Я ощутила его улыбку на каком-то интуитивном уровне и впервые за этот долгий, полный размышлений и самокопания день почувствовала, как на душе у меня стало по-настоящему легче.
— Побудь со мной немного, — чуть слышно прошептал он. — Обними меня.
Заключив в своём объятии, я стала бережно поглаживать Майкла по голове, искренне стремясь забрать всю его печаль, защитить и успокоить, уберечь от всего на свете. Он ровно дышал, плотно закрыв глаза, и беспомощно льнул к моим ласковым и заботливым рукам, отчаянно ища в них понимая, силы, уверенности и защиты. Мы сидели, обнявшись, и я ощущала, как с каждой секундой изнутри меня постепенно начинало подниматься безмятежное и исцеляющее чувство покоя. Не знаю, было ли дело в прозвучавших между нами признаниях или в том, как он позволял мне держать его в своих руках, но мне вдруг показалось, что я в одно мгновение повзрослела на десяток лет и из легкомысленной молодой девушки превратилась наконец в настоящую женщину — цельную, несокрушимую и уверенную в себе. Это было изменение на каком-то невероятно глубинном уровне, открывшее во мне источник неимоверных, неиссякаемых сил, о существовании которых я и не подозревала. Я ощущала эту глубокую, нерушимую связь между нами и с ошеломляющей ясностью осознала, что никому в мире отныне не позволено было безнаказанно причинить боль ему или нашим детям — моей семье! Прижимая его к себе, такого открытого и безумно трогательного в своей беззащитности, чувствуя тёплое, размеренное дыхание у своей груди, я ощущала настолько всеобъемлющее, инстинктивное, первобытное желание во что бы то ни стало его защитить, что это было похоже на зов крови. И чем дольше это длилось, тем яснее я понимала, что, возможно, была здесь именно для этого. Впервые в жизни мне показалось, что я по-настоящему ощутила своё предназначение. И я готова была пойти на что угодно, даже отдать ради него собственную жизнь, если потребуется.
— Видишь, что ты натворила, — приоткрыв глаза, насмешливо проворчал он, сжав в ладони моё предплечье. — Я совсем как ребёнок в твоих руках.
Я тихонько улыбнулась его словам.
— Ты и есть ребенок. Большой и глупый.
Он коротко усмехнулся, внимательно всмотревшись в мои глаза взглядом, полным ироничной тоски.
— Я слишком сильно привязался к тебе, малышка, — тревожно сглотнув, признал он. — Не пойму, как это вышло.
— Я никогда тебя не обижу, — заверила его я с тёплой улыбкой, стараясь успокоить. — Клянусь. Никогда.
Поглаживая пальцами мою щеку, он обречённо вздохнул.
— Рано или поздно ты сделаешь со мной что-то гораздо более жестокое, ангел мой. Это неизбежно.
— Сегодня ты говоришь какие-то невероятные глупости! — терпеливо вздохнула я. — Или это их за тебя мистер Бельведер говорит? — поддразнив, я легонько потрепала Майкла по волосам, на что он лишь насмешливо хмыкнул, уткнувшись носом мне в шею.
— Это ты виновата. Вечно ругаешься со мной!
— Ну прости, что я у тебя такая язвочка, — улыбнулась я. — А теперь давай, помоги мне поднять тебя с пола и уложить наконец в постель.
С горем пополам мы вскарабкались на ноги и я тут же крепко ухватила его за поясницу, перекинув руку Майкла через свои плечи для опоры. Он был несколько тяжелее, чем могло показаться на вид, и мне пришлось особенно остро ощутить это, поднимаясь по ступенькам лестницы.
— Ты меня любишь? — влажно простонал он мне в шею, пока я пыталась открыть дверь спальной, не уронив нас обоих на пол.
— Я втащила тебя, пьяного, на второй этаж, — проворчала я с насмешливым укором. — Как думаешь?
Майкл прыснул ребяческим смешком и промычал что-то нечленораздельное в ответ, вцепившись рукой в дверную раму, на мгновение сняв с меня часть нагрузки.
Наконец добравшись до постели, я облегченно выдохнула, усадив его перед собой, и принялась расстёгивать на нём рубашку, пока мистер Не-могу-чётко-связать-вместе-два-слова нашёл своему языку куда более дельное применение, занявшись доскональным изучением моей груди. Припав губами к ложбинке, пальцами он мягко ощупывал её через тонкую ткань хлопковой футболки.
