Все нескончаемые сорок минут дороги мы провели в гробовом молчании. Никто не решался издать и звука. Тупо глядя перед собой, я думала о чём угодно, кроме того, что действительно должно было занимать мою голову сейчас. И как только Эскалейд наконец пересёк ограждение, въехав на территорию особняка, Майкл выпрыгнул из автомобиля практически на ходу, оставив дверцу открытой нараспашку.

Я осталась сидеть на месте, парализованная собственной нерешимостью, уставившись на Джеймса умоляющим взглядом, так, словно он мог что-то исправить. Просто сказать, что всё в порядке, что ничего страшного не случилось, и всё вновь встало бы на свои места. Но он молчал, не пытаясь по-обычному меня утешить и подбодрить. В его глазах я не нашла и капли прежней заботы и участия. Они вдруг стали совершенно бесстрастными, лишенными всякого тепла.

— Извините, Джеймс, — чуть слышно проронила я, ощущая себя обязаной ему едва ли не жизнью. Ума не приложу, как он в одиночку сумел справиться со всем этим. — Прошу вас.

Он взглянул на меня прямым острым взглядом и, тяжело вздохнув, решительно вышел из автомобиля, так ничего и не ответив.

Покинутая всеми, я молча сидела, абсолютно не представляя, как быть дальше. Тишина оглушала. И в какой-то момент ноги сами поволокли меня в дом. Тело действовало, словно на автопилоте. Не знаю, каким чудом я поднялась вверх по ступенькам, добравшись до двери спальной, и едва оказалась по ту сторону баррикад, испытала столь абсолютный и всеобъемлющий упадок сил, что едва ничком не рухнула на пол. Вцепившись в ручку ладонями, я закрыла глаза и уперлась лбом в дверную перегородку, совершенно не готовая встретиться лицом к лицу с тем, что мне сейчас предстояло. Я чувствовала его близость, едва слышное дыхание за моей спиной. Ощущала на себе его холодный и строгий, пронзительный взгляд. Майкл молчал. Испытывал меня на прочность. Или ждал? Чего?

— Ну что же ты стоишь? — неожиданно низкий тон его голоса подействовал на меня, как электрошокер. — Повернись хотя бы.

Вздрогнув, я медленно развернулась, но поднять взгляд так и не смогла. Облокотившись спиной о дверной косяк, я лишь обречённо вздохнула, ощутив прибившую меня непомерно-тяжёлым грузом к земле безысходность. В мире не было такого сценария, в котором я каким-то образом могла избежать или, на худой конец, хотя бы ненадолго отстрочить этот разговор.

Майкл замолчал, великодушно подарив мне немного времени.

— Посмотри на меня, — пугающе-спокойно произнёс он, но я всё же сумела уловить скрытую в его словах угрозу, не поднимая глаз я отчётливо представляла, как сильно была сжата сейчас его челюсть и напряжены желваки. — Я сказал, посмотри на меня! — рявкнул он.

Преодолевая собственную нерешимость, я вскинула вверх взгляд. И как только наши глаза встретились, меня тут же окатило горячей волной и бросило в озноб от секундного, мимолётного, полного безысходности и невозможности что-то изменить немого вопроса «За что?», застывшего в его глазах. Вся его решимость, уверенность и определённость испарились, словно, исполнив его же приказ, я неожиданно застала Майкла врасплох.

— Что всё это значит, Кэм? — едва слышно проронил он, и внутри меня всё сжалось от вида его огромных карих глаз, смотревших на меня с болезненным недоверием.

Прикрыв рот ладонью, я с заметным усилием сглотнула вставший поперёк горла нервный ком.

— Родной, —дрожащим шепотком вытолкнула из себя я. — Клянусь, это просто глупое недоразумение.

— Тебе лучше найти объяснение получше, чем «недоразумение», — как-то буднично и абсолютно бесцветно хмыкнул он. — Что между вами было?

— Ничего! Богом клянусь, ничего не было!

Резко выдохнув, он раздраженно поджал губы, слегка их прикусив.

— Я спрошу тебя ещё раз, — обманчиво-спокойным тоном произнес он. — Что между вами было, Камилла? И как долго всё это длится?

— Я же сказала… Не было ничего! — упрямо настояла на своём я. — Ничего. Ты вообще меня слышишь?

Его острый взгляд резко меня полоснул. Майкл словно оскорбился моими словами до глубины души, восприняв их как плевок в лицо, и посмотрел на меня с таким видом, будто я попыталась поставить под сомнение его умственные способности и адекватность в целом.

