— На каком канале? — улыбнулся Освальд.

Он из этих идиотов был, пожалуй, самый умный идиот.

— «Розочки и канапе», — невозмутимо повторила Марш. — Это очень популярный конвент Молли Рой, больше пятнадцати миллионов подписчиков. Обзоры тряпок, палаток и доставок жратвы, очень много котят, трепа о сохранении природы и пользе синтетического кофе. Аудитории почти поровну мужской и женской, подписчиков нашего уровня — четверть. Людям нравится чувствовать себя причастными. Бонусом за активное голосование и комментарии можно повысить рейтинг на пару позиций. Из первого за день обзора выписываем цифры, первая и четвертая пятерка — ключ.

— И ты думаешь нас не найдут? — спросил Освальд.

— А как? — поинтересовалась Марш. — В сети — никаких переговоров и назначений встреч. Мы просто будем посещать конвент. Таких, как мы там много — за рейтингом охотятся, а может правда думают, что синтетический кофе мир спасет.

Иви мечтательно прикрыла глаза. Марш видела все ее мысли, и мысли были солнечными и ясными.

Людям с низким рейтингом запрещено было покидать страну даже в туристических целях — все предпочитали держать грязь при себе, не показывая ее другим. Марш пока хватало рейтинга на брейсовские поездки по Эльбейну. Но ей было плевать — из всех мест, где ей не рады, она предпочитала свой жилой квартал и свою комнату.

Иви представляла море, такое, каким видела в погружениях, с запахом распылителя из парфюмерного магазинчика с пятнадцатого этажа.

— Тебе не хватит, — без издевки сказала Марш. — Там крошечные надбавки. Можешь всю жизнь шляться по таким конвентам и накопить на право ходить в магазины в третьего класса. Вот тебе будет раздолье. Купишь рубашечку, где будет целых пять процентов шерсти.

Иви покраснела так, что казалось корни выбеленных волос подсветило розовым. Марш закрыла глаза, пытаясь вспомнить, как быть милой.

Ее же учили. У нее же получалось.

— А как передавать письма? — спросил Даффи, неловко гладя Иви по плечу.

Хороший мальчик. Сострадательный, добрый, жалко что без мозгов.

— Она будет носить, — Марш кивнула на Бесси. — Она дружелюбная, миленькая, всем нравится. Если бы не стеснялась собирать конвенты или вести сообщества — давно бы выбралась из нашей дыры на общественных симпатиях, но она стесняется. И вообще старается не высовываться.

— Почему нельзя просто собираться где-нибудь у центра? — спросила Иви.

На Бесси она смотрела с жалостью, словно ей не хотелось гонять девочку по городу.

— Потому что я в рот… я не стану бегать к вам через весь город. А еще потому что везде камеры и микрофоны. Ляпнешь что-нибудь — сработает триггер у ближайшего помощника, начнется запись. Тебе оно надо? Вы и так последний раз чуть не попались когда глушилка сдохла. Всем все понятно?

Освальд и Иви одновременно кивнули. Даффи пожал плечами.

— И еще, — мрачно сказала Марш. — Если хоть один из вас додумается использовать для дешифровки Аби — лучше сразу покупайте лубриканты на все сбережения. Все, нужно расходиться, пока в ваши личные дела не полетели приписки, что вы бухаете в сомнительных местах и бедняжка Аби вас не слышит.

Марш прикрыла глаза и откинулась на спинку дивана, словно бросилась в холодную воду. Музыка ударила по ушам так резко, так больно, что навернулись слезы. Она потянула Бесси за рукав и стала торопливо пробираться к выходу.

…

— Марш, Марш, ну стой!

— Да чего тебе?!

Она полчаса объясняла Бесси про письма. Что она должна ее слушаться, что нужно заходить к ней и носить записки куда она скажет. Говорила, что она сделает хорошее дело.

Бесси до того хотела быть хорошей, что на такое обещание ее можно было купить вернее, чем на десяток пирожных.

— Слон, — с отчаянием выдохнула Бесси. — Опоздаем… Пошли, пошли посмотрим?

— Ты что, каждый день ходишь смотреть это чучело?

Бесси кивнула.

Марш пожала плечами.

