Литмир - Электронная Библиотека

На следующий день спросил Володю:

– Если Бог есть, кто-то же должен был Его видеть?

– Бога не видел никто, – ответил он мне. – Кто Его увидит, тот умрет. Так написано в Торе.

Я не спросил его, что это за книга такая Тора, что в ней ещё написано, где её можно достать и почитать. Подумал, что это какой-то сборник древних еврейских мифов, подобный древнегреческим, которые мы проходили в школе на уроках истории.

Позднее, той же осенью мне случилось проходить мимо большой православной церкви. Неожиданно, может даже под влиянием недавнего разговора с Володей о Боге, внутренний голос побудил меня: «Зайди в церковь. А что если там мир, которого ты не знаешь».

Двери церкви были открыты. Я переступил порог, сделал несколько шагов внутрь, увидел окружившие меня образа. Вдруг несколько старушек – все они были сгорбленными, низкорослыми, какими-то ущербными – злобно зашикали на меня.

На мгновение смутился, кольнуло чувство непонятной вины. Может быть, входя в церковь, следовало поклониться образам, или даже стать на колени, перекреститься.

Старушки, обступив меня, продолжали что-то выговаривать. Странно, не запомнил ни одного их слова. В памяти осталась только злоба.

«Нет, здесь нет того мира, который ищу», – мгновенно решил я, и тут же отскочив от них, как от чего-то грязного, выбежал вон.

Вопреки уверению Валентина, что, мол, те, у кого мы отбираем деньги, шум поднимать не будут, нашелся один, который все же шум поднял.

На меня, завели уголовное дело, но тут же (через три дня) закрыли, поскольку речь шла о мелком вымогательстве.

Мы с Володей основательно отметили это событие. И уже когда вышли из электрички в Лосинке, он вдруг прямо на платформе затеял драку с парнем в очках, который нес скрипку.

– Что ты делаешь? Бежим скорее отсюда! – закричал я, схватив Володьку за руку.

Но поскольку выпили мы много, бежать, как следует, не могли. Нас тут же поймали и дали по десять суток, да еще остригли наголо.

Когда позже поинтересовался:

– За что же ты ударил скрипача?

– Он не уступил места старушке в поезде, – ответил Володя.

К выпускным экзаменам в училище волосы у меня ещё не отросли. Много раз потом снилось, будто меня выгнали с последнего курса, так и не дав диплома.

Но экзамены я все же сдал. Может быть, помог баян, который родители купили мне после окончания второго курса. Ни у кого в группе не было такого баяна (да и стоил он недешево – ровно столько стоила машина «Победа»). В нем имелось четырнадцать регистров и что самое главное – регистр в басах, переключив который, можно было играть мелодию левой рукой.

При распределении на работу мне предложили три места в различных областях страны. К тому времени появилось ощущение, что я в тупике. Милиция уже знала обо мне. Все разговоры с Володей о будущем оставались лишь разговорами. Надеялся, если уеду как можно дальше, моя жизнь изменится… Я выбрал Север.

С середины августа 1966 года уже числился педагогом культпросветучилища в далеком северном городке. До ближайшей железнодорожной станции – около двадцати километров.

…Ее звали Света. Она была студенткой последнего курса. Почему-то опоздала к началу занятий. Наши глаза встретились, и с того момента она поселилась в моей душе, в сердце, и мысли о ней не покидали меня.

Ей было восемнадцать, мне – девятнадцать лет. При встречах со мной она мило кокетничала, а я пребывал в состоянии эйфории, растерянности и абсолютно не понимал, что со мной происходит. Никогда прежде ничего подобного не испытывал.

Мы жили в одном общежитии. Если не было занятий, я целыми днями старался не выходить из комнаты, чтобы как-то приглушить поглотившее меня наваждение. Но долго не выдерживал, выходил хоть на минуту, и обязательно встречал ее. Потом и она признавалась, что тоже старалась не выходить из комнаты, а когда выглядывала, непременно встречала меня.

Случилось то, чего боялся. Я влюбился. Когда не было соседа по комнате, (он тоже работал преподавателем), она заходила ко мне, и мы только целовались. Я ни разу не признался ей в любви, как и ни разу не попытался овладеть ею, будто кому-то поклялся ни при каких обстоятельствах не делать этого.

