— Вот, смотри, — решилась Марш, протягивая к ней руку. Теперь лицо у нее было обычное, и Бесси даже решила, что все перемены ей почудились.

Прежде, чем посмотреть, Бесси все-таки вытряхнула из подложки несколько разноцветных шоколадных лепестков и протянула Марш тарелку. Она взяла не глядя, и Бесси наконец-то рассмотрела что ей показывали.

На темном рукаве, натянутом на ладонь, поблескивали паучки. Бесси насчитала трех, но, кажется, под манжетой спрятался еще один. Они были похожи на синие камешки с серебристыми проволочными лапками.

Из-под рукава показалась золотая мордочка саламандры, но Марш раздраженно щелкнула себя по пальцам, и ящерка обиженно юркнула обратно.

— Красивые! — Бесси правда очень понравились паучки. На их спинках чернела буква «М», словно Марш их подписала.

— Я думала, ты боишься пауков, — фыркнула Марш.

— Зачем, зачем бояться пауков? — удивилась Бесси.

— Очень хорошо. Тогда бери. Их тоже нельзя никому отдавать и показывать. Их совсем, — с нажимом произнесла она, — совсем никому нельзя отдавать и показывать. Меня убьют, если ты их кому-нибудь покажешь или отдашь. По-настоящему.

Бесси не поняла, что такое «по-настоящему». Она понимала, что такое смерть, но не могла представить, чтобы кто-то умер из-за пауков с серебристыми лапками.

— Я не отдам! — заверила она. Марш была странная и боялась странного. — И не скажу, что это твои.

Бесси вдруг опять подумала, что ей наверное, не очень хорошо живется. И глаза у нее нет, и не любит ее никто, вот она наверное и сочиняет себе всякие ужасы. Если бы у Бесси не было глаза и ее никто бы не любил, она бы наверное тоже всего боялась.

А может, Марш и злится от этого?

Бесси стало ее очень жалко. Захотелось погладить ее ладонь, но она помнила, как Марш отдернула руку. Незачем делать человеку неприятно, надо просто отнести бумажки и паучков.

— Их тоже Освальду отдать? — уточнила Бесси.

— Нет. Попроси, чтобы Освальд тебе сад показал. Там, в саду, есть красная башня. Нужно вытряхнуть рядом с ней.

— Башня? Как в фильмах?

— Да. Только маленькая. Нужно, чтобы никто не заметил. Даже Освальд.

— Хорошо, — закивала Бесси. — Я вытряхну. А они не убегут?

— Пока не вытряхнешь — не убегут.

Бесси заметила, что Марш шоколад не ест. Она сидела хмурая и растерянная, и Бесси стало ее совсем жалко.

— Я не покажу, не покажу никому, — заверила она.

— Умница. Хм… смотри, что у меня есть.

Она снова полезла в карман и достала что-то серебристо-синее, размером с ладонь.

— Я его под шумок сперла, — непонятно хмыкнула она. — И перекрасила. Положи на пол и держи вот эту штуку.

Бесси таких зверушек никогда не видела. Она даже не могла разобрать, на что это похоже — на осу с щупальцами? Все равно зверушка была красивая, синяя с серебром, и на полу лежала смешно, как будто ее пролили.

Марш ей дала еще белый крестик, который потрескивал и словно притягивал зверушку, если опустить его пониже.

— Только на кнопку в центре не нажимай, — мрачно предупредила Марш. — Она жало выбрасывает. Вернешься — я кнопку заклиню, чтобы… хм. Нравится хоть? Да? Ну и славно, а теперь пошли, я тебя к лифту провожу. Да пусть валяется, он уже… никуда не денется.

Марш проверила, чтобы все ее карманы, где лежат записки и паучки, были плотно застегнуты, и даже шарф ей поправила.

От ее пиджака пахло дымом, а пальцы оказались холодными, будто она и не держала только что горячую чашку. И Бесси вдруг подумала что-то такое, про жало и кнопки, которые просто можно никогда не задевать, но мысль где-то потерялась, потому что приехал лифт.

…

А домик и правда был замечательный — маленький, всего в два этажа и крыша синяя. И деревья вокруг настоящие росли — Бесси даже потрогала ствол на всякий случай. Ствол был живой, холодный и шершавый. Она видела деревья, но они обычно за городом росли, потому что у многих была аллергия, и их заменяли голограммами с проекторов.

