— Ты так чётко улавливаешь моё настроение, — усмехнулась я, принимая из его рук бокал с шампанским. — Не думала, что эта ночь может стать еще хоть чуточку прекраснее. Но ты, как всегда, меня удивил.

— Жизнью нужно наслаждаться, — усмехнулся он, возвращая мне брошенную мною же фразу, поглядывая на меня, полуобнаженную, доволи-таки недвусмысленным взглядом. — За твой переезд?

Я закусила губу в ироничной улыбке.

— За начало чего-то нового и… За самое прекрасно, самое чистое, светлое, и самое опасное в мире чувство, — скромно улыбнулась я.

Он одобрительно склонил голову набок.

— Добро пожаловать домой, мисс Виндал, — подняв бокалы вверх и разрезав тишину звоном хрусталя, мы отпили несколько внушительных глотков шампанского.

Отставив бокал на бортик, я ухватилась за бёдра Майкла, подтянувшись к нему вплотную. Слегка распахнув на нём полы халата, провела ладонью по ногам, устремив на него полный восхищенного вожделения взгляд.

— В этом свете твоя кожа такая белая! Особенно бледная. Будто ты вообще никогда не видел солнца.

— Это так, — тоскливо усмехнулся он. — И тебе прекрасно известно, почему.

Хоть мы никогда и не касались подобных тем открыто, я конечно же знала о его проблемах. Аутоимунное расстройство, именуемое красной системной волчанкой, сопровождаемое витилиго — заболеванием, при котором кожный покров лишается части пигмента. И это только начало списка. Знала я так же и о том, что даже в моём присутствии ему порой стоило колоссальных усилий преодолеть психологический барьер, скованность и отпустить себя. Майкл всегда и во всём стремился быть безупречным, и я частенько отмечала для себя эти мелкие, едва уловимые нервозные жесты, когда он подсознательно пытался скрыть от меня то, что считал в себе изъянами. Он использовал косметику даже в стенах дома, старательно избегал зеркал и лишь в полной темноте позволял себе полностью расслабится и забыться. Наблюдая за ним, я конечно же в открытую никогда не подавала вида, но всё же каждый раз ощущала жалящее чувство сожаления и досады от собственного бессилия, ранившее меня до глубины души.

— Иногда мне так хочется, чтобы ты увидел себя моими глазами, Майкл. Ведь болезнь не сделала тебя менее красивым, — спокойно проговорила я, заранее зная, что он воспримет мои слова в штыки. — Мне нравиться твоя кожа, что бы ты там себе об этом ни думал. Мне вообще нравится в тебе абсолютно всё, до последней детали. И там, где ты видишь недостатки, я вижу особенности, делающие тебя таким, какой ты есть — неповторимым, уникальным и самым любимым на свете мужчиной.

Он недоверчиво поджал губы, отводя взгляд, и лишь досадливо покачал головой, так ничего и не ответив, изо всех сил стараясь не выдать всю степень дискомфорта, что доставляли ему мои слова. Понимая это, я тут же попыталась вернуть этому вечеру едва не ускользнувшую от нас игривую лёгкость.

— У тебя есть что-то общее с луной, — как бы подводя итог, хмыкнула я. — Я не говорю конечно о твоём необузданном нраве. Редко в ком я так ошибалась, как в тебе, — он сдавил смешок, понимая, что любое возражение или оправдание с его стороны будет выглядеть абсолютным лицемерием, да он и не желал возражать. — Тёплая, правда? — проводя рукой по воде я слегка обрызгала его, замечая, как к нему постепенно возвращается его искренняя, игривая улыбка.

— Очень! — прошептал он, усмехнувшись. — Хочешь, чтобы я к тебе присоединился?

Я взглянула на Майкла снизу вверх и задумчиво поджала губы.

— Думаю, у меня есть идея получше, — невинно улыбнувшись, я прижалась губами к его колену и, медленно пробираясь ладошкой вверх, стала мягко ощупывать его через плотную ткань плавок.

Майкл старательно сдерживал смешки, внимательно наблюдая за мной, но все же не пытался сопротивляться или дать отпор, безропотно вверяя себя в мои умелые руки. Я уже отчетливо ощущала стремительно нараставшее под моей ладонью напряжение и, заговорщицки улыбаясь, в конце концов оттянула эластичную ткань вниз. Он слегка приподнял бёдра, помогая мне, и в следующее же мгновение крепкое и упругое тело податливо легло в мою ладонь.

