Я молча поднялась с дивана. Мне даже в голову не пришло, что препод меня выставляет, но за окнами уже начинало смеркаться, поэтому я прошла в коридор и стала обуваться.

– Вы приходите, если вам так хочется. Я буду рад компании, – Балахтин уже открыл для меня двери.

– Спасибо. Я буду к вам приходить, а если надоест, так и скажите. – Препод улыбнулся и закрыл за мной входную дверь.

Дорога домой заняла чуть больше времени, чем обычно. Я шла не торопясь и не заметила, как стемнело. Этот путь был отличной возможностью подумать обо всем. Я поняла, что не просто нуждаюсь в его присутствии, объятиях. Этот мужчина мне нравится. Он понравился мне с первой встречи, только был недосягаем. Поэтому, скорее всего, вызывал такие эмоции.

Сейчас, как мужчина, он продолжал быть недоступным, но как поддержка, друг – он позволил быть рядом. И я не собиралась отказываться.

Так начались наши отношения, дружеские. Каждый день после пар я спешила на квартиру к преподу. Помогала ему с возней на кухне, слушала различные истории, выходящие по теме за рамки философии. С ним всегда было очень интересно. Время в компании этого человека пролетело незаметно, но Балахтин не терял бдительности и всегда умудрялся вовремя отправить меня восвояси. Мне ни разу не пришлось остаться у него с ночевкой, неприличным предложений от препода не поступало, а я больше не навязывалась.

С каждым днем я все больше привязывалась к этому человеку. Я влюблялась. Каждый раз старалась задержаться в квартире Балахтина подольше, но он пересекал мои попытки, напоминая, что пора честь знать. В какой-то момент я подумала, что в его квартире не бывает других людей, только он и я. Будто, у него нет друзей и родственников. Артем Сергеевич ни разу не сказал, что мне не стоит приходить, потому что он будет отсутствовать дома. Неужели этот человек был столь одиноким?

Это было странно, что Балахтин был все время один, он ведь даже в институте в окружении студентов и других преподавателей казался одиноким, но не тяготился этим. Всегда был приветлив, добр, разговорчив.

Сидя на парах и записывая лекции, я стала часто ловить себя на мыслях о преподавателе, но в них и намека не было на философию. Каждый раз я грезила о том, как окажусь рядом с ним в его доме, только мы вдвоем. И я буду его слушать, слушать. И почему-то мне сразу становилось тепло и легко.

Однажды Ленка подловила меня в такой момент и пристала с расспросами, но рассказывать о своих чувствах, тем более к преподу я не собиралась. Слишком самодовольной она становилась, когда ее предсказания сбывались. Теперь я уже была уверена, что предсказание о появлении в моей жизни самого важного человека было как раз о Балахтине.

По сути, у меня не возникало в голове розовых сердечек при мысли о преподе, но думала я все чаще только о нем. А еще пришлось подтянуть предмет. Это уже дело принципа.

Наверное, мы так бы и дружили дальше, если бы одним вечером, самым важным для меня на этом этапе жизни, я снова не вывела Артема Сергеевича на откровенный разговор. Говорила в этот раз я, даже не так, – жаловалась на жизнь, свое одиночество. Разоткровенничалась, а после смутилась и поспешила покинуть квартиру, не дожидаясь пока меня выставят.

Сама не заметила, как оказалась у двери и уже натягивала осенние туфли, когда почувствовала, что мужчина разворачивает меня к себе и притягивает в объятия.

– Виктория, вы не одиноки. – От такого напора я даже растерялась и хотела вырваться, – сколько можно меня жалеть, – но он не позволил, притянул к себе еще ближе.

Очень хотелось возразить, и в этот момент я поняла, того, что он мне уже дает – мало. Мне этого мало.

Мужчина взял мое лицо за подбородок и поднял его кверху так, чтобы я не пряталась в его подмышке. От расстройства и смущения я зажмурила глаза. Страшно было смотреть на него сейчас, видеть по его взгляду, что все понимает, жалеет, но изменить ничего не может. О том, что я плачу, поняла, только когда он стер с моей щеки слезы большим пальцем, размазывая влагу почти до самого уха. Следующим моим порывом было отвернуться и все-таки уйти, его горячее дыхание контрастно почувствовалось на моей мокрой щеке. Он меня целовал своими сухими, настойчивыми губами.

