— Но ваш… коллега. Человек, который придет после вас, будет не в курсе наших договоренностей, — улыбнулся Ренцо.

— Я оставлю своему… коллеге все рекомендации и указания. Вы же не думаете, что моему преемнику не понадобятся мои связи?

Рихард почти не блефовал. Он понятия не имел, кто придет на его место, но Тодерик Ло знал о Ренцо, и если сочтет нужным — введет будущего пресс-секретаря в курс дела. Тодерик Ло любил, когда ему дарили контрафактный алкоголь. И нелегальными эйфоринами баловаться он любил.

А если не сочтет — какое Рихарду до этого дело.

— В таком случае почему вам нас не познакомить? — широко улыбнулся Ренцо.

— Не наглей, — осадил его Рихард. — А во-вторых?..

— Во-вторых вы просите меня совершить преступление. Вы будете в Среднем Эддаберге и закон вас не достанет, но мы…

— Никому из нас, — веско сказал Рихард. — Не выгодно чтобы об этом кто-то узнал. Это плохой козырь в переговорах с моим преемником и руководством «Сада».

Ренцо кивнул. Сморщил нос и поставил на стол полную чашку. А потом вытянул из-под воротника изогнутую белую иглу.

— Рыбья кость, — довольно пояснил он. — Тоже из Среднего, сейчас мы замкнем ненужные контакты и подгрузим обеспечение для расширения полномочий… Давайте руку.

— В свой браслет суй эту дрянь, — неприязненно отозвался Рихард.

— У кого из нас доступ к профилям? — удивился Ренцо.

Он только тяжело вздохнул и протянул руку. Позволил мальчишке снять глушащую пленку — с микрофона снял сам. А что оставалось?

Ренцо сосредоточенно вводил игру в контакт под транслятором, а Рихард думал, что рыбья кость — удивительно удачное название для мелкой колючей дряни, которая способна обмануть Аби.

Обмануть Аби, обмануть Рихарда и Ренцо. Застрять в горле и там саднить годами, а потом в один момент воспалиться и удавить.

Рихард не был уверен, что застрявшие в горле кости могут убить, он не разделанную на филе рыбу ел трижды в жизни, но на счет мелкой дряни все было точно.

— Я могу пользоваться браслетом? — уточнил он у Ренцо, который, казалось, даже не дышал.

— Да, так даже лучше будет, — просипел Ренцо.

— Аве Аби. Открой мне отложенные шаблоны завтрашнего эфира. Текстом. Заменить «Альфреда Тье» на «Даффи Уоллса»… во всех конфигурациях… — задумчиво скомандовал Рихард. — Разморозить систему начисления рейтинга…

Ренцо поморщился, но ничего не сказал. Рихард смотрел, как по строчкам текста завтрашнего эфира проходит рябь. Хорошего эфира про хорошего парня, который точно получит много очков общественных симпатий.

— Переставить дату эфира… сколько времени нужно?

— Час, — мрачно ответил он.

Игла почти целиком скрылась в браслете.

— Переставить дату эфира на 18.00. Сегодня. Проверим на самом нервном, а потом с остальными поработаем, да?.. — риторически спросил Рихард, наблюдая, как меняются цифры в таймингах.

Можно было попробовать на Анни. Рихард был уверен, что план сработает — операция была несложная. Но он никак не мог себя заставить.

Это было нечестно. Это было подло.

Наконец, текст эфира затянула серая дымка — Аби ждал одобрения. Рихард не стал перечитывать. Даффи не понадобится много народной любви, с него хватит и простенькой истории для разогрева.

— Поставить отметку в профиле «успешное прохождение программы», — тихо сказал он, закрывая глаза. — Присвоить достижение за выпуск… Уведомление для пациента отложить на 18.10.

В шесть выйдет эфир. Через десять минут Даффи перестанет быть пациентом «Сада», получит хорошую прибавку к рейтингу и все будут счастливы.

Рихард будет счастлив, Тодерик Ло будет счастлив, потому что статистика останется красивой, а отчет будет зеленым, и Ренцо тоже, потому что поймет, что план безупречен и все сойдет ему с рук — а может, он только будет так думать.

А вот Даффи, его друзья и Марш Арто — вряд ли. Но Марш, пожалуй, еще раз посмеется.

