Девушка на заднем сиденье сникла от разочарования. Она нашла связь медсестры и жертв ограблений, проделала огромную работу. Оперативники теперь знают, кто и как убил ее родную бабушку и остальных стариков. Но наказать преступников или хотя бы официально признать их виновными невозможно из-за нехватки улик.

Утром следующего дня Лев Иванович не успел приехать на работу. Звонок генерала Орлова изменил его привычный маршрут.

– Лев Иванович, мне вчера сообщение поступило от руководства. Вы там кое-что раскопали на банду Бубнова, – проговорил Петр Николаевич. – В общем, ваша стажерка Елена рассказала все отцу. Он очень важная шишка, так что по его личной просьбе дело передается вам на дополнительное расследование. Одной из жертв была его теща, поэтому он хочет засадить Бубнова далеко и надолго. Ты скажи, есть шанс доказать, что это были его ребята?

Лев Иванович подробно объяснил начальнику, как обстоят дела, и тот приказал:

– Давай дочку Инессы Хворостовой на официальную беседу под протокол, а тетрадку экспертам сдай, пускай разберутся, что из этих записей можно извлечь.

Сыщик развернул автомобиль и двинулся к дому, в котором жила Даша Хворостова.

Еще вчера он размышлял и сводил воедино информацию из дневника и рассказа Бубнова, услышанного в чайхане. Получалось, что Инесса заметила слежку, знала, как опасны для нее конкуренты Бубна, и припрятала награбленное добро в тайнике, известном лишь ей. Ее записи в дневнике были шифровкой, единственным указанием на то, где можно найти вещи, вынесенные из квартир ограбленных стариков.

У знакомого подъезда Лев Иванович припарковал машину и быстро поднялся к квартире Даши.

В последний раз она выглядела странно, но сказала, что расстроена вандализмом на кладбище. Сыщик надеялся, что девушке стало лучше и он сможет сейчас отвезти ее в управление.

На стук никто не открывал.

Лев Иванович набрал номер Дарьи и прислушался. За тонкой деревянной дверью царила тишина. Он снова и снова нажимал вызов в телефоне, стучал в дверь, но без всякого толка.

На площадку из соседней двери выглянула старушка и резко проговорила:

– Вы что тут с утра хулиганите опять?

Лев Иванович показал ей служебное удостоверение.

– Полиция. Скажите, вы не знаете, куда ваша соседка исчезла, почему дверь не открывает?

– Хорошо, что вы пришли. Тут такие нехорошие дела творятся! – Бабулька отошла в глубину квартиры и пальцем поманила Гурова за собой. – Я уже хотела участковому жалобу написать. Сироту эту, Дашку Хворостову, я ведь сызмальства знаю, дружна была с ее бабушкой, да и матерью. Инесса, земля ей пухом, мне еще с зубами помогала, устроила лечение в клинике. Так вот эту Дашку обобрать наша старшая по дому хочет. Я сама слышала через дверь. Она ушлая, председательша эта, деньги девчонке совала, сказки ей рассказывала и предлагала квартиру продать. Она и ко мне подкатывалась, зачем, мол, вам трешка одной. Предлагала мне поменяться на ее однушку, а в подарок путевка в санаторий. Нашла дуру. У нее хоть и ремонт, однако я ученая, знаю, что моя трешка миллионы стоит. Можно в санатории остаток жизни прожить на эти деньжищи, да я не хочу. Привыкла уже к этому месту, здесь и умру. Я сама слышала, что соседка с пятого этажа – Нелли Павловна ее зовут – к Даше стучалась и разговаривала с ней, все выспрашивала, долгом за коммуналку стращала, квартиру продать уговаривала. Даже бумажки уже притащила девке, а та зеленая, глупая, наверное, и подписала все. Если так, то выгнала она сироту из квартиры. Даша на улице уже ночует. А такая девочка хорошая, и парня себе завела. Он ее каждый день караулит у подъезда, на лицо хоть и некрасивый, но и она не в мать пошла. Инесса-то была эффектная, все мужики во дворе головы на нее сворачивали. А дочка худенькая, бледная, в чем душа только держится. Зато парня отхватила крепкого, он ее прямо таскает туда-сюда как кутенка, ничего плохого, что страшненький. Зато налево ходить не будет, вон как ее любит. Поскандалят они, парень и давай в двери колошматить, кричать. Я погрозилась на него, да ведь это дело молодое, ругаться да мириться. На председательшу я хотела участковому пожаловаться. Оберет же она сироту и на улице оставит.