Майкл прерывисто вздохнул, запрокинув голову назад, и спешно прикрыл лицо руками.

— Господи, Камилла! — выдохнул он наконец, переводя на меня смущённо-пристыженый взгляд. — Ты вытворяешь со мной, что тебе вздумается и я абсолютно ничего не могу с этим поделать.

— Погоди, — самодовольно усмехнулась я. — Я ведь ещё не начала даже.

Он покачал головой, с обречённой улыбкой приняв свою участь, и я ласково и неторопливо провела ладонями по его бёдрам, оставляя на них дорожки невесомых поцелуев, искренне наслаждаясь производимым мною эффектом. Майкл реагировал моментально, очень чутко, непроизвольно подрагивая, стремительно наливаясь кровью и увеличиваясь в размерах буквально на глазах. Осознав, что он достаточно твёрд, я легонько сжала его член в своей ладони, нежно оттянув кожицу с головки, и, не отводя от него пристального взгляда, наклонилась вперёд, захватив ртом мошонку, легонько посасывая и мягко поигрывая с ней языком. Большим пальцем левой руки я слегка надавила снизу, на самую чувствительную и эрогенную точку мужского тела, одновременно проводя ладонью правой по всей длине его напрягшегося до предела ствола. Все эти действия вкупе заставляли Майкла непроизвольно выгибаться в пояснице, жалобно постанывая, пока я продолжала целовать, обласкивать губами и языком, гладить и сжимать его в своих руках, слегка массируя, стараясь подарить ему максимальный спектр ощущений прежде чем взять его ртом. Майкла всё это, казалось, доводило буквально до безумия.

— Детка, — он напряжённо свёл брови и его лицо исказила гримаса отчаянного нетерпения. — Малыш, умоляю! — ощущая на себе его уже порядком изнеможённый ожиданием взгляд, я самодовольно посмеивалась. — Возьми его! — хрипло взмолился он, терпеливо и сдержанно поглаживая меня по голове. — Когда ты это сделаешь, ангелы на небесах хором запоют «Аллилуя».

Я звонко рассмеялась, мягко проведя языком по головке, упиваясь низкими стонами, вырывавшимися из его груди, обхватила его губами и стала посасывать. Сперва совсем легонько, а затем всё более и более интенсивно, с каждым разом заглатывая всё глубже и глубже, пока наконец не ощутила глубоко и плотно в своей глотке. Втягивая носом воздух, я попыталась найти максимально удобный угол и расслабиться, удерживая его в себе и успешно преодолевая рвотный рефлекс. Затем отстранилась и, глядя в его глаза прямолинейно-бесстыдным взглядом, провела языком по всей длине твёрдого как сталь члена, мыча от удовольствия и сладко причмокивая, постукивая самым кончиком по влажным, полураскрытым и расплывшимся в распутной улыбке губам.

Мой бедный мальчик задыхался, не отводя от меня напряженного взгляда, внимательно наблюдая за тем, как я откровенно наслаждаюсь целуя, вылизывая и посасывая его член, играя с ним всеми доступными мне способами, словно с занимательной игрушкой. Обласкав со всех сторон, я вновь вобрала его в себя и начала интенсивно и ритмично сосать, пока Майкл наконец не ухватил меня за волосы, сжав кулак, и отчаянно не подал бёдра мне на встречу, заставляя вновь заглотнуть его до предела. Это было немного больно, довольно грубо и почему-то доставляло мне какое-то дикое, неимоверное наслаждение! Плотно зажмурив глаза и податливо раскрыв рот шире, я вобрала его в себя до упора. Моё тело непроизвольно воспротивилось, рефлекторно извиваясь в воде, но он удерживал меня так всего мгновение, затем отпускал, позволяя вздохнуть и мы начинали игру с начала.

Трёх таких подходов оказалось достаточно, чтобы я наконец ощутила этот долгожданный, самый желанный в мире вкус наполнившей мой рот пряной жидкости, стекавшей по моей гортани и губам. Я все ещё удерживала его во рту, слегка посасывая, бережно проводила кончиком языка по головке, пока он беспомощно содрогался и заходился хриплыми стонами поверженного мужчины.

Грузно опираясь на обе руки, Майкл опрокинул голову назад, тяжело дыша и постепенно успокаиваясь, выравнивая сбившееся, неподвластное ему дыхание, пока я, обвив руками его бёдра, удовлетворенно мурлыкала, смакуя во рту остатки его спермы.