Подняв руки вверх я сорвалась в новый виток божественнейшего из сетов, что мне когда-либо доводилось слышать и проживать, отдаваясь этим ощущениям с головой. Моё тело, моё сознание, пространство и время — всё смешалось в какой-то дикий хаос. Пытаться удержать себя в таком состоянии просто опасно — это грозит обернуться бэдтрипом. Я понимала, что уже была здесь и единственное, что мне оставалось — это отдаться моменту и позволить себе прожить этот опыт, отпустить себя и насладиться каждым мгновением этой божественной ночи. Ночи, раздвигавшей границы сознания и возможностей, когда я так запросто могла касаться бесконечности!

И я танцевала. Танцевала, как никогда прежде, словно завтра никогда не наступит. Словно то единственное, что у нас есть — это здесь и сейчас. Этот бесценный момент, который был наполнен лишь самым прекрасным. Я ощущала собственную душу, покинувшую рамки телесной оболочки и очень четко осознала её бессмертность. Это лишало всякого страха.

В какой-то момент, подняв голову, я вдруг увидела перед собой нечто. Это была странная субстанция, гибкая и невесомая, она двигалась прямо передо мной, вместе со мной, переливаясь неоново-синим цветом. Цвет этот постепенно менял оттенки: от небесно голубого до глубокого синего, почти чёрного, словно пучина океана. Не знаю, в какой именно момент я так точно осознала, что вижу себя. Когда я была счастлива и спокойна — цвета становились светлее, когда злилась и переживала — он темнел. Я видела саму свою суть — все мои достоинства и недостатки. Свою гордыню и упрямство, но в то же время глубину, рассудительность и силу. Я была стихией — водой, что в спокойствии своём дарит радость и жизнь, и так безжалостно сметает штормом всё на своём пути.

Спустя какое-то время я увидела ещё одну фигуру рядом. Это был другой человек, мужчина. Очень красивый мужчина. Было очень сложно определить его цвет. В нём так замысловато сочетались и перекликались различные оттенки и тона. Порой они смешивались между собой, образуя новые цвета — но все они были в основном светлыми, он казался сгустком яркого Божественного света. Но постепенно цвета становились все тяжелее, пока в конце концов я не увидела темную субстанцию с огненно-яркими красными вспышками, которые растекались в нём, словно кровоточащие раны, ядовитые язвы, убивавшие его — глядя на это я испытала нестерпимую боль и почти животный страх, но сразу следом сумела разглядеть среди всего этого пробивающийся яркими лучами мягкий и тёплый свет — его сущность оставалась нетронутой и она рвалась наружу, тяжело и болезненно, но всё же рвалась. На мгновения затухая, словно энергия его иссякала и он лишался остатков сил, но затем вновь разгоралась ещё более ярким светом.

Я видела, как моя мягкая небесно-синяя аура приблизилась к нему, сплетаясь с этим светом. Ярко-алые вспышки передавались мне — и я могла остро ощущать его боль. На мгновение эти места становились темными, словно истлевшее и безжизненное пепелище костра, но затем его свет проникал в меня, заставляя забыть о боли. Мы словно исцеляли друг друга, в этом странном танце, отдавая частчику себя. Принимая всё плохое и хорошее, всё светлое и тёмное. И чем дольше это длилось, тем сложнее было различать наши границы — я уже совсем не понимала где начинался он и заканчивалась я. Пока в какой-то момент мы окончательно не слились воедино и я увидела где-то далеко в небесах огромную и светлую, путеводную звезду. Она была такой яркой, что светом своим могла бы затмить само солнце. И она уже существовала, терпеливо ожидая своего часа. Глядя на неё, я вдруг ощутила невероятное тепло, словно смотрела на нечто очень близкое и родное, хорошо мне знакомое, что-то, что заставляло моё сердце переполняться нежностью и безграничной любовью — это чувство было самым всеобъемлющим и глубоким из всех мне знакомых. И оно уже было во мне, я это знала.

