— Холодная, — говорит она, прижимая палец к ее бледному запястью.

— Это от недостаточной оксигенации, — решила сумничать девушка. Янг поднимает на неё испуганные глаза. Форбс лишь поджимает губы, пожимая плечами, а после вновь в ожидании смотрит на вампира, как-бы прося продолжить.

Кол издает усталый стон, — Что интересного? — Он всплескивает руками, отпивая газированный напиток, — Ник отпустил его, и он проживет еще несколько жалких столетий, гоняясь за Кэтрин в агонии от первородного внушения.

Янг показательно негодующе смотрит на него, — Спасибо, что рассказал всё настолько скучно, что у меня сейчас уши завянут, — язвит она, а Форбс мысленно делает вывод, что это не самый худший расклад. Жить – это не самый худший расклад. Жить в агонии – каково это? Она думает, что рассказывать воспоминания о том вечере, что всплыли после обратного заклинания Беннет, нет смысла, и она этого делать не будет. Блондинка почему-то почувствовала жар от этих размышлений. А, возможно, все дело в чертовом «двухсотлетнем» шампанском.

— Малышка Эйпи, ты нарываешься, — предупреждает вампир, — Я всё еще могу попросить те кожаные примычки у Сандры, что она хранит в черной коробке под кроватью, — уклончиво добавляет он, и глаза Эйприл испуганно округляются, а щеки заливаются красным.

Ханна издает короткий смешок, — Господи, — пренебрежительно кидает она, — Избавьте меня от подробностей, — умоляюще просит девушка и медленно встает, чувствуя, как мир вокруг слегка пошатывается. Она невозмутимо направляется к дверному проему, слыша, как позади Кол и Эйприл продолжают препираться, надеясь добраться до тусклого огонька света, едва заметно просачивающегося сквозь полу-стеклянные двери – в зал.

Ханна залетает в комнату, не нарочито громко хлопает двойными дверьми, прижимаясь к ним спиной. Она прикрывает глаза и, облегченно выдохнув, чувствует как дрожь в теле постепенно проходит. Справа раздается какой-то глухой стук. Испуганно распахнув глаза, она резко оборачивается и напряжение вновь спадает, когда она видит Элайджу. В его глазах играют едва заметные насмешливые огоньки, которые тут же сменяются волнением, когда он слышит ее рваное дыхание и учащенное сердцебиение, — Всё хорошо? — Хмурясь, настороженно спрашивает он.

Форбс украдкой оглядывается. Вампир, сидя за письменным столом, выглядит утомленным и видеть такого Элайджу Майклсона весьма непривычно. Пиджак висит на деревянной спинке стула, рукава белоснежной рубашки закатаны, а столешница перед ним завалена макулатурой. Блондинка нервно заправляет выбившуюся прядь волос за ухо, медленно подходя ближе, — Да, просто ты меня напугал, — нервно усмехается она.

Майклсон прищуривается – не верит, — Как ты себя чувствуешь? — Аккуратно спрашивает он.

Ханна неуютно ведет плечом, — Хорошо, — легко кидает она, пряча взгляд в толстых книгах на столе, что увлеченно изучал первородный.

Элайджа поджимает губы, кивая – не верит, но ничего не говорит. Он наконец замечает сходство между ней и своим братом, и это вызывает на его губах легкую улыбку. Вампир следит за взглядом девушки, замечая, как она сосредоточенно вчитывается в латинские слова в одном из гримуаров, — Знаешь латинский?

Форбс вздыхает, — Совсем нет, — невозмутимо проговаривает она. Под тихую усмешку Майклсона блондинка обходит стол и, пододвинув один из стульев у книжных стеллажей ближе к первородному, садится рядом. Она небрежно опускает локти на стол, устало роняет на руки голову и снисходительно смотрит на Элайджу.

Вампир вдруг резко выпрямляется, словно отдернувшись от удара.

В какой-то момент ему кажется, что эта девочка несёт на себе всю бренность этого мира и это, мало немало, разочаровывает.

— У нас целая коллекция ведьминских гримуаров, — почти безразлично хмыкает Майклсон, — И, когда надо, от них нет никакой пользы, — он громко захлопывает книгу перед собой и, встав, натягивает на плечи пиджак, — Нанесу визит одной своей знакомой в Ричмонде, — спокойно рассуждает первородный, поправляя манжеты. Лукаво улыбаясь, он опускает на Ханну веселый взгляд, — Не думаю, что она будет рада меня видеть, но когда это кого-то останавливало?

