Проклятье! Чувствую себя мегерой. Дочь еще не родилась, а я уже отдаляю ее от родного отца.

— Дем, — бормочу нервно. От стыда в глаза ему смотреть не могу. — Нам надо поговорить.

— О том, что ты влюбилась в меня? — Он все-таки заставляет меня поднять лицо. Глазища сверкают, уголок губ тянется к уху. — Завязывай, Крош. Я это и по глазам вижу.

— Ты неисправим, — цокаю я языком.

Пальцами дотрагиваюсь до его рук, провожу по выступающим венам, веду выше, уловив, как Демьян затаивает дыхание. В них столько силы и дерзости, что мандраж берет. Демьян же не только внешне — мой идеал. Он и по характеру — тот, кто мне нужен. Смелый, борзый, настойчивый, заботливый, рисковый и с отменным чувством юмора. Я понимаю, почему мама и Ланка в диком восторге от него. Не каждой женщине выпадает шанс повстречать принца из ее снов.

— Дем, — шепчу, оробев, — Габи…

Дверной звонок прерывает мое признание в самый ответственный момент. Распахиваю ресницы, взглянув в нахмуренное лицо Демьяна.

— Ты кого-то ждешь? — интересуется он.

— Нет. А ты?

Он бросает взгляд на настенные часы и пожимает плечом:

— Возможно.

С заметным нежеланием отняв ладони от моего живота, он выходит в коридор. Я неспешно плетусь за ним, кусая губы. Чем дольше я тяну с признанием, тем сложнее мне его озвучить. Хоть смс-кой не пиши. Или вообще дождаться рождения дочери? Если его гены победят, сам увидит.

— Хм… — слышу растерянность в голосе незваного гостя, едва Демьян открывает дверь. — Э-э-э… Ты кто?

Меня оглушает ударом под дых. Голос — знакомый и ненавистный. Не представляю, что сильнее могло омрачить этот день?!

— Это ты кто, чепушило? — напирает Демьян, сжимая пальцы в кулаки.

В мой нос заползает нежный запах лилий. Я выглядываю из-за своего жениха, и меня находят некогда любимые серые глаза Виталика. Букет в его руках медленно опускается, лицо бледнеет. Моя беременность, которую уже не спрятать, отпечатывается на нем целым рядом вопросов.

— Привет, — бормочет он, мрачнея. — А я вот пришел… с праздником тебя поздравить.

— Сп-пасибо, — киваю с усилием.

Демьян делает шаг вперед, нарушая наш зрительный контакт и вынуждая Виталика попятиться на лестничную площадку.

— Слыхал? — фыркает, сатанея. — Спасибо. А теперь проваливай, парнокопытное! Еще раз тут увижу, портрет начищу!

— Дем, — прошу я, как-то не испытывая нужды в мужской драке.

Но он уже нажимает кнопку лифта, одной рукой хватает перепуганного Виталика за куртку и толкает в кабину.

— Катись!

Дверь лифта задвигается, и Демьян возвращается в квартиру. Дышит, как зверь после охоты. Желваки на лице ходуном ходят. Пальцы скрипят, то сжимаясь, то разжимаясь.

— Это был…

— Я знаю, кто это! — грубо перебивает он меня, но тут же смягчается. — Прости, Крош. — Притягивает меня к себе и губами касается виска.

Я ухом прикладываюсь к его груди, пульсирующей от участившегося сердцебиения. Демьян буквально вибрирует от злости и… ревности?

— Дем, Габи не его дочь, — произношу, решив, что он из-за этого распсиховался.

— А чья?

Застываю в его объятиях. Перед глазами вся жизнь пролетает. Пора рассказать правду, а язык к небу прилипает.

— Ну? — нажимает Демьян.

— Она…

Телефонный звонок заглушает мой негромкий голос. Тяжелый вздох Демьяна колоритно отображает бурю, что у меня внутри. Обнимая меня одной рукой, он достает мобильник из кармана своих джинсов и хмурится.

— Мама.

— Ответь, — говорю я, отстраняясь. Но он не отпускает меня. Даже крепче прижимает к себе.

— Да, мам, привет! Ты получила мой подарок?.. Да, она только проснулась… Что? — Демьян обводит мое лицо напряженным взглядом, ослабляет объятия и, наконец отпустив меня, уходит вглубь квартиры. — Когда?.. Я не могу! Скажи ему… Ладно…

Чувствуя необъяснимую неловкость, я отправляюсь на кухню. Здесь уже накрыт стол с вкусно пахнущим завтраком. Выглядит он не очень аппетитно, но мне приятно, ведь Демьян старался. Он, может, вообще впервые в жизни к плите подошел.

