Дядя поднял палец и помахал перед моим носом.

– Ученье – жизнь! Невежество – жалкая смерть! Я долго ищу пригодного ученика. До сих пор не пёрло. Может, подфартит уже – может, нет, – он вздохнул. – Первый урок окончен. Вали!

Я обалдело кивнул.

Спать пришлось на корме. За лакированной клёпаной дверью проходил короткий коридор. Мне перепала крошечная комнатушка напротив дядиных апартаментов. Очень запоминающаяся, без мебели и прочих излишеств. Крошечный иллюминатор, в углу жестяное ведро и три швабры с тряпками. Вместо кровати – не рваный, но вонючий гамак. Подозреваю, что предыдущий подмастерье вдобавок к лунатизму страдал энурезом.

Спал я плохо. Всегда ворочаюсь на новом месте. Особенно, когда воняет, жарко, а за перегородкой громко и разнообразно храпит дорогой дядюшка.

Измотанный ночными испытаниями, я вышел на палубу и облокотился о борт. В голове ещё крутились отрывки кошмара: за мной гонялся дракон, прыгал по заледеневшему двору академии и плевался огнем, а вокруг стояли студиозусы и деканы с директором, смеялись и кричали:

– Не учил! Невежда! Бездарь!

Я скривился:

– Какая чушь!

Пытаясь забыть бредовый сон, я стоял и дышал солёным воздухом, наслаждаясь тишиной и покоем, а потом проснулся дядя и принялся орать:

– Есть заказ! Будем готовить троллево колено! Плывем в Тролляндию. Дорога займёт три дня. За это время выучи главу о троллях. Моя книга рецептов на камбузе. Ну чего стоишь, бегом! У тебя всего три дня!

Без шляпы он походил на старую, сморщенную горгону. Редкие пучки покрашенных волос развевались на лысом черепе, как высохшие змеи. Единственный, да еще заплывший злобой красный глаз угрожающе смотрел на меня.

Оторвавшись от борта, я побрёл на кухню. Читать я, конечно, умею, не зря же в академии дворы мёл, но не люблю. Это же скукотища! Пыльные хрустящие страницы, липнущие к пальцам, тяжелый запах свинца, головокружение и головная боль – никогда меня не прельщали.

Вздохнув, я открыл дверь, но на корабельную кухню так и не вошёл. В крошечном камбузе попросту не осталось свободного места из-за пяти здоровенных обезьян. Ростом они едва доходили до моего плеча, но за счёт сложенных за спиной чёрных крыльев выглядели больше. Я слышал о них, но и представить не мог, что поутру встречу их на кухне.

– Чего вылупился, кличка есть, или крысёнышем звать? – небрежно спросила одна из обезьян в треуголке и со свистком на шее. – Я боцман, Чича, – представилась она, обгрызая ножку василиска. – Ты не многословный, это радует. Предыдущие ученики, много болтали. Это бесило. Словно дети малые, «бу-бу-бу, да бу-бу-бу», а на посудине дел по горло.

Боцман бросил кость в корзину и двинулся на меня.

– Свали в сторону, всю дверь перегородил, – лениво процедил он, сдвигая меня плечом.

За Чичей потянулись матросы. Гордо задрав мохнатые подбородки, они прошли мимо меня на палубу, а последний, прыснув от смеха, вручил банан.

– По местам! – крикнул боцман. – Капитан сегодня не в духу, не будем громко булькать, чтоб не закипел!

Закрыв дверь изнутри, я прислонился к ней спиной. По-моему, проклятый ошейник всё же задушил меня, и я скончался. Летающие обезьяны, безумные кулинары, исчезающие чернокнижники, вонючий гамак и кругом на сотни миль одна вода. Моё персональное чистилище.

Стараясь не забивать голову, я наскоро соорудил бутерброд и, запивая водой, оглядел камбуз. На исцарапанном полу в углу сгрудились бочки. На них, рядами до самого потолка, возвышались запечатанные пыльные бутыли. А еще выше, на балках, привязанные верёвками, качались пучки сухой травы. Кое-где уже затянутые паутиной. Из узких окошек едва пробивался свет, отражаясь от надраенных сковород и кастрюль, свисающих с длинной решётки во всю стену. С другой стороны, под столом укрывались мешки и коробки. Над ними висели полки с приправами и посудой, между которыми притулилась незаметная книга в чёрном переплете. Наверное, она и есть дядино хранилище рецептов.

