В отличие от своих воинов, Эдже не имела в своем распоряжении меча, но у нее в руке по-прежнему был кинжал Артаферна, рукоять которого она крепче сжала. Что же, она бывала и в худших ситуациях, но сумела выжить. Попытается и сейчас. Словно по какому-то тайному сигналу янычары вдруг кинулись на них с воинственными криками, разбудившими еще спящий лес, что окаймлял дорогу с двух сторон. Птицы, закричав, стаей вспорхнули с ветвей деревьев и облаком пронеслись над их головами — это последнее, что успела заметить Эдже прежде, чем разразилось сражение неравных сил.
Вскоре круг из воинов, защищавших ее, распался, когда нескольких из них убили, а другие в схватке с врагом против воли отступили. Серхат разил мечом одного за другим атаковавших его янычар, даже в один миг сражался с двумя сразу, но и такой славный воин, как он, не был недосягаем для чужих мечей — его ранили в плечо, и он сдавленно вскрикнул. Эдже, которая только сейчас, когда ее воинов становилось все меньше, и она лишилась их защиты, смогла, наконец, сама вступить в бой, встревоженно на него оглянулась. Ее настигло облегчение, когда она увидела, что Серхат продолжает сражаться — значит, его рана не слишком серьезная.
Этих нескольких секунд, когда она отвлеклась на раненого воина, хватило, чтобы один из янычар, воспользовавшись ее замешательством, бросился на нее с мечом и чудом не убил — меч просвистел в воздухе всего в нескольких сантиметрах от живота Эдже. Благо, она успела вовремя среагировать на его выпад и отклонилась в сторону. Ее слава воина дошла и до Османской империи, но, похоже, янычары не воспринимали эти слухи всерьез. Ведь перед ними была женщина, да еще и знатная. Ох уж этот извечный предрассудок, что подобные существа — изнежены и беззащитны. На нее почти не нападали — только этот единственный янычар, который, видимо, решил без особого труда схватить ее. Возможно даже, султан в гневе велел убить ее, иначе бы этот его слуга не стал бы так резво махать мечом в явном намерении ее пронзить.
Эдже захватил тот самый пьянящий азарт, который каждый раз просыпался в ней, стоило ей оказаться в гуще сражения. Это чувство было сродни кровавой пелене, устилающей взор. И все чувства вмиг притуплялись, а сознание сосредотачивалось лишь на одном — жажде убийства. И, ведомая ею, Эдже уже не до конца понимала, что делает — в такие моменты способность мыслить куда-то исчезала. Она снова увернулась от вражеского меча и, улучив момент, быстро приблизилась к янычару и хорошо отработанным движением полоснула кинжалом по его горлу, из которого тут же брызнула кровь. Оттолкнув убитого, который повалился на траву, она подобрала его меч и уже сама атаковала следующего, бросившись на помощь Серхату. Рядом с ними сражался и Капрано, но он тоже был ранен, только в бедро, и с трудом отбивался.
И вот, когда уже солнечные лучи окрасили небо в предрассветные светло-розовые и сиреневые оттенки, Серхат и Эдже остались лишь в обществе двух чудом выживших воинов, остальные же покоились на земле — изуродованные и окровавленные. Пытаясь восстановить дыхание, Эдже огляделась и напряглась, не увидев одного человека.
— Где Капрано?
— Здесь, — раздался мрачный голос Серхата и, подойдя к нему, Эдже увидела своего адмирала лежащим на траве с остекленевшим взглядом, направленным в небо, и окровавленным торсом, несколько раз пронзенным вражеским мечом. — Что же, госпожа, теперь в вашем распоряжении лишь трое воинов и то изрядно потрепанных.
— Это все же лучше, чем если бы нас всех убили, — безрадостно заключила она и вытерла рукой пот, выступивший на лбу. — Только не представляю, как мы теперь вчетвером управимся с кораблем. Мы даже из порта не выйдем.
— Придется нанять кого-нибудь в Анталье, — спокойно ответил Серхат. — Золото у вас есть, а оно решает многие проблемы. Идемте, нужно торопиться. Кто знает, может это лишь часть людей, которых за нами отправил повелитель. Надеяться на еще одно чудесное спасение не стоит.