— Крош, мне надо отъехать ненадолго. — Демьян плечом опирается о дверной косяк, вертя в руке мобильник.

— Что-то случилось?

Не нравится мне спад его настроения. И на вопрос не отвечает.

— Хорошо, можешь не говорить. — Я сажусь за стол и придвигаю к себе тарелку с омлетом. — Поезжай.

— Не заводись, — просит он, подойдя к столу и сев передо мной на корточки. — Я быстро. Обещаю. Ты даже своей подружке не успеешь похвастаться собственным счастьем, как я вернусь. А пока кушай. — Чмокает меня в кончик носа и оставляет в одиночестве.

Я молча слушаю, как он надевает куртку и ботинки, и стараюсь не расплакаться. Раз уж выбрала его, то придется мириться и с приложением — родственниками, которые не всегда белые и пушистые.

— Крош, нам должны новую кровать привезти. Если не успею, встретишь сборщиков?

Я оборачиваюсь. А он с улыбкой подмигивает мне, открывая дверь.

— Не скучай.

— Дем, подожди! — срываюсь со стула и выбегаю в коридор. В порыве хватаю его за ворот куртки, дергаю на себя и целую в губы.

Его ладонь ложится на мою шею. Гладя, обжигает, кипятит кровь.

— Возвращайся скорее, — шепчу ему в губы.

— Теперь-то точно вернусь, — улыбается он еще шире.

Я взглядом провожаю его до лифта и только после этого закрываю дверь.

Спасибо Виталику за визит и поздравление. Разложил в моей голове все по полочкам. Доказал, что я к нему давно ничего не испытываю. И что лучше Демьяна я и правда никого не встречу.

Пора созвониться с Ланкой. А то опять обидится, если ей первой не скажу, что влюбилась…

Раз этот прекрасный солнечный день с грандиозными планами не смог омрачить гоблин Виталик, это сделал мой отец. Он вообще любитель мерзостных сюрпризов. Человек с прогнившей до основания душой дня прожить не может, не попив чьей-то крови.

Мать встречает меня у дверей гостиной. Заведенная, всполошенная. Нервничает.

— Дем, будь к нему терпимее, — просит, холодными пальцами вцепившись в мои руки. — Он очень сердит.

Не задерживаясь, вхожу в нагретую камином комнату. Папаша стоит у панорамного окна, одной рукой держа мобильник у уха, другую сунув в карман брюк. А на диване, нога на ногу — Серебрянская. При моем появлении с трудом сдерживает свою змеиную ухмылку. Оставляет кофейную чашку на стол и откидывается на спинку дивана.

— Привет, — шелестит коброй.

— Привет, — бросаю ей небрежно. — С восьмым марта. — И перевожу взгляд на отца: — Чего ты хотел?

Он заканчивает разговор, сбрасывает звонок и поднимает на меня взгляд. Как всегда, тяжелый, надменный.

— Я заблокировал карту, что тебе мать дала, — информирует, распрямив плечи. — А то ты с нее уже чуть ли не подгузники покупаешь для помета той подзаборной проходимки.

— Ты заходишь слишком далеко, — отвечаю ему, скрипя зубами от оскорблений в сторону моей невесты. — Но если вызвал меня за этим, то спи спокойно. Не нужны мне больше твои вонючие бабки!

— Я тебе вовсе не отказываю в своих вонючих бабках, щенок! — фыркает презрительно. — И ты даже получишь их назад. Вместе с торговой сетью, на которую слюни пускаешь. Но при условии, что женишься не на той нищебродке мелкого помола, а на Арине.

Серебрянская кивает ему в знак благодарности и смотрит на меня так, будто я ей теперь жизнью обязан.

— А внука тебе с Ариной не заделать? — цежу сквозь зубы.

Что за день-то такой! Второй раз меня из себя выводят.

— Так заделан же уже, — папаша кивает на кофейный столик, где рядом с подносом сладостей лежит медицинская справка. Подписи, печати — все как положено.

Хватаю листок и пробегаюсь глазами по строчкам.

— Девять недель, Дем, — гордится Серебрянская, артистично положив наманикюренную руку на свой плоский живот. — Сама не ожидала.

— Это невозможно, — шиплю в ярости.

— Ты разве забыл, как мы вместе Новый год встретили? — продолжает она вбивать гвозди в крышку моего гроба. — Как предались страсти после ухода гостей?