Свет в камере вспыхнул без предупреждения, ударил по глазам, яркий и резкий. Саартан зажмурился, не в состоянии прикрыться рукой, и в какой-то момент даже позавидовал, что его замрук не может видеть. Устыдился этой мысли, скрипнул зубами и, болезненно щурясь, разлепил веки. В камеру, волоча за собой стул, вошёл Стефан. За ним — Кофа. Стефан поставил стул в центре, встал за спинку и застыл с таким предвкушающим выражением лица, что Хранителя замутило от его вида. «Я его убью», — решил для себя Саартан, плотнее прижимая к себе жавшегося к нему Николая. — «Сперва заставлю рыдать и ссаться в штаны от страха, а затем убью. Быстро. Без садизма. Но потом превращу его башку в месиво». Видимо, мысли Хранителя отразились на его лице, потому что Стефан глянул на него и отвёл взгляд, стёр ухмылку с лица и спрятался за севшим на стул приором.

— Ну-с, — Кофа сцепил руки в замок и положил их на колени. — Поговорим?

Вопрос был риторическим, поэтому приор сразу продолжил:

— Я бы дал вам побольше времени насладиться обществом друг друга, но на меня напала неясная блажь оставить одного из вас в живых. Непонятная прихоть. И пока я не передумал, пришёл к вам за советом: кого мне пощадить?

Он шевельнул пальцем с кольцом, и в Хранителя будто вдохнули силу, давая возможность нормально говорить.

— А что будет со вторым? — тут же спросил Саартан. — И для чего тебе кого-то щадить?

— Мне нравятся ваши изобретения, но я не до конца с ними разобрался. Пригодился бы консультант, желательно научного склада ума, а не пиратского характера. А со вторым… Ты имеешь в виду того, кого я щадить не буду? Хм… Планировал довести дело до конца. А что? Есть предложения?

— Я готов сделать всё, что ты скажешь, если ты отпустишь Ника.

— Отпущу, то есть — дам умереть?

— Да, — ответил Саартан с заминкой. — Хотя бы так.

— А ты, значит, в обмен на его свободу готов стать моим рабом?

— Если ты настолько ничтожен, что это тебе нужно — то да. Рабом.

— Какой ты… любопытный экземпляр, — Кофа пожевал губу и чуть повернул голову назад. — Стефан, выйди.

— Но, рега… — Стефан выпучил глаза.

— Выйди, я сказал.

Стефан покраснел, надулся, но ослушаться приора не посмел. Вышел. Кофа дождался, пока пискнет замок на камерной панели, и снова повернулся к пленникам.

— Так на чём мы остановились? — он натянуто улыбнулся, встретившись с холодным взглядом Хранителя. — Ах, да. На моей ничтожности. Я понимаю, ты считаешь меня злодеем, садистом и палачом. По отношению к вам я действительно злодей, садист и палач. Это так. Но перед Творцом — я очистительный огонь его гнева. Длань карающая. Я обязан очистить мир от скверны менкарцев. И разъясняю я тебе всё это для того, чтобы ты понял, насколько щедро будет избавить твоего друга от бесконечных мучений в виде несмерти. Знаешь, маленький жучок на ваших животах способен удерживать душу в обезглавленном и расчленённом теле. Он даже может отрастить вам новые конечности, в том числе и голову. Отращивание головы — самый неприятный процесс…

Николая передёрнуло. Он явно знал, о чём говорит приор. И Саартан понадеялся, что знал не на своём опыте… Сколько Ник уже здесь? Что перенёс? Под какими ужасными пытками выдал этому маньяку всех своих друзей, коллег и их семьи? Саартан, как Захария, помнил Николая верным слову и делу, слишком идеалистичным и романтичным, чтобы быть способным на предательство.

— Цена его свободы слишком высока, — Кофа откинулся на спинку стула и сложил ногу на ногу. — И твой друг — слишком хорошая болевая точка, чтобы распрощаться с ним. Хотя… у нас ведь ещё есть Лаура.

— Она совсем здесь ни при чём, — Саартан мучительно поморщился. — Я не буду играть с тобой и утверждать, что Лаура мне абсолютно безразлична. Ведь тогда ты просто убьёшь её, чтобы проверить. Но с Лаурой меня связывает только секс. Она — сестра ордена, готовая следовать твоей идеи до конца. И она — невинное дитя Творца.

— Так ли это?

— Вся твоя паства в рот тебе смотрит, Кофа. Ты сам знаешь.