Они оседлали лошадей, нагруженных поклажей, которые были привязаны к стволам деревьев неподалеку, и отправились в путь, оставив позади себя поляну, усеянную трупами. Ближе к полудню они, наконец, добрались до Антальи и сразу же отправились на базар. Лошадей пришлось продать — на корабль их не возьмешь, да и в засушливом пустынном Египте они мало, чем полезны. После пришлось порядком повозиться, чтобы приобрести корабль, да еще с командой, но, поспрашивав торговцев на базаре, они узнали, что в порту есть один человек, который может им помочь. И действительно, заплатив ему целый мешок золота, Эдже получила в свое распоряжение простой, многое повидавший корабль и десять наемников, которые также за золото — пришлось солидно заплатить каждому — согласились служить ей. На них, разумеется, не следовало слишком полагаться. Наемники были ворами и преступниками, умеющими убивать и согласные делать это по чьему-либо приказу за золото, но у Эдже не было выбора.
Плавание заняло около недели — море было спокойным, так что никаких особых неудобств им сносить не пришлось. И вот, наконец, перед ними во всей своей красе предстал Египет — жаркий и сухой край, лежащий на берегах неторопливого Нила, с его золотыми песками и ослепительным солнцем на бледно-лазоревом небе, овеянный загадкой древних пирамид и чарующий своим былым величием, оставшимся в далеком прошлом.
Они прибыли в Александрию, простирающуюся на побережье Средиземного моря и служащую главным морским портом Египта. Стояла такая жара, что Эдже и ее людям пришлось, едва они оставили корабль в порту под ложными именами и отправились на базар, раскошелиться на подходящую местному климату одежду, которая, к тому же, не привлекала бы внимания. Султану было известно, что они намереваются отправиться в Египет, так что их скорее всего поджидали здесь.
Эдже облачилась в свободную длинную тунику бледно-зеленого цвета с длинными рукавами, традиционную для женщин стран Востока, а голову покрыла платком, чтобы ее не напекло и для того, чтобы слиться с местными жительницами. Серхат и наемники просто переоделись в льняные рубахи. Но они оставили при себе плащи, так как дни в Египте были жаркими, но ночи сопровождались едва ли не заморозками.
Зная, что задерживаться здесь не намерены, они приобрели и верблюдов, которые были куда удобнее в пути по засушливым землям и тем более по пустыне, чем лошади. Стремясь скорее покинуть таящий для них опасность крупный город, Эдже велела наемникам разузнать у торговцев о том, как добраться до Луксора и долог ли путь к нему.
Но прежде, чем отправиться в дорогу, наемники потребовали еще золота, которого у Эдже, увы, не осталось. Ни один из них не пожелал остаться подле нее без платы. Серхат заверил Эдже, что он сможет должным образом защитить ее, если потребуется, хотя его рана по-прежнему его беспокоила, хоть он и не подавал виду. Эдже, признаться, страха за свою жизнь не испытывала. Все, о чем она могла думать, это одержимое желание найти Артаферна. Теперь, когда они знали примерное направление и длительность пути — около двух суток — поспешили покинуть Александрию.
На пути у них стоял Каир — самое опасное место, поскольку этот город был нынешней столицей Египта, где сосредотачивались силы Османской империи, правящей этими землями с помощью наместника-паши. Понимая, что соваться в столицу прямо к нему в руки глупо, Эдже решилась, не имея другого выхода, идти через пустыни, но держась поближе к Нилу и египетским городам, которые сосредотачивались на обоих берегах своей священной реки, дающей им жизнь в столь безжалостном краю.
Путь до Луксора обещал быть трудным — таким он и оказался. Днем они изнемогали от жары, из-за которой густой воздух трепетал над песками — марево неподвижно висело над пустыней, не давая им продохнуть. Сухой горячий ветер то и дело поднимал в воздух песок, образуя песчаные бури, и тот забивался в нос и резал глаза. Солнце невыносимо пекло, и не было спасения от его вездесущих лучей, опаляющих все вокруг. Они, подобно каравану бедуинов, странствующему по пустыне, верхом на горбатых спинах верблюдов преодолевали это бесконечное царство песков и его высокие дюны и барханы — песчаные холмы, образующиеся под воздействием постоянно дующих в пустыне ветров.