Вдруг наверху раздался стук каблуков, и старушка мигом шмыгнула в свою квартиру.

На верхней площадке показалась высокая женщина в длинном белом пальто и красных сапогах.

Она неприязненно посмотрела на Гурова и спросила:

– Вы к кому?

– По делу, – ответил он, показал удостоверение и осведомился: – А вы здесь проживаете?

– Да, на пятом этаже.

– Документы покажите, пожалуйста.

Женщина полезла в лаковую красную сумочку и поинтересовалась:

– А что произошло? Меня зовут Нелли Павловна. Я председатель ТСЖ этого дома, поэтому должна знать обо всех происшествиях, приключившихся с жильцами. Я отвечаю здесь за все.

– Нелли Павловна, скажите, когда вы видели свою соседку Дарью Хворостову в последний раз?

– Она что, пропала или натворила что-то?

Гуров видел, как глаза женщины забегали, хотя она и пыталась сохранить невозмутимое выражение лица.

– Тайна следствия, не могу вам рассказать. Отвечайте на вопрос! – заявил сыщик.

– Как у вас все строго в полиции! – сказала женщина, вдруг расстегнула пальто и вздохнула так, что ее солидный бюст всколыхнулся. – Конечно, видела. Вчера забегала по-соседски. Чайник ей подарила, а то живет бедная сиротка в голоде и холоде. Что мы в подъезде стоим, может быть, вы ко мне зайдете? Я вам кофе сварю с капелькой коньяка для тонуса. А то вы в такое раннее время уже на службе. – Нелли Павловна игриво улыбнулась и прикоснулась пальцем к рукаву его куртки.

Он на всякий случай отодвинулся подальше от этой игривой особы и задал новый вопрос:

– Вы предлагали Дарье продать квартиру? Заключали с ней договор купли-продажи?

На лице председательши по-прежнему была кокетливая улыбка, но она застыла, а на шее выступили красные пятна.

– Нет, конечно, – ответила она. – Я просто одолжила ей денег, чтобы девушка могла купить себе еды. У нее же в квартире ужас самый натуральный. Даже света и воды нет. Помогаю чисто по-соседски.

– Есть свидетели. У Дарьи на руках имеется второй экземпляр этого договора.

– Да врет эта девчонка, не брала она его! – воскликнула Нелли Павловна и тут же осеклась, поняла, что сболтнула лишнего.

– Значит, есть договор, – сказал Гуров. – Пойдемте в вашу квартиру, но не за кофе. Я хочу взглянуть на договор. У меня есть к вам вопросы.

– Мне на работу пора, меня там люди ждут. – Игривый взгляд и улыбка Нелли Павловны сменились злой гримасой.

– Хорошо, тогда берите договор, и едем в управление, – заявил Лев Иванович. – Ответите на вопросы там, на работе можете сказать, что на беседу в полицию срочно отправляетесь. Я могу вам даже справку выдать насчет того, где вы были.

– Не надо в управление, – буркнула женщина и начала подниматься по лестнице.

В квартире она молча швырнула сумочку и ключи на тумбочку, стоявшую в прихожей, прямо в сапогах прошла к серванту и вытащила из ящика тонкие листы договора в пластиковой папке.

Лев Иванович пробежался взглядом по страницам и проговорил:

– Три миллиона за двухкомнатную квартиру, расположенную в центре Москвы. Цены-то какие нынче низкие.

– Она сама согласилась, вот подпись и расписка о задатке. – Красный наманикюренный ноготь уткнулся в бумажку с росписью Дарьи. – Все честно, по закону.

– Когда вы с ней договор подписывали?

– Там все указано. Вчера до обеда, часов в одиннадцать. Я принесла ей договор и задаток. Она так обрадовалась, что даже второй экземпляр не забрала.

Лев Иванович изучил расписку. Тридцать тысяч – большая сумма для юной девушки, которая живет в нищете.

Он с беспокойством вспомнил о парне, скрывавшемся в ванной, которого старая соседка принимала за ухажера Дарьи, и спросил:

– А вам соседи говорили или, может быть, жаловались на то, что к Хворостовой регулярно приходит буйный кавалер, в дверь стучится, ругается? Вы сталкивались с ним?