Приор задумчиво замолчал, глядя Хранителю в глаза. Саартан приказал себе не думать ни о чём, создал в голове вакуум, чтобы даже мысли о кураторах не просочилось. Смотрел на драконоборца спокойно и устало.

— Возможно, я тебе верю, — сказал Кофа после продолжительной паузы. — Убивать невинную девочку — слишком жестоко. Даже для благого дела. Тогда мы возвращаемся к тому, с чего начали, Закари.

— Отпусти Ника, и я весь твой, — обращение «Закари» покоробило Саартана, но он стерпел. — Без сложностей.

— Фишка в том, упрямый ты мой, что я никогда не пробовал извлекать атеров из тела… гм… жертв. Предположить не могу, что тогда будет. Ничего хорошего, думаю. Я приказывал жуку максимально выпустить всю силу и сбрасывал живых мертвецов в Пустоту. И наблюдал, как тело вместе с паразитом превращается в ничто… Твой взгляд, Закари, сейчас совсем не профессиональный. Мы пытаемся заключить сделку, поэтому попрошу без осуждения моих действий. Ты сам не представляешь, на что вы обрекли тысячи тысяч жизней, взорвав Менкар. На какое существование. Моя жестокость оправдана.

Николай застонал. Повязка на его глазах влажно набухла, из-под неё на щёки чёрными потёками поползла густая жижа.

— Ты скотина! — Саартан опалил приора гневным взглядом и судорожно принялся стаскивать с себя рубашку, чтобы укутать в неё задрожавшего всем телом замрука.

— Зар, — простонал Николай. — Я не жилец…

— Не говори так! — Саартан накинул свою рубашку ему на плечи.

— Это… так. Не спорь, — Николай слабо отмахнулся. — Мой сын, Зар… Спаси его.

— Это уже интереснее, — Кофа подался вперёд. — И как ты теперь поступишь, Закари?

— Детей, — поколебавшись, медленно, и чеканя слова, проговорил Саартан. — Можно сделать ещё.

— Что?! — Николай затрепыхался в руках Хранителя. — Что ты такое говоришь, Зар?!

— Ты — уникален. А детей можно сделать ещё, — повторил Саартан жёстче, внутренне сжимаясь от того, что приходится говорить. — Я выбираю тебя.

— Ты… ты не можешь! Зар! Нет!

— Ты освободишь его, — Саартан повернулся к приору, крепко обнимая Николая и не давая ему возможности говорить. — Отпустишь. И тогда я буду работать с тобой.

Кофа снова откинулся на спинку кресла и хмыкнул. Ухмыльнулся, восхищённо покачал головой:

— А ты мне нравишься, Закари. Я не стану ограничивать твою силу и не буду мешать твоим попыткам извлечь Атерколлапсар. Даже подкину инструменты, если понадобится. Но выкинешь что-нибудь, что меня расстроит — и переговоры с вами я зарекусь проводить. Мы поняли друг друга?

Хранитель склонил голову в знак согласия. Кофа кивнул, поднялся и вышел из камеры, забрав с собой стул.

— Что ты наделал?! — Николай накинулся на Хранителя, царапая ему сломанными пальцами-когтями грудь. — Что ты наделал?!

— Как зовут твоего сына? — Саартан перехватил запястья своего замрука, чуть отстраняя его от себя.

— Что? — Николай перестал вырываться и ошалело уставился на него.

— Как его зовут? Имя?

— Данияр… — Николай непонимающе мотнул головой. — Но мы сменили ему личность перед тем, как… В Суушире он Ярослав. Ты что-то придумал?

— Что я могу придумать, Ник?

Саартан по крохам собрал всю свою силу в комок и, боясь, что камеру могут прослушивать, послал замруку короткое мысленное сообщение: «Кофа не долетит до твоего сына. Верь мне». Заваливаясь на бок, теряя сознание от перенапряжения, Хранитель заметил, как на губы Николая легла робкая доверчивая улыбка. «Надеюсь, не долетит, Андарс…», — подумал Хранитель и закрыл глаза.

***

Пиратский крейсер неторопливо пошёл на стыковку с линкором, щетинясь полями и рецепторами, как котёнок, что дыбит шерсть и топорщит усы, когда ему и страшно, и любопытно одновременно. Патрон недолюбливал громоздкие корабли. Он помнил тяжёлые залповые импульсы на своей броне и давящую массу плоского упрочнённого брюха над спиной. Разные капитаны водили крейсер, но все как один хотя бы раз пытались навязать бой линкору. Добром это не заканчивалось, по крайней мере, для бедного Патрона. А вот мирную стыковку крейсер проводил впервые.