По вечерам вокруг кварталов пускали бродить голографических зверей. Вокруг их дома таскался огромный слон, вокруг соседнего, кажется, плавал косяк рыб. Это входило в благотворительную программу, что-то там про культуру и эстетику, Марш не помнила, только радовалась, что в ее комнате нет окон, которые пришлось бы завешивать чтобы эта дрянь не светила по вечерам.

— Снизу ничего видно не будет, — сказала она в надежде отвязаться.

Вообще-то ей ничего не мешало просто послать Бесси и пойти домой. Вряд ли она бы обиделась, а если бы и обиделась — уже завтра забыла. Но Марш хотела быть уверена в расположении Бесси. Мало ли что ей в голову взбредет.

Бесси смотрела на нее так, будто вообще не понимала, что Марш сказала.

— Хрен с тобой, пошли. Да не туда, к боковому лифту.

Боковым пожарным лифтом Марш пользоваться не любила. Никто не любил, особенно зимой — в открытом лифте было зверски холодно, а еще он скрипел и шатался.

Она втащила Бесси в проволочную клетку и провела пальцем по чешуйчатым ячейкам. Нахмурилась, а потом, ухмыльнувшись, дернула рычаг.

Опасно общаться с идиотами — тупеешь.

Лифт поднимался медленно, но по крайней мере не дергался вбок. Марш заметила еще нескольких любителей прекрасного в соседних клетка, и удивилась, сколько же людей ходили смотреть на это убожество. Сама она не помнила, когда видела голографического зверя в последний раз. Может, когда поздно возвращалась домой, хмурясь и отворачиваясь от навязчивой синевы?

Она не представляла, какой высоты слон. В пятнадцать этажей? В пятьдесят?

Она заметила отметку «65», выведенную черной краской на белой стене, и дернула за рычаг. Лифт, взвизгнув, остановился.

— Мы тут за-зачем? — от холода Бесси еще и заикаться начала. — Я сюда не хожу, уп-пасть боюсь…

Марш молча пожала плечами и достала из внутреннего кармана длинную трубочку, серебристый тюбик с узким носиком и стала выдавливать табачный концентрат в резервуар.

Сначала за поворотом разлился голубой свет. Потом вперед, словно снежинки, подхваченные ветром, посыпались серебристые искры летающих трансляторов.

Марш с наслаждением затянулась, представляя, как дым ее медленно убивает.

Вос-хи-ти-тель-но.

Бесси страдальчески поморщилась, но ничего не сказала.

— Аве Аби. Включи увертюру «Ливады» Бессена. Через динамик, — равнодушно скомандовала Марш.

Она вдруг подумала, что пирожное — полная чушь, она даже не знала, любит ли Бесси сладкое. Но если уж ей так нравился слон — почему бы не обставить все как надо.

Динамик наконец выплюнул первую скрипичную партию, а потом зашелся барабанным боем.

Слон выходил из-за поворота медленно, словно ему действительно приходилось тащить грузное синее тело на этих несуразно длинных и тонких ногах. Марш посмотрела вниз — свет палаток терялся в вихре снежинок и зимней темноте.

Бесси замерла, забыв, что недавно морщилась от дыма.

Слон был действительно огромным. Марш угадала правильно — когда он наконец подошел, его серебряные глаза и короткий хобот оказались на одном уровне с их лифтом.

Бесси потянулась через сетку, чтобы дотронуться, и Марш пришлось ударить ее по руке — иначе она сбила бы один из трансляторов и влетела бы на штраф. Скрипки заглушила торжественная партия духового оркестра, в которой нарастала барабанная партия, красивая, ритмичная — предчувствие перемен.

Слон шел медленно, так медленно, что Марш успела околеть и пресытиться торжественной музыкой, а Бесси — рассмотреть его уши, похожие на крылья бабочки, золотую попону, которую не было видно с ее этажа и неестественный излом ног.

Марш слон был противен — особенно проклятые ноги, похожие на заточенные колья. К низу они темнели и светились тусклее. Казалось, что этот монстр в крови до самых вывернутых назад коленей.

Она закрыла глаза и сосредоточилась на трубке.

Наконец, синее свечение под веками погасло.

— Все? — спросила она, открывая глаза.

Бесси только кивнула. А в глазах столько восторга — будто правда что-то хорошее увидела.