Я так долго ждала его поцелуя, что в этот момент стояла, как истукан и пыталась осмыслить происходящее, пока не почувствовала, что мою нижнюю губу оттягивают и ныряют языком между губ, проходясь им по сжатым зубам.

Подавшись навстречу, я приоткрыла рот, позволяя углубить поцелуй. Мы все еще стояли под дверью и целовались. С каждым мгновением я понимала, что не могу от него оторваться, отодвинуться, прекратить. Настолько приятен был его поцелуй. Но Балахтин решил все по-своему.

– У вас есть я. – Мужчина всегда обращался со мной почтительно и на вы. Я так привыкла к этому, что даже в такой ситуации восприняла как должное.

– И я очень… безумно влюблен в вас, Виктория.

Его слова прозвучали для меня, как «гром среди ясного неба». Это внезапное признание столь впечатлило меня, что сама не понимая своих действий, отпрянула и выскочила из квартиры. Я бежала по ступеням, не оглядываясь, до самой своей квартиры.

Только оказавшись перед подъездом, я поняла, что мне нечем дышать. Все это время холодный осенний воздух проникал под мою расстегнутую куртку, обжигал вечерней сыростью кожу шеи. Пока я убегала от чувств – своих и его, я замерзла.

Почему я испугалась? Не верила? Он никогда раньше мне не лгал. В чем причина?

Поцелуй до сих пор ощущался на губах, воспоминание о нем взбудоражило, зародило где-то в груди тепло, которое пустило волной возбуждения по всему телу. Такого со мной даже рядом с Никитой не было, а он был очень умелым любовником. Но мысли о бывшем парте вернули в реальность и не успев зайти в квартиру, я поняла, что натворила, – выпрашивала у мужчины заботу, внимание и поцелуй, а когда получила, то сбежала. Что он теперь подумает? Нужно вернуться. Этот человек не только поймет, но и сможет объяснить мне причины моего собственного поведения.

Я вышла из подъезда, чтобы вернуться к Артему Сергеевичу. За время моих душевных метаний на лестничной площадке, на улице успел пойти дождь, и стало совсем темно.

Пройдя несколько шагов, я услышала тоненький писк где-то под ногами, достала из кармана куртки телефон и подсветила дорогу. Неужели показалось?

Снова писк, скорее мяуканье. В метре от меня у мусорного контейнера свет от экрана телефона выхватил мокрого черного котенка, совсем маленького. Совсем не задумываясь над своими действиями, я шагнула к баку и взяла животное в руку. Этот маленький, брошенный кем-то детеныш не пытался вырваться, а только поджал хвост и мяукал негромко, но очень жалобно.

Дождь припустил еще сильнее, я была уже почти такая же мокрая, как этот хвостатый. Пожалуй, нет смысла идти к Балахтину сейчас. Не прижимая котенка к себе, я вернулась в подъезд.

Квартира встретила меня тишиной и холодом. Отопление еще не включали, а на кухне я почти не готовила, все свое время проводила у препода, а когда возвращалась, то заваливалась спать.

Котенок распищался, видимо понял, что его уже приютили и таким образом требовал тепло и еду. На кухне я включила все конфорки на плите, поставила греться чайник и закрыла двери. В ожидании, пока комната прогреется, мне нужно было снять с себя мокрую одежду, чем я и занялась.

Напарившись в горячей воде и закутавшись в махровый халат, я пошла в кухню за котенком. Этот черныш ждал меня под самой дверью, гоняться за ним не пришлось. Струю теплой воды это маленькое животное перенесло стойко и даже не вырывалось. Пришлось выделить ему полотенце.

Пока купалась сама и возилась с котом, все время думала о поцелуе и словах препода. С ума сойти! Мои чувства взаимны! Этот человек влюблен меня, и хочет быть со мной, но из-за моих страхов и предубеждений, что я даже не скрывала при нашем раннем общении, он не хотел меня обижать. Он влюблен…