Дом, в котором находился «заботливый» майор нашли быстро по припаркованной милицейской «Ниве». Бойцы, недолго думая, ворвались через окна и двери в жилище, положили всех находящихся там мордой в пол, скрутили руки и запросили по рации армейский «Урал» с бронированным фургоном для транспортировки захваченных лиц, подозревающихся в организации теракта. И пока бойцы, разойдясь по разным комнатам дома, дожидались приезда импровизированного «автозака», Сашка остался на кухне охранять связанных злодеев.

Гнетущее ожидание вдруг оживил чей-то истошный вопль с кухни. Взору бойцов, ворвавшихся туда с автоматами наперевес, предстала «презабавнейшая» картина. Оказывается, Сашка Колосков, оставшись наедине с плененным офицером родной милиции, высадил ударом автоматного приклада все передние зубы майора и запихнул в освободившееся кровавое отверстие чуть ли не половину рукоятки стоявшего рядом плетеного веника. Потом точным ударом приклада сверху перебил правую ключицу многострадальному служителю закона, засунул висящую, как плеть, руку майора пальцами в привинченную к кухонному столу старенькую ручную мясорубку и давай старательно наяривать рукоятку по часовой стрелке. Ну что тут сказать? Даже ручка веника не смогла заглушить издаваемых голосовыми связками майора децибел. Товарищи Сашки, увидев стоящего на коленях свиноподобного предателя Родины, пальцы которого в виде тщательно перемолотого фарша падали на грязно-белую клеенчатую скатерку, оторопели секунд на десять, потеряв дар речи, а потом оттащили юного мстителя от его страшного орудия возмездия.

При подобных раскладах Сашке грозил бы трибунал за его выдумки с кухонным изделием. Но было одно «но» – Сашка служил в разведке, а эти ребята своих не сдают. Неминуемую перспективу уголовного дела за причинение тяжких телесных «доблестному» майору боевые товарищи замяли следующим образом: связали синей изолентой пять осколочных оборонительных гранат Ф-1, радиус разлета осколков которых составлял 200 метров, выдернули чеку и бросили через стекло в кухню с лежащими на полу врагами поближе к газовому баллону. Бросавший связку спецназовец сам чудом успел отбежать за соседний кирпичный сарай. Рвануло так, что от дома остался только фундамент, где обрели последнее пристанище три матерых террориста и толстопузый «оборотень в погонах». В результате все списали на самоподрыв группы боевиков-шахидов в жилом доме, которые, испугавшись штурма дома «доблестным» майором милиции, привели в действие взрывное устройство. В честь геройски погибшего милиционера даже улицу назвали в его родном селе в Брянской области. Ну, а к Сашке после этого случая навечно пристало погоняло Мясорубка.

Получив приказ капитана осмотреть местность, снайперы-разведчики сменили местоположение, и их взору предстал хорошо различимый проход между скалами, совершенно невидимый для находящихся внизу в ущелье спецназовцев. Небольшая поляна перед этим проходом была полностью усеяна трупами боевиков и изрыта взрывами авиационных ракет.

− Змей, это Хохол, здесь все «двухсотые», поднимайтесь сюда, – пробубнил в рацию усатый снайпер, давая понять, что кроме изорванных взрывами ракет трупов, ничего интересного найти не удастся.

Принявшись тщательно осматривать местность, Глеб с подчиненными услышали слабый стон за огромным плоским камнем, лежавшим перед самым проходом в скале. Подойдя ближе, они увидели связанного российского пограничника, более похожего на только что выбравшегося из забоя шахтера. Грязная камуфляжная форма, на которой с трудом просматривались знаки различия, была изорвана в клочья, голова залита почерневшей запеченной кровью, и все это сверху было щедро присыпано землей и гарью.

Вытащив кляп изо рта и развязав руки пленнику, разведчики принялись приводить его в чувства.

Минут через двадцать избитый и изможденный пограничник начал приходить в себя и стал рассказывать разведчикам свою историю о том, как он попал в плен, когда его погранотряд вступил в неравный бой с превосходящими силами боевиков, спустившихся с одного из перевалов Тушетского хребта.