В том городке был малюсенький кинотеатр. Однажды во время сеанса кто-то прокричал мою фамилию и попросил выйти из зала. Парень выше меня ростом, по моим понятиям просто красивый, представился её другом.

Он принес с собой водку, и прямо в буфете предложил выпить. Завязался разговор. Оказывается, Света была его девчонкой, но теперь как бы разлюбила его, и причиной тому я. Но он не хотел мешать, а вызвал меня просто познакомиться и поговорить.

Через неделю-две она стала избегать встреч. Мною сразу же овладела ревность, чувство, так хорошо знакомое с подростковых лет.

Я решил, она ко мне охладела, и надо во что бы то ни стало выйти из этого мучительного состояния неразделенной любви. Подумав, пришел к выводу: «У меня только два выхода: все бросить и уехать или предложить замужество». Но сделать волевой шаг и жениться я так и не решился. Слишком много доводов было против: я молод, что скажут друзья, надо резко переломить свою жизнь.

Проработав всего пять месяцев, уволился и уехал из того северного городка. Тогда это казалось мне единственным способом освободить свою душу из плена.

Подтолкнуло уехать как можно скорее ещё и то, что обыграл в карты одного из педагогов училища. В канун Нового года несколько преподавателей, с которыми был особенно близок, зашли ко мне в комнату. Мы выпили немного, кто-то достал карты, и завязалась игра в подкидного. Здесь-то я им и показал самую модную в то время азартную игру.

Некоторое время играл честно. Затем, совершенно не задумываясь о последствиях, решил обыграть их. Улучив момент, вывел в коридор Николая (мы дружили, он тоже работал по распределению и тоже был москвичом) и сразу изложил свой план, которым пользовался не однажды. Чтобы отвести от себя подозрение я сдаю ему хорошие карты, и он играет на все деньги, что у нас есть. Выигрыш пополам. Николай согласился.

Так получилось, что проиграл нам Павел, самый уважаемый из преподавателей. На следующий день его друг пришёл ко мне и попросил вернуть деньги.

– Пойми, – запомнил я его слова, – мы все уважаем Павла, он у нас как справедливый судья. Теперь же он попал в неловкое положение и зарплату в семью не принёс. Николай отдал деньги, верни и ты.

Он не сказал впрямую, но я сразу понял, что они всё узнали о моём плане.

Много раз прощал карточные долги, но тогда подумал: «Всё равно собираюсь уезжать, и потом, кто мне хоть раз в жизни простил долг».

Все они были старше меня, и уже подолгу жили в том городке. Используя свои связи, могли просто заставить вернуть деньги, но они не стали этого делать. Встречаясь со мной, вели себя так, будто ничего не произошло. Вскоре почувствовал себя чужим среди них, не таким как они. Ни говорить, ни улыбаться им, ни смотреть им в глаза, как прежде, уже не мог.

Состояние влюбленности, полная перемена окружения и полугодовой, почти трезвый образ жизни, подействовали неожиданным образом. Еще по дороге домой, в поезде, стало зреть решение, сделать какой-то поворот в жизни. «Не мое совсем это дело – музыка, – думал я. – Для студентов культпросветучилища, может быть, кажется почти фокусом, что кто-то берет ноты и играет с листа то, что они играют на выпускных экзаменах, проучившись по пять-шесть лет. Но ведь этому всему грош цена, если не можешь просто на слух подыграть элементарные мелодии. И как неприятно каждый раз придумывать отговорки, когда тебя об этом просят».

При въезде в Москву, увидев родные пятиэтажки, решил: здесь мое место, в этом городе, я должен все начать заново.

После долгих раздумий я решил, что хорошо бы стать знаменитым футболистом: «Еще не поздно, мне только двадцать и если как следует потренироваться два-три года, то почему бы нет?»

Мечты мечтами, а по советским законам, чтобы не зачислили в «тунеядцы», надо было срочно трудоустраиваться. В музыкальной школе, где когда-то учился, мне предложили неполную ставку – всего сорок рублей в месяц. Стало ясно: моя профессия меня не прокормит. Невольно, в который уже раз, пришла мысль, что одиннадцать лет занятия музыкой – ошибка.

8
{"b":"757505","o":1}