Когда звезда со скоростью света стала приближаться, распавшись вокруг меня облаком света и пыли, я наконец открыла глаза, и с удивлением обнаружила себя на танцполе, двигающейся в ритм с музыкой. Оглядевшись по сторонам, я какое-то время медленно приходила в себя, пытаясь опомниться. Моё тело всё ещё оставалось свободным и лёгким, я ощущала эффект эйфории, медленно шедший на спад. Рядом танцевал Гидо и ребята, каждый из которых находился сейчас в своём собственном мире. Выпив немного воды из «безопасной» закрытой бутылки, я слегка потянулась, как кошка, массируя шею, и продолжила танцевать, наслаждаясь остатками ночи.

Когда сет стал мягко угасать, бережно опуская нас обратно на землю и возвращая эти потерянные души, бороздившие просторы времени и пространства, в их тела, мы медленно оглянулись по сторонам, смочив пересохшие губы и одаривая друг друга счастливыми улыбками.

Тони, взглянув на меня, попытался приблизиться, но я мягко отстранила его от себя, дав понять, что не хочу этого.

— У меня тоже есть девушка. Все нормально.

— Дело не в этом, — улыбнулась я.

— Жаль, — усмехнулся в ответ он. — Мне бы очень хотелось любить тебя сейчас.

Я прекрасно знала, каково это, заниматься любовью в таком состоянии — ни с чем не сравнимое, иллюзорное чувство, когда одни лишь прикосновения способны довести до самого пика, создавая эйфорическую иллюзию настоящей любви. И в любой другой момент я вряд ли бы стала останавливать себя, отказывая в таком удовольствии.

До недавнего дня, жить моментом — было единственным прочным и неизменным девизом, которому я частенько следовала в ущерб стабильности и порядку. Но что-то во мне изменилось. Я больше не ощущала этой внутренней вседозволенности, словно это был всего лишь период, необузданный этап моей молодости и становления перед чем-то большим. И сейчас, сейчас я больше не ощущала никакой необходимости и потребности в подобного рода свободе. Более того, я её не хотела. Глубоко внутри я знала, что уже принадлежу кому-то другому — прекрасному человеку со светлой аурой, которому была нужна, как живительный глоток воды. Нужна так же сильно, как и он мне.

Я все ещё оставалась под действием наркотика и прекрасно понимала, что моё видение могло быть всего лишь иллюзией, но могло быть и чем-то большим. В любом случае, оно подарило мне какое-то невероятное спокойствие и уверенность в том, что всё сложиться именно так, как должно и никак иначе.

Соломун трижды продливал наше небесное наслаждение, заглушая и вновь разгоняя сет. И когда музыка наконец остановилась, зал залился благодарственными аплодисментами, криками, возгласами и мольбами, которые длились более получаса.

— Ещё, ещё немного! Соломун! Не уходи…

— Спасибо тебе, маэстро!

— Боже, прошу… Ещё чуть-чуть. Не останавливайся!

С улыбкой переглянувшись, мы с ребятами постепенно прошли к выходу и едва выйдя на улицу, сразу же ощутили кожей палящее солнце Майами.

— Ради таких моментов, друзья мои, и стоит жить! — заключил Гидо, зажав в зубах сигарету и на секунду сняв очки, протирая полузакрытые глаза костяшками пальцев. — Чертов сукин сын просто Бог, прокатил меня с ветерком по самым невероятным местам и закоулкам.

— Это точно! — тут же подтвердил один из ребят.

— Мой друг, Марсело, предлагает нам after, — усмехнулся Тони, отрывая взгляд от экрана смартфона и расслабленно облокачиваясь о стену. — Кто-то за, или мы уже слишком стары для таких манёвров?

Со всех сторон послышался ленивый смех.

— Это измеряется не годами, а количеством вещества в крови, братишка. After, это для тех, кто не знает меры.

— Согласен, — игриво подмигнул Тони, сгребая нас в кучу. — Обожаю вас, придурков и конечно же тебя, Камилла.

— Рад, что все отлично провели время, — сжал кулаки один из парней.

— Ребята, я, пожалуй, в отель, — улыбнулась я. — Спасибо вам огромное за потрясную компанию и эту ночь.

— А поесть, Кэмел? — тут же возразил Гидо.

— Боже, прекрати меня так называть! — рассмеялась я. — Ты не взрослеешь!

— Тут есть одно местечко…

— Прости милый, но я, правда, с ног валюсь. Закажу что-то в номер, не волнуйся!