− Так, ну это мне понятно, а что произошло здесь? – спросил капитан.

− Нас с Серегой привели сюда и бросили связанными вон там, – пограничник стеклянными глазами посмотрел на место воронки от взрыва, вокруг которой лежали куски человеческого тела в пропитанном кровью зеленом камуфляже. – Серега раненый был, сознание терял часто. Чечены принялись на ночлег готовиться. А тут вдруг авиация ни с того ни с сего накрыла. Начали ракетами долбить, «чехи» к проходу тому бросились. Человек тридцать, наверное, успели туда забежать, а я за камень спрятался. Потом вдруг в один момент воздух стал густой вроде, словно газ в воздухе был, и все вокруг «плыло», как при сильной жаре. Я не знаю, что точно произошло, но все вокруг тряхануло. Сразу боль во всем теле, слабость, ломота и какой-то непонятный дикий ужас. Мне никогда так страшно не было еще. Голова была готова разорваться на части, тошнота жуткая, позаблевал все вокруг. А через несколько секунд, чечены обратно в ужасе из расщелины на карачках выползать стали. Глаза безумные, метаться начали туда-сюда, некоторые просто падали без сил. А тут как раз второй самолет ударил ракетами прям по толпе.

− Да уж, попали вы под раздачу! – понимающе сказал Глеб. − А самолеты? Что с самолетами стало, которые по вам долбили?

− Они в том направлении ушли, − пограничник показал в сторону величественно возвышающейся над горным пейзажем, вечно покрытой снегами вершины горы Диклосмты, являющейся природной границей Чечни, Дагестана и Грузии. − Но потом опять гул послышался. Видать, один самолет снова хотел нам «гостинцев» передать. А потом вспышка была во все небо и хлопок сильный, я минут пять вообще видеть не мог. Когда очухался, все уже было как сейчас. Чечены разбежались, а я остался лежать со связанными руками и ждать милости судьбы. Вот дождался.

Пограничник затрясся и заплакал, а потом сквозь слезы добавил:

− Зря, зря главный чеченец над дедом смеялся, прав оказался старик.

− Каким еще дедом? – вдруг оживился Глеб.

− Да когда мы пришли сюда, у боевиков проводник был, паренек из здешних мест. И вот главный «чех» начал спрашивать его, где здесь есть пещеры, чтобы можно было тайник для оружия организовать, а паренек ответил, что здесь лучше в пещеры не заглядывать, мол, его дедушка запрещает ему даже подходить к пещерам в этой горе. Чечены долго смеялись над ним и его пугливым дедом. Учили его, что никого, кроме Аллаха, на этом свете бояться не нужно. Ну и досмеялись, что даже Аллах им не помог.

Через десять минут капитан спецназа Глеб Куренной связался с командирами других разведгрупп, которые прочесывали местность в направлении предположительного падения штурмовика. Никаких следов падения самолета никто не обнаружил.

В расщелину между скалами первыми пошла на разведку боевая тройка спецназовцев, возглавляемая старшим прапорщиком Поповым, а через пару минут на поляне все вдруг испытали необъяснимое чувство страха. С бойцами стали происходить вещи точь-в-точь как в недавнем рассказе бедолаги-пограничника: паническое состояние, тошнота, боль во всем теле, пусть не с такими сильными симптомами, но тем не менее весьма ощутимыми. Только неимоверным усилием воли спецназовцы заставили себя не покидать занятые позиции.

Через несколько секунд из прохода между скалами послышались торопливые шаги. Первым выбежал сам Попов, за ним двое его бойцов. Все попадали на землю, нервно глотая воздух, как будто только что вынырнули из воды. Находящиеся на поляне спецназовцы сразу же приготовились к бою, оттащив подальше вышедших из строя разведчиков. Глеб приказал всем отступать вниз по склону. Через какое-то время испытываемое бойцами непонятное чувство тревоги начало ослабевать, что позволило более критично оценить случившуюся ситуацию.

Когда бледный, как тень, старший прапорщик Попов отдышался, он выпалил:

− Командир, там что-то есть… Что-то не пускает пройти.