Выбежавшие из расщелины разведчики, бледные и напуганные, ничего толком не смогли рассказать остальным. Только и сообщили, что, пройдя по проходу между скалами до входа в большую пещеру, почувствовали себя плохо, стало нечем дышать, и они из последних сил выбрались наружу. Находящимся на поляне бойцам, хоть и досталось поменьше, но все прекрасно понимали, о чем идет речь.

Глеб долго думал, как и о чем докладывать наверх. Потом принял решение рассказать все как есть.

− Змей, слушай меня внимательно! − услышал Глеб металлический голос подполковника Волостных в динамике аппарата спутниковой спецсвязи. − Прекращай поисковую операцию, выводи группы в пункты эвакуации. Через полчаса будут вертушки. Конец связи.

11 часов 20 мин 26 сентября 2001 года, Москва, здание Главного разведывательного управления Генерального штаба ВС РФ.

В кабинете начальника 8-го управления ГРУ полковника Скороспелого сидел удрученный после последнего выхода на связь с разведгруппами командир специального диверсионного отряда ГРУ подполковник Михаил Волостных.

− Да уж, дела, − сквозь зубы процедил хозяин кабинета, уставясь в экран монитора. – Что ж это за шутки-то такие? И самое главное, что сейчас эфэсбэшники влезут в дело, и эта тема навсегда нырнет в бездонные архивы Лубянки. Миш, я тебя сюда вызвал для совместной разработки плана разведки этого квадрата, а поиск самолета, как ты понимаешь, − дело второстепенное. А тут эфэсбэшники все хотят прибрать к своим рукам. Но мы им этого никогда не позволяли и не позволим. Работать будем сами. Но сначала надо понять, как там вообще действовать нужно. С кем или чем мы имеем дело.

− Илья Григорьевич, а кто сейчас в управлении способен хоть какую-то информацию предоставить по этому проклятому квадрату? − вдруг оживился командир спецназа.

− Ну что у нас было по данной теме важного для военной разведки, ты видел все. Хотя есть один интересный факт: почему-то вся информация по этому району до 1944 года была изъята по личному распоряжению Наркома обороны товарища Сталина еще в далеком 1946 году. Где теперь она хранится неизвестно. А все остальное находится уже явно не в категории фактов, которые можно занести в досье: слухи, неподтвержденные свидетельства, легенды аборигенов и прочая «брехология». Хотя есть один человек, который может кое-что поведать. Миш, да я ж тебя с ним знакомил – это Белостоков.

Подполковник Волостных уже достаточно давно был знаком с Андреем Семёновичем Белостоковым, легендой военной разведки, чья служба выпала на период «холодной войны». И надо сказать, на земле имелось очень ограниченное количество мест, где не побывал этот поистине уникальный человек. Полковник Белостоков участвовал то в качестве атташе, то военного советника везде, где Советский Союз пытался протянуть дружественную руку помощи любому мало-мальски официально оформленному государству, грезящему о причастности к великому социалистическому лагерю. Очень часто могучая рука интернациональной помощи, зажавшая в мозолистом кулаке неслабую военную и финансовую поддержку, тянулась с явной целью свержения существующей в стране государственной власти. Но вот незадача: местная оппозиция, на которую делалась основная ставка, и априори считающаяся просоциалистической и жаждущей установления диктатуры пролетариата, часто не умела не то, чтобы обращаться с оружием сложнее копья и боевой палицы, но и вообще явно не понимала сути государственного управления, потому как родоплеменной строй уважаемого племени часто совсем чуть-чуть не успевал дойти в своем ускоренном развитии до создания примитивных институтов государственной власти, как бывал нещадно истреблен другим, не менее древним и уважаемым племенем, имеющим свои претензии на занимаемую территорию. Именно для таких случаев у советской власти и были припасены всевозможные военные советники, вроде легендарного Семёныча, вся деятельность которых заключалась в профессиональной организации государственных переворотов и всевозможных диверсий, зачастую силами не только вооруженных оппозиционных формирований, но и специальных подразделений советской военной разведки.