Забор только ей не понравился — такие часто рисовали на стенах посмертных конвентов. Бесси такие видела — тесные комнаты без окон, где оставались все аватары и их апгрейды, играла музыка, которая человеку при жизни нравилась, и иногда еще были всякие штучки, которые родственники моделировали — цветочки, журавлики из бумаги или свечки. И на стенах вот такие заборы рисовали. Бесси не поняла, зачем вокруг такого замечательного домика такой жуткий забор, но к счастью, на него можно было не смотреть.

Ее этот забор еще и пускать не хотел, вопросы странные задавал — не несет ли она что-то запрещенное и нет ли у нее чего-то, что может взрываться. Глупости какие, взрываться.

А еще у домика были окна, настоящие! Бесси давно не видела окон, а тут они даже без занавесок, совсем прозрачные, а за ними — желтый свет.

— Аве Аби! Смотри, какой домик!

— Обрабатываю запрос… — прохрипело в наушнике.

— Ты покажись и посмотри, — предложила Бесси.

Аби вечно норовил подключиться к какой-нибудь камере или воспользоваться своими, а потом не знал, куда смотреть. Вот когда он в человеческом виде ведь гораздо проще — надо просто пальцем показать, он туда и будет смотреть. А смотреть точно есть на что!

Там, за окнами, она видела людей. Это было совсем непривычно — видеть сквозь дырку в стене как кто-то ходит в комнате, но ужасно увлекательно. Бесси даже подумала постоять во дворе подольше, но ей хотелось поскорее отдать записки рыжему Освальду — наверное, он ждет! — и выпустить паучков. Им наверное скучно в кармане сидеть.

Но сначала нужно дождаться Аби. Он с минуту пытался собраться из помех и голубого свечения, а потом наконец-то встал рядом с ней. Бросил на нее быстрый взгляд и полностью повторил ее позу.

Глаза у него были хитрые-хитрые. Бесси улыбнулась. Аби, конечно, ее не обманывал, просто не всегда понимал, чего от него хотят и зачем его позвали.

— Красиво, — уточнила она.

Несколько секунд Аби не двигался и лицо у него оставалось отрешенным, а глаза — хитрющими, будто он раздумывал, подшутить над ней или нет. А потом он медленно повернулся к дому и очень убедительно восхитился. Может даже слишком убедительно, но Бесси решила на этот раз об этом не думать.

Кто-то в окне помахал ей рукой. Бесси помахала в ответ, и Аби повторил за ней.

— Скройся, — скомандовала она, заметив, как по его рукаву побежали помехи.

— Эй, ты новенькая? Проводить тебя?

На крыльце стояла девушка в желтом свитере. Наверное, она и махала из окна. Бесси торопливо спрятала браслет под манжету и подошла ближе.

— Нет, я к другу пришла, — ответила Бесси, как Марш ее учила.

Она только сначала сомневалась, что Освальд считает ее другом, но Марш сказала, что он самый лучший ее друг, с платформы аэробусной ради нее бы прыгнул. Она это как-то так говорила, что Бесси решила, что это тоже шутка была, и вообще не очень-то поверила, что Освальд считает ее другом, но Марш наверное хотела ей приятное сделать, и не хотелось ее расстраивать.

— Э-эй, ты тут? Друга-то твоего как зовут? — позвала ее девушка. Оказалось она успела достать трубку, почти такую же, как у Марш, только от этой не дымом пахло, а персиками, и дым был не прозрачный, а сиреневый.

— Да-да, — спохватилась Бесси.

Вот поэтому ей было трудно с кем-то дружить. Она все запоминала, все слышала, но часто отвлекалась, и люди на нее обижались.

Но девушка совсем не обиделась. Она улыбалась, курила и разглядывала двор с таким довольным видом, будто сама все деревья высаживала. А может, правда высаживала?

Вот это было бы здорово!

— Освальд, — Бесси вспомнила, что был еще вопрос. — Он выпускается, выпускается скоро. А это не вы деревья сажали?

— Что?.. — растерянно пробормотала девушка, выпуская клуб лилового дыма. — Нет, я пациент, я не сажаю деревья… меня Джен зовут. А тебя?

— Бесси. — Она нахмурилась. Марш что-то говорила про пациентов, вроде что они не очень хорошие люди, и вообще слово «пациент» плохо звучало. Если «пациент» — значит, чем-то болен. Значит, человеку сейчас плохо.