— Боже, как хорошо, — Майкл тёрся лицом о мою грудь, как налакавшийся валерьянки кот о кошачью мяту. — Такая мягенькая, это успокаивает.
— Милый, ты мне совсем не помогаешь…
Подняв на меня смущённый взгляд, он с улыбкой вздохнул.
— Знаешь, в ночь нашего знакомства я не мог оторвать глаз от твоей попки. Но в Хилтоне меня буквально загипнотизировала твоя грудь! В жизни не видел сисек лучше, — сжав их в ладонях, простонал он. — Мне вообще не хочется их отпускать.
Да уж! — я постаралась сдержать смешок, но глаза мои заметно округлились от столь неожиданных, чистосердечных признаний. Я уже была довольно неплохо знакома с различными его ипостасями, но пьяный Майкл — это определённо что-то новенькое и не менее эпичное!
Управившись с обувью и ремнём, я осторожно уложила Майкла в постель, укрыв одеялом и, склонившись над ним, оставила короткий поцелуй на его губах.
— Ты куда?
— Приму душ и сразу лягу к тебе.
Он примирительно улыбнулся и умиротворенно закрыл глаза, окончательно расслабляясь.
— Люблю тебя, — пробормотали его губы сквозь сон. — Даже её я не любил так, как тебя.
Последние слова заставили меня мгновенно напрячься и осесть на край постели. Отстранившись, я прикрыла глаза, стараясь не поддаться охватившему меня лёгкой волной раздражению, но миллион вопросов помимо моей воли мгновенно зароились в мозгу, заставив стиснуть челюсти до тянущей боли в желваках.
Даже её? Кого, чёрт возьми, он вообще мог иметь ввиду? Одну из своих нескончаемых подружек? Жену? Дьявол! Ну почему ему непременно нужно было это сказать?..
Меньше всего на свете после столь долгого дня мне хотелось ломать голову над чем-то подобным. Мельком глянув на отрешённое лицо спавшего мирным сном мужчины, я тяжело вздохнула. Его размеренное дыхание ясно дало понять, что ответов я не получу. Да и хотела ли я знать?
Протерев утомлённое лицо ладонью, я встала и, приказав себе ни о чём не думать, направилась в ванную комнату. Бросив вещи Майкла в корзину, я прошла в гардеробную и взяла с полки пару свежих полотенец, намереваясь наконец смыть с себя этот, мягко говоря, паршивый денёк, но в этот момент моё внимание неожиданно привлекла приоткрытая у противоположной стены дверь. Толкнув её, я шагнула внутрь, неожиданно обнаружив, что к гардеробной примыкала ещё одна спальня, о существовании которой я не подозревала. Она была вдвое меньше хозяйской и не так шикарно обставлена: обычная двуспальная кровать, шкаф, небольшой камин, пара потёртых кресел. Просто комната. Но внутри меня, по непонятным причинам, что-то болезненно сжалось и в самом центре груди вдруг разлилось какое-то мерзкое, тревожное чувство. По спине пробежал отвратительный холодный озноб и внутренний голос буквально завопил о том, что мне не следовало здесь находиться. Но чувство любопытства всё же взяло верх и, проигнорировав интуицию, я неуверенно прошла вглубь комнаты, неспешно изучая окрестности.
Было очевидно, что спальня использовалась. Постель была заправлена лишь наполовину и постепенно моё внимание стало привлекать всё больше и больше подозрительно-странных мелочей. Хаотично разбросанные кругом вещи, игрушки, портативный проигрыватель для кассет, старый комод у стены, вдоль и поперёк обклеенный и уставленный детскими фотографиями. В спёртом воздухе помещения витал странноватый запах, чем-то напоминавший больничную палату. В какой-то момент мой взгляд упал на прикроватную тумбочку, на которой стояла пара полупустых бутылок с апельсиновым соком, а рядом были разбросаны несколько пузырьков с лекарствами. Я подошла ближе, присев на корточки и на полу у самой кровати обнаружила объёмную синюю сумку. Приоткрыв её, я стала изучать содержимое, практически мгновенно пожалев об этом. Голова закружилась и кровь ритмично пульсировала в висках. Мне стало буквально нечем дышать!
Лоразепам, диазепам, нордиазепам, мидазолам, эфедрин, лидокаин, димерол… Пропофол. Неисчислимое количество баночек, тюбиков, ампул и коробочек с неизвестными наименованиями. Марли, жгуты и целая кипа неиспользованных, запечатанных шприцев. У меня тряслись руки, пока мозг лихорадочно пытался найти хоть какое-то объяснение увиденному.