После выхода в отставку он занялся написанием серьезных научных трудов по истории разведки и спецслужб, благо после развала СССР с большинства архивов были сняты грифы секретности и они стали доступны для широкой общественности. А с авторитетом Семёныча вопросов доступа к архивам не возникало вообще. Разведчики-спецназовцы старшего поколения очень любили и уважали ветерана, частенько заглядывая к нему на подмосковную дачу с бутылочкой чего-нибудь крепенького.

На момент описываемых событий Семёнычу шел семидесятый год, но назвать его стариком ни у кого язык не повернулся бы. Бодрый, подтянутый, он каждое утро в любую погоду купался в местном озере рядом с его дачным домиком.

В то дождливое осеннее утро Семёныч вернулся с озера после купаний и утреннего моциона домой на полчаса раньше обычного. Всю ночь ему не давали заснуть воспоминания о бурной военной молодости, всплывали в памяти лица боевых товарищей и никак не отпускало какое-то странное волнение.

Жена пригласила к столу, совершая привычный за долгие десятилетия вместе ритуал угощения утренним кофе. Заметив, что с мужем что-то не так, она спросила:

− Андрюш, что с тобой? Ты какой-то напряженный. Что случилось?

− Не знаю, Надь, что-то предчувствие нехорошее. Сам не пойму.

− Да успокойся ты. Какое еще предчувствие, ты отвоевался уже, на пенсии. Живи спокойно, жизни радуйся.

− Да все так-то оно так. Ладно, давай пить кофе.

Жена Семёныча Надежда Ивановна сделала вид, что быстро забыла о странном предчувствии мужа, но на самом деле в ее голове сразу затаился незримый островок тревоги. Уж кто-кто, а она прекрасно знала, что предчувствия супруга, которые он сам в шутку именовал «чуйкой», никогда еще его не обманывали.

Эта самая «чуйка» во время боевых действий 1969-м году в Гондурасе ни с того ни с сего заставила молодого советского военного советника выйти из автомобиля за несколько секунд до того, как машину на куски разорвало взрывом от сальвадорского снаряда. А в 1980 году в восточной горной афганской провинции Бадахшан подполковник ГРУ Белостоков вдруг безо всяких видимых оснований в нарушение приказа высшего командования перекрыл танком путь на горную дорогу колонне БМП из 860-го отдельного мотострелкового полка и приказал выслать головной дозор с саперами для повторной проверки участка дороги. Головной дозор наткнулся на засаду и был уничтожен пулеметным огнем. Подошедшие силы отбросили «духов», а саперы обнаружили несколько мощных фугасов на обочине дороги, провода от которых были прикреплены к нескольким ржавым пружинным пластинам от автомобильной рессоры, беспорядочно разбросанным в дорожной пыли. Замысел бородатых борцов против несметных полчищ «шурави» состоял в том, чтобы проходящая по дороге техника наехала металлическими гусеницами на брошенные пластины рессор, тем самым замкнув электрическую цепь детонатора фугаса, от мощного взрыва которого разрывало на куски военные «Уралы», а у танков и БМП детонировал боекомплект. Взрывом выбивало тяжеленную башню на несколько метров вверх и далеко выбрасывало мощный двигатель, засыпая окружающее пространство раскуроченными узлами и агрегатами многотонной машины. И то, что оставалось от экипажа, сослуживцы собирали на раскинутую армейскую плащ-накидку с последующим запечатыванием в цинковые гробы, а убогий пейзаж афганских дорог периодически пополнялся новыми сгоревшими остовами советской бронетехники.

Сослуживцы всегда очень трепетно относились к семёнычевским «бзикам» по поводу обеспечения безопасности личного состава, памятуя случай с майором Власенко, близким другом Белостокова, командиром отдельной разведывательной роты. В далеком 1981 году, несмотря на все уговоры Семёныча не преследовать отступающую по пещерным ходам группу боевиков в Панджшерском ущелье, бравируя перед подчиненными, майор первым бросился в бесконечные лабиринты пещерных ходов Гиндукушских гор, где и сгинул навечно с двумя десятками бойцов. До сих пор все бойцы группы Власенко числятся без вести пропавшими. Сколько ни прочесывали потом эти ходы разведчики, не было найдено ни тел, ни вообще каких-либо следов пребывания там людей. Даже попавшие в плен душманы из группировки одного из самых одиозных полевых командиров моджахедов Ахмада Шаха Масуда под пытками не вымолвили ни слова по поводу пропавших разведчиков.