— Ты думаешь, я не знаю, что происходит там, внутри, Кэм? Я с самых юных лет столько этого дерьма повидал! Секс, наркотики, грязь. Слишком много и слишком рано. Я знаю, как низко могут опускаться люди. Так что, не держи меня за идиота, пожалуйста, — шумно вздохнув, он усаживается на край постели и опускает взгляд на сцепленные руки. — Знаешь, я открою тебе маленькую тайну. Люди могут думать обо мне, что угодно. Что я сумасшедший, фрик… Что я слабый, наивный и мало что знаю о жизни. Но, моя хорошая, нельзя достичь такого уровня славы и успеха и, пройдя сквозь ад, через который пришлось пройти мне, остаться при этом идиотом, — он поднимает на меня полный болезненного недоверия взгляд. — Будь я настолько туп, меня уже давно сожрали бы заживо. Так что, не рассказывай мне о том, как хорошо ты можешь о себе позаботится. Думаю, что и ты не до такой степени наивна и глупа, и прекрасно знаешь, на что бывают способны люди.
— Майк… — едва дыша, трясущимися от слез губами шепчу я, с опаской вглядываясь в его полные немой мольбы глаза, понимая, что еще никогда и ни в ком не видела столько беспросветного отчаяния разом. Столько бездонной, безграничной тоски. Глядя на него сейчас, я испытыла немой ужас, буквально теряя дар речи и ощущая, как по спине моей пробегает леденящий кожу озноб.
— Но ты ведь именно этого и хочешь, не так ли? — обреченно сглатывая, констатирует он. — Ты, как и большинство женщин, наслаждаешься, провоцируя в людях дурное. Что ж, раз ты так хорошо знаешь, что делаешь — вперёд, детка. Я не стану тебя держать. Дверь открыта. Иди, развлекайся, — стараясь скрыть затаённое в глазах презрение, он отводит от меня взгляд, поворачиваясь ко мне спиной.
Я обреченно вздыхаю, глядя на Майкла и, молча глотая слёзы, стаскиваю с себя туфли, отбрасывая их в угол.
— Знаешь, что-то настроение пропало, — бормочу я себе под нос, снимая браслеты, кольца и серьги.
Я правда, из последних сил стараюсь сдержаться, но слишком сильно жалею себя, свои рухнувшие ожидания на этот вечер и так неожиданно открывшуюся мне затаенную и истерзанную сторону души Майкла. Не в силах противостоять этому, я открыто вздрагиваю и хлюпаю носом, слыша его тяжёлое, густое дыхание за своей спиной и краем глаза кидаю на Майкла быстрый взгляд сквозь зеркальное отражение.
— Мне очень жаль, что так вышло, — едва слышно произносит он в ответ на мои непрерывные всхлипы. — Жаль, что я не могу дать тебе таких простых вещей. Что мы не можем просто выйти за эту проклятую дверь вместе и наслаждаться жизнью, как все нормальные люди.
Он встаёт с постели, решительным шагом направляясь к выходу и, так и не обернувшись, громко хлопает дверью. В тот же миг плотину срывает и я начинаю рыдать так, как не рыдала ещё никогда в жизни. Выть в голос, абсолютно не сдерживая себя. Я даже толком не знаю, что конкретно оплакиваю, но у меня внутри сейчас такой кавардак, что хочется просто сбежать куда-нибудь подальше и вообще никого не видеть.
Утирая нос, я пытаюсь понять, чем же так сильно провинилась перед ним. И почему он настолько остро воспринял всю эту, такую глупую, казалось бы, ситуацию. Да, чёрт возьми, я попыталась отстоять перед ним свои права. Но разве он не видит, как безумно сильно я его люблю и стараюсь? Мне не нужно объяснять, что его жизнь далека от сказки. Я каждый божий день вижу, как не просто ему справляться со всем этим. Но и моя жизнь за последние месяцы так же стремительно перевернулась с ног на голову. Он должен это понять!
Постепенно успокаиваясь и смывая с себя остатки растекшейся по всему лицу косметики, я ловлю себя на мысли, что уступи я ему, всего этого можно было бы запросто избежать.
Ну какого чёрта, Кэм? — выговариваю себя я. — Неужели так сложно быть чуточку умнее и сговорчивее, ради душевного спокойствия любимого мужчины?
Нет же, мне непременно надо встать в позу и проявить проклятую гордыню и весь свой не в меру упёртый нрав! Боже, как это сложно, когда «я» вдруг превращается в «мы». Чем сильнее любишь, тем сильнее удар. И горечь этой глупой ссоры буквально прожигала мою душу насквозь сейчас.