— Да как у тебя язык поворачивается? За кого ты меня принимаешь?

— Майк, — тут же попыталась вклиниться я, но он мгновенно затолкал этот порыв мне обратно в глотку одним лишь взглядом и грозно-предостерегающим жестом руки.

Отступив на пару шагов, Майкл сделал глубокий очищающий вздох, размеренно потерев губы кончиками пальцев.

— То есть, ты хочешь сказать… — неспешно продолжил он. — Ты правда хочешь заставить меня поверить в то, что он просто подошёл, и фактически напал на тебя, без всякой на то причины? — глаза Майкла сузились в едком, обличающем прищуре. — Знаешь, а со стороны показалось, что он отлично знает, что делает.

Я прерывисто вздохнула, обхватив ладонью виски, ощущая себя буквально загнанной в угол, лихорадочно пытаясь подобрать хоть какие-то слова в своё оправдание. Вся его напускная мягкость и уступчивость испарились. Это было просто невыносимо — ощущать его гнев, гнев какого-то совершенно иного рода, направленный прямо на меня. Врагу не пожелаешь! Раньше Майкл мог злиться, выговаривать, смотреть на меня своим грозным, испытующим взглядом, но никогда ещё я не чувствовала его злость так ясно, так пугающе осязаемо.

— Давай-ка попробуем ещё разок, — терпеливо вздохнул он. — С начала… Что. Между вами. Было?

Я растерянно пробежалась глазами по периметру, нервно всхлипнув.

— Пообещай, что не осудишь меня, не дослушав до конца, — заламывая пальцы на руках, я храбрилась изо всех сил, мужественно выдерживая его карающий взгляд.

Тело Майкла заметно напряглось в ожидании. Он молчал. Долго. Пристально вглядываясь в мои глаза. Его лицо, казалось, не выражало ничего. Было сложно поверить в то, что эти же губы так страстно и горячо зацеловывали меня накануне. В глазах застыл лёд. И в то же время я кожей чувствовала опасность вмиг быть сожжённой дотла.

— Говори, — выдохнул он наконец ровным, бесстрастным тоном.

Набрав в лёгкие воздух, я до боли впилась ногтями в собственные ладони.

— Был один… Всего лишь один крохотный поцелуй, — призналась я, болезненно поморщив лицо.

Я не отвела глаз и не попыталась укрыться от его гнева. Мне было крайне важно понять, что он чувствовал. Был ли он просто рассержен, или по-настоящему зол. Я видела, как напряглась каждая мышца в его теле, как грозно выдвинулась челюсть и выступили желваки. Майкл остался невозмутим. Однако где-то в глубине его глаз я всё же смогла рассмотреть запрятанное за маской безразличия и железного самообладания чувство. Предательство. Он понимал значение этого слова, как никто другой.

Что теперь поможет мне вернуть его доверие? Оправдает меня в его холодных и отрешённых глазах? Заставит посмотреть так, как прежде — взглядом, полным нежности, обожания, безграничного доверия и любви? Я готова была сказать и сделать что угодно, абсолютно что угодно сейчас. Вот только… Что?

Не дав ему и секунды времени опомниться, я сделала решительный шаг навстречу и слёзно взмолилась, суетливо проговаривая слова.

— Любимый, прошу… Позволь мне всё тебе объяснить! Всё ведь вовсе не так, как кажется. Я никогда не предавала тебя, клянусь. Ты должен мне верить! Я просто, понимаешь, так сглупила… — я говорила и говорила, воскрешая в памяти события вчерашнего вечера, и с каждым словом всё это звучало только хуже и хуже, как какое-то дешёвое оправдание, которое не задумываясь швыряешь ничего не значащим для тебя людям. Я прекрасно понимала, мы оба понимали, что с ним этот трюк не пройдёт, и всё же я продолжала говорить, пока он наконец не присёк этот нескончаемый словесный поток. Бегло окинув меня презрительным взглядом, Майкл остановил его на моих губах, растянув свои в мимолётной, пугающей и болезненной ухмылке.

— Удивительно, какой чужой ты мне кажешься, когда пускаешь в ход свои несколько однообразные уловки, которые я уже знаю наизусть. Что ты хочешь мне объяснить? Неужели ты и правда думаешь, что это должно… Что? Оправдать тебя? Утешить меня?