— Элайджа, — вкрадчиво начинает девушка, — Послушай, — она выпрямляется, оглаживая ладонями деревянную столешницу, не зная, куда деть руки, — Мы можем посмотреть правде в глаза?

Вампир мягко улыбается, — Я прямо сейчас это и делаю, — уверяет он, — Ты просто слишком пессимистична.

Блондинка обреченно всплескивает руками, — Ты уверен, что дело во мне? — Утомленно улыбаясь, по-доброму насмешливо спрашивает она, — Лично я предпочла бы провести этот вечер не за мучительным ожиданием тебя или Клауса от ведьм, которые, якобы могут помочь.

— Это не последний вечер, чтобы ты думала о том, что это ожидание мучительно для тебя, — легко парирует Майклсон, — Завтра обязательно сыграем в карты, — примирительно предлагает он и, слабо улыбнувшись, уже было огибает стол, дабы уйти, но Ханна окликает его.

Она нервно облизывает губы, — Если бы я кое о чем попросила тебя, — девушка делает недолгую паузу, — Ты бы сделал это для меня?

— Что угодно, — терпеливо отвечает первородный. Он небрежно указывает на дверь позади себя, — Но сейчас я должен…

— Пожалуйста, — уверенно проговаривает Форбс. Вампир замирает. Слушает, и девушка едва заметно облегченно выдыхает, — Спаси своего брата, — четко отчеканивает она.

Элайджа прикрывает глаза, а губы его невольно растягиваются в нервной полуулыбке,— Ханна, — зовет он.

И не может добавить ничего больше.

Она слишком умна для любых его утешений и, пожалуй, он единственный, кто в полной мере понимает это.

Блондинка отчаянно качает головой, — Спаси его, Элайджа, — твердо повторяет она, — Спаси его. Не жди, что его кто-то спасет, это не может сделать кто-то другой. Только ты, — Ханна медленно встает с места, — Клаус Майклсон… — Она мягко улыбается, — Никогда не просит о помощи, — девушка становится к вампиру почти вплотную, — Никогда, — она внимательно заглядывает ему в глаза, — Зато сам в ней отчаянно нуждается, — Форбс прикрывает глаза, небрежно взмахивая рукой в воздухе, — Ты и сам это прекрасно знаешь, — она сглатывает, глубоко вздыхая, словно пытаясь успокоиться, — Клауса никак не спасти, он этого не позволит. И сам себя спасать он тоже не будет. У тебя только один путь, — Майклсон прищуривается, настороженно вслушиваясь, — Заставь его спасти этого ребенка, — он отводит взгляд в сторону, устало потирая переносицу, — Сойди в ад сам, Элайджа, если понадобится. Спустись в ад. Тебе это знакомо, я знаю, — блондинка издает приглушенный смешок, — Брось ему вызов, — она разводит руками, — Подвергни себя смертельному риску. Я знаю, что прошу о невозможном, но на этот раз это того стоит, и ты знаешь это, — Ханна судорожно вздыхает и подходит ближе к первородному, вцепляясь в его плечи, — Если он поймет, что нужен своей семье, то клянусь… — Она больно прикусывает губу, пристально смотря в его карие глаза, — Он придет.

Элайджа медленно качает головой, — Боюсь, что в этот раз все не так просто, — уголки его губ приподнимаются в едва заметной улыбке, — Боюсь, что в этот раз я не смогу.

— Сможешь, — уверенно проговаривает девушка. Она отводит задумчивый взгляд в сторону, — Знаешь, думаю, что что-то все-таки поменялось, — Форбс кивает, словно соглашаясь с самой собой, — Глупо надеяться, что я могу быть тому причиной, — она слабо улыбается, — Но этот ребенок…

Вампир ловит задумчивый взгляд блондинки, когда сверхчувствительным слухом слышит, как открывается входная дверь. Он знает, пришел Клаус. Он слышит его твердые шаги и рваное дыхание, понимая, что он раздражен. Ханна поджимает губы, пожимая плечами и тогда Майклсон притупляет взгляд в пол, натянуто улыбается, несильно сжимая ее руку на своем плече, — Прости, что пытался убить тебя.

Ханна усмехается, прикрывая глаза, — Я подумаю над этим, — кивая, обещает она.

Первородный смотрит на нее – так внимательно, так глубоко, так пытливо, но девушка почему-то не спешит прервать это, — Прости, — выдыхает он, — Чертовски трудно сохранять достоинство, когда восходящее солнце слишком ярко в твоих угасающих глазах.