость Светлова? Прошу на борт.

– Я точно выживу после этого? – я скользнула взглядом по выглядевшей слишком хрупкой обшивке борта истребителя. – Разве такие машины могут самостоятельно совершать дальние прыжки?

– Обижаете, мы же Силы Быстрого Реагирования. Это самый быстрый и надёжный способ переброски, – он сложил шлем, только закрывая за мной шлюз двери. Я даже успела приготовиться к тому, что наша атмосфера его виду не подходит. Но нет. Человек. Короткая уставная стрижка, русые волосы, серые глаза. Почти красавец, если бы не…

– Где вы получили эти ранения?

– Это не ранения, – он смущенно отвёл глаза, и повёл меня к моей капсуле. – Это следы контактов с Фениксом.

– Вы пилот Феникса?!?

– К сожалению, нет. Я не прошел испытание.

– Феникс оставляет такие ожоги?

– Я потерял контроль над эмоциями, – нехотя ответил он. – И над Фениксом. Сам виноват.

– А почему же вы сразу не залечили их?

– Что бы видеть в зеркале каждый день, над чем мне надо работать, – признался Василий, помогая мне настроить регулировки перегрузочной капсулы по моим параметрам. – Что бы не провалить следующую попытку.

– Будете пробовать ещё раз?

– Да. Обязательно.

– Зачем? Что вас всех так тянет в этот отряд? Живой метал, управляемый силой воли. По мне, так это необоснованный риск. Запредельно сумасшедшая технология.

– Фениксы посылают на самые значимые задания. А я все восемь лет службы в патруле наблюдения проболтался. Ни во что не вмешиваться. Огонь не открывать. Фиксировать нарушения и позволять уходить безнаказанно. Я не для этого в армию служить пошел. Я хочу делать что-то важное. Менять ситуацию к лучшему. А не наблюдать, как всякие гады творят, что хотят, а мы терпим, соблюдаем условия сотрудничества.

– Вы же на пограничье служите? А там важно не втравить человечество в очередную галактическую войну из-за какой-нибудь мелкой стычки из-за непонимания друг друга.

– И пусть творят что хотят? Зачем мы тогда там?

Я с этим же вопросом к Виктору приставала. И как бы он ответил сейчас этому бравому бесстрашному воину?

– Мы просто по-разному думаем и оцениваем действия друг друга. Для их образа жизни это может быть нормально и естественно. А для нас ужасно. Но нам необходимо жить рядом и жить в мире. На некоторые вещи приходится закрывать глаза.