Поставив чашку с водой на стол, я аккуратно снял кулинарные записи. Тяжёлые! Неужели на свете столько рецептов? Может, это что-то другое? В ответ на немой вопрос на обложке проступили кроваво-красные буквы: «Собственность мастера Оливье».

Я попытался раскрыть книгу, но она не поддавалась. Положив на стол, я вцепился в обложку, стараясь хотя бы оторвать ее от страниц. Даже не сдвинулась. Я уже хотел сходить к дяде и спросить, что делать со склеившейся книгой, но решил напоследок протереть пыльный корешок. Стоило провести ладонью по обложке и под багровыми буквами появилась тарелка с ножом и вилкой. А рядом тушка василиска, морковь, лук и соль. Пока я не дотронулся до них, картинки оставались тусклыми, но от прикосновения – посинели. Подцепив пальцем василиска, я передвинул его на тарелку. Заулыбался довольный собой, и отправил за ним морковь и лук, а уж следом соль. Рисунок вспыхнул красным и погас, растворившись в тёмном фоне обложки. Из книги раздался мерзкий хохот.

– Что за ерунда? – не выдержал я.

Мне никто не ответил.

– Глухонемая, – пробормотал я, – или тупая.

На чёрной обложке проступил розовый румянец возмущения. Я злорадно ухмыльнулся.

– Ага! Тебе не всё равно!

Книга не откликнулась. Тогда я снова коснулся корешка. Появилась новая картинка. Теперь вместо тарелки рожица со злобным выражением и кулаком, сжатом в угрожающем жесте.

– Чего ты ругаешься, – мягко проговорил я. – Мне главу о троллях почитать бы, и всё. Оливье приказал.

Первая рожа исчезла, и вместо неё появилась другая, с дразнящимся, высунутым языком.

– Не веришь? Или не хочешь?

Проступила следующая физиономия с надменным лицом и задранным подбородком.

– Так, да? Пойду, мастеру нажалуюсь.

Мордаха закатила глаза и отвернулась.

Бросив книгу на стол, я выскочил из камбуза, зацепился за мусорную корзину и чуть не упал. Обернулся и посмотрел наверх. Дядя стоял на мостике, прислонившись к штурвалу, а обезьяны поднимали большой парус на грот-мачту.

– Сачкуешь, крысёныш? – крикнул Оливье.

– Учитель, книга не слушается!

– Так заставь её, заморыш. Мне что, всё за тебя делать? Кто готовит, тот и ест!

Решив не искушать судьбу, я вернулся на камбуз. Книга хохотала. Новая круглая рожица каталась по обложке, смеясь во весь рот. Переплет покраснел так, что пропала надпись: «Собственность мастера Оливье».

Присев за стол, я подпёр кулаком подбородок и уставился на сборник рецептов.

– Что бы с тобой сделать? – глухо пробормотал я. – У тебя есть магическая защита? Может тебя поджечь или утопить?

Книга продолжила смеяться ещё громче.

– Не боишься, да. Давай договоримся, если ты такая смелая?

Вместо рожицы появилась рука с вытянутым указательным пальцем, двигающимся вправо-влево.

– Не хочешь, да, и пожалуйста.

Я встал и заходил между столом и решеткой со сковородами, меряя шагами камбуз. Кажется, я начинал понимать, почему предыдущий ученик не прочитал про красных драконов. Он не смог открыть книгу.

– Выбора не оставляешь. Если не узнаю про троллей – погибну, но до этого я тебя сожру! Ты же поваренная.

Книга снова разразилась хохотом. То же мне, кладезь знаний!

– Я оборотень! – грозно предупредил я.

Черная обложка взволнованно вздрогнула, на мгновение повисла тишина, а потом разнесся издевательский волчий вой.

Плюнув в мусорную корзину, я развернулся и под продолжающееся ржание выбежал с кухни и хлопнул дверью.

Оливье стоял за штурвалом. Несмотря на грохот, он даже не посмотрел в мою сторону. Обезьяны исчезли, поэтому я всё же забрался по лестнице и подошёл к нему. Он зыркнул красным глазом.

– Сколько по сторонам не смотри, за тебя никто меню не составит. Даже заклятья не спасут!

– Но во мне нет магии, – возразил я.