Наспех натянув на себя пижаму, я улеглась в постель и погасила свет. В полумраке комнаты, с солоноватым привкусом слёз во рту, я вдруг ощутила такую всеобъемлющую, ужасающую пустоту внутри, что захотелось кричать! Я почувствовала себя такой одинокой, покинутой и виноватой, что мне вдруг нестерпимо сильно захотелось подорваться и побежать вслед за ним, бросится ему на шею и умолять о прощении, зацеловывая до полусмерти, но в теле моем не осталось абсолютно никаких сил. И тогда я постаралась закрыть глаза, успокоиться и хоть немного забыться. Уснуть я, конечно же, не могла, и мне оставалось только ждать, стараясь отогнать прочь эти тревожные назойливые мысли, беспорядочно роящиеся в моей голове. Он не возвращался, казалось, целую вечность и я каждую секунду беспокойно бросала взгляд на часы, так и не решаясь что-то предпринять.
Когда ручка двери наконец щёлкнула, я вмялась лицом в подушку, плотно закрыв глаза и, затаив дыхание, замерла, внимательно прислушиваясь к каждому шороху. Майкл бесшумно вошел в комнату и присел на самый край постели. Я слышала его тихое дыхание, чувствовала затылком этот тяжелый и пристальный, безжалостно буравящий меня взгляд, но никак не решалась обернуться. Шумно вздохнув, он улёгся рядом и спустя мгновение я ощутила невесомое прикосновение кончиков пальцев к моей спине. Мне безумно хотелось его обнять, прижаться как можно ближе, утешить, но моё тело парализовало удушающее чувство страха и нерешимости, и я так не хотела снова, как полная дура, разрыдаться на его глазах.
Он молча и едва ощутимо поглаживал мою кожу, неспешно перебирал пальцами прядки моих волос, пока я наконец не ощутила некое подобие умиротворения, просто от его присутствия, близости и этих монотонных, полных нежности и тоски прикосновений.
“Может, это и к лучшему…” — подумалось мне вдруг.
Хватит с нас на сегодня. Завтра будет новый день, мы спокойно поговорим и обязательно разберёмся со всей этой глупой несуразицей. Новый день, в котром еще нет ошибок. Главное, что он рядом и мы вместе. А всё остальное — не важно. Просто дыши.
========== 30. Минус на минус — даёт плюс? ==========
Бывают дни, когда проснувшись поутру ощущаешь себя счастливым безо всякой на то причины. А бывают и такие, когда не хочется просыпаться вовсе. Когда едва приходя в сознание, с самых первых секунд понимаешь, что уже слишком устал. Что, как ни крути, день будет паршивым и лучше бы сразу послать всё к чёрту, остаться в тёплой постельке и как в песне Green Day — разбудите меня, когда сентябрь подойдёт к концу.
Что ж, сегодня у меня определенно был как раз один из таких дней. Лениво потянувшись, я вмялась лицом в подушку и ещё с минуту категорически отказывалась воспринимать окружающую действительность, морально подготавливая себя к встрече с ней. А когда наконец-таки решилась открыть глаза, к своему огромному сожалению обнаружила, что в постели я была в полном одиночестве.
В первое же мгновение я испытала по-детски нелепое разочарование и обиду. Утро субботы всегда было для нас с Майклом чем-то особенным! Мне не нужно было спешить на работу, и мы так любили понежиться в постели чуть подольше. Он будил меня своими ласками и мягкими поцелуями и, как правило, ещё до завтрака мы уже успевали вдоволь насладиться десертом, входя в новый день с головы до ног искупавшись друг в друге.
Утренний секс — это вообще особый вид допинга. К нему привыкаешь также быстро, как к чашке ароматного крепкого кофе. И когда тебя по каким-то причинам вдруг лишают положенной дозы, сразу осознаёшь, что мир уже не видится тебе в тех же красках, что и прежде.
Кое-как собравшись с силами, я затащила себя под прохладный душ, — в конце концов, это и мёртвого взбодрит. И там, под упругими струями воды, ещё раз прокрутила в голове обрывки вчерашнего вечера.
Ну что мы за два упрямых барана, ей Богу! Так разругаться на ровном месте. И неужели мне, мать вашу, было настолько сложно принять его условие, чтобы каждый из нас остался при своём. Майкл всего-то хотел отправить со мной своего бодигарда. Он искренне беспокоится и заботится обо мне, а я веду себя, как какая-то избалованная и неблагодарная сучка, готовая из-за какой-то глупой сиюминутной прихоти капризно топать ножкой.