— Принять изменения, — расслабленно скомандовал Рихард. — Открыть текст эфира для Анни. Сменить «Анну Брайт» на «Марш Арто».

Если успеет.

Марш не знала, сколько пролежала на кровати, уткнувшись носом в белую стену. Кажется, она засыпала — без очков и таблеток — и ей снилась белая стена. Потом просыпалась, иногда ненадолго переворачивалась на другой бок, и тогда белая стена становилась чуть дальше.

Она не знала, зачем вставать. Зачем вообще что-то делать — все было зря.

Марш так и не опубликовала манифесты. Пыталась убедить себя, что может это сделать, но с самого начала знала, что ничего публиковать не станет.

Хватит того, что из-за нее погибла незнакомая девчонка.

Когда она встала из-за стола, смахнув с экранов уже никому не нужные манифесты, Марш еще пыталась убедить себя, что делает это не потому что передумала. Просто нужно подправить тексты. Нужно сказать всем, что в башне была девушка, и что Рихард Гершелл пытается скрыть ее смерть. А потом можно опубликовать признания выпускников. Вот тогда все будет правильно, тогда получится история на десять золотых ос.

Потом она легла на кровать и закрыла глаза всего на секунду, чтобы сосредоточиться.

И так и осталась лежать.

Сначала она представляла, как опубликует манифесты, с профилей Иви, Освальда и Даффи. «Мы террористы, мы убийцы, мы ни в чем не раскаиваемся, а еще мы выпускники центра Рихарда Гершелла, он подготовил про нас эфиры, мы говорили, что мы — выпускники Рихарда Гершелла?»

Вот это было бы славно.

И люди будут читать. Смотреть. И слать репорты, репорты — выражать свое неодобрение. Репорты за оскорбление гражданских чувств или еще какую-нибудь подобную дрянь.

А Освальд, Иви и Даффи будут слушать назойливый голос Аби в наушниках — «ваш рейтинг понижен, понижен, понижен». Пока все не затихнет, и их куцые рейтинги не осушит возмущенная общественность.

И это было совсем не славно. И Марш не смогла отправить манифесты.

Все зря. Ей действительно останутся остывающие руины и призрак девушки по имени Анни.

Нужно хоть фотографии посмотреть. Марш себя обязательно заставит, но позже. Может, сделает и из нее аватар, виртуальное чучело человека, набитое его поисковыми запросами и данными биометрики.

— Входящий вызов, — доложил Аби.

Марш не пошевелилась. Ну какая теперь разница, если бы только можно было совсем отключить голосовые уведомления…

— Входящий вызов. Входящий вызов по второму каналу. Получено личное сообщение. Получено личное сообщение. Получено личное сообщение…

Все зря. Все бессмысленно. Чего еще этим людям от нее надо?!

А можно поехать к Леопольду и сказать, что в конце концов она повела себя как хороший человек. Только перед этим убила девчонку.

Убила, убила, убила девчонку, которая рисовала себе веснушки и носила синий платок. Ничего больше Марш о ней не знала, но убила, убила, убила ее.

Манжета сжалась так, будто хотела сломать ей руку. А ведь скоро у нее кончится лекарство, и придется спускаться в аптеку, требовать все положенные ей легальные эйфорины, а потом смешивать их в синтезаторе и гонять туда-обратно до позднего вечера, пока они полностью не очистятся от яда и не изменят свойства.

И Марш совсем не была уверена, что сможет себя заставить. Зачем?

Даже Леопольду она не нужна. Он все равно скоро умрет.

Она нервно хихикнула. Аби, обрадовавшись отклику, немедленно отчитался:

— У вас тридцать семь непрочитанных сообщений. Получено новое личное сообщение.

Марш улыбнулась, медленно поднесла два разведенных пальца к браслету и провалилась в сон.

…

Ее разбудил стук в дверь. Ну конечно, почему бы и нет, ведь пока Марш спала, квартал полностью обесточили, весь город полностью обесточили, а люди успели до того одичать, что теперь долбят ногами по чужим дверям.

— Аве Аби, — прошептала она. — Скажи, что меня нет дома…

— Запрос на звонок высокого приоритета, — прогнусавил Аби. Словно он тоже спал. Словно он тоже хотел спать и не слышать, не слышать, не знать, что все было зря…