— Как тебя зовут, — спросила она глуховатым голосом.

— Анна. А тебя?

— Полина.

— Полька, не лезь к людя́м! — Потребовал дед.

— Я не лезу, я только спросить. Ты не моя мама?

— Нет.

— Угу, — кивнула девочка, отошла обратно к деду, дернула за безрукавку и что-то начала шептать, когда тот наклонился.

Дед дослушал, взял ребенка за шкирку и потащил от магазина.

Обычная история, наверное, просила конфет или еще чего-нибудь. Клетчатая скособоченная спина, вскоре пропала из виду. Ребенок тащился за стариком почти волоком. На порог магазина вышла высокая продавщица больше похожая на оперную диву, нежели на разбитную сельскую торговку.

— Товар приму, тогда приходите, — велела она сельчанам и захлопнула дверь.

Народ начал безропотно расходиться. Рабочие уже сидели в автобусе, женщинам тоже велели располагаться.

Следующим пунктом стала амбулатория. Анна наблюдала из окна, как в дверь с красным крестом внесли две небольшие коробки. Автобус проскочил главную деревенскую улицу и свернул в сторону невысокого голого холма. Тут, наверное, когда-то стоял лес. Кое-где еще виднелись, срезанные почти вровень с почвой пеньки. А в километре примерно от околицы за густыми высокими кустами обнаружилась еще одна полоса колючей проволоки. Водитель выскочил, сунул в щель на воротах карточку и велел женщинам проходить.

— Вещички с собой берите. Приехали.

— А мы? — заголосили работяги.

— Молчать! Все устроитесь.

Он запер автобус и пошел провожать женщин.

— Вот карточка вам, Анна Сергеевна. Она бессрочная. Можете уходить, приходить, когда захотите. А тебе, — ткнул он Ксюхе в ладонь кусочек пластика с чипом, — с семи утра до семи вечера.

— Почему?! — законно возмутилась девчонка таким ограничением.

— Молчать! Тебе и это много. Видишь дверь в конце коридора? Будешь жить там. А вы сюда проходите. Дальше кухня, через переход лаборатория. Потом посмотрите. Там на столе график: когда, что, откуда на каждый день. Разберетесь.

— Завтра, наверное, придется собрать рабочих, объяснить…

— Никого собирать не надо. Им все без вас объяснят. В восемь утра к вам придет начальник охраны, отдадите ему на руки первый лист. Дальше пошли. Тут кладовая. Продукты в деревне не брать.

— Даже молоко и хлеб?

— На въезде у дороги стоит дом: крыша красная, стены зеленые, забор синий. Не перепутаете, там живет перкарка. Платить не надо. Пусть девчонка завтра к десяти сбегает. Татьяна подскажет, у кого можно взять молока, и хлеба даст.

— Я не знаю, как к вам обращаться.

— Никак. Я сейчас уеду. Все вопросы к начальнику охраны. Приступайте к работе. Да… вот еще. Колечко у вас интересное. Позвольте?

— Оно не снимается, — оторопела Анна.

Подобного интереса она никак не ожидала. Колечко к тому же действительно не снималось. Если приложить максимум усилий, его, скорее всего, удалось бы стянуть, а так просто — не получалось. Оно не давило, вообще не создавало какого-либо дискомфорта, просто было. Анна успела к нему привыкнуть и не обращала внимания.

— Ну-ну. Может оно и ничего…

И удалился, более не отвлекаясь, не оглядываясь и даже не попрощавшись.

— Класс! — заверещала где-то за спиной Ксюха.

— Что?

Девчоночий вопль ворвался в мысленный сумбур, который никак не хотел разбираться в стройные ряды.

— Что случилось?

— У меня своя комната! Нас в однокомнатной пятеро еще мамка и бабка, но она лежит на кухне, места много не занимает. А мамка работает ночь, через ночь. Мы на кровати по очереди спим.

— А у кого очередь не подошла?

— На полу. Брат себе на чердаке шалаш построил, летом там. А у меня тут целая комната!

— Ксения, погоди, скажи, как тебя на работу приняли? Просто пришла и сразу взяли?

— У нас раньше в соседней квартире жила тетя Люся, потом они переехали. Мать говорит, она хорошо устроилась, ну, в «Нутридан». Вот. Мы с мамкой в магазине стояли. Она подходит, типа, сколько лет, сколько зим.

— Она в отделе кадров работает?

— Неа. Не знаю. Она и говорит, давай Ксюху устроим к нам. Мать, типа, хоть сейчас. Я пришла, мне на голову нацепили какие-то провода. Долго гудело. Потом еще голова болела сильно. Мне говорят: в командировку поедешь? Когда сказали, сколько платить будут, я чуть не подпрыгнула. Говорю: поеду, конечно. Вот.

— Ты готовить-то хоть умеешь? — засмеялась Анна.

— Суп умею, картошку жареную, кашу. Я в кладовке посмотрела, там банками все заставлено. Я только тушенку разобрала, а еще там крупы, молоко сухое — всего завались!

Бедная голодная девочка, которая всю жизнь проспала на полу возле дементной бабки. Ее восторги можно было понять.

— А что у тебя в комнате?

— Кровать.

— А еще?

— Еще видак и куча дисков. А у вас?

— Пока не знаю. Ты мне сегодня только чай приготовь и можешь быть свободна. Завтра к десяти надо сходить в деревню за молоком и хлебом.

— Я слышала, как вам этот объяснял. А можно мне сегодня, ну, в деревню?

— Ты не успеешь вернуться. Времени уже много.

— Я быстро. Я бегом.

— Нет, — твердо постановила Анна.

Отпускать девчонку не хотелось. Кто знает, какое наказание последует, если та задержится с возвращением. А она определенно задержится. В голове ветер, аж в ушах свистит.

— Сегодня мы моемся, располагаемся, пьем чай и спим. Все дела завтра.

У Ксюхи сделалось тупое лицо. Это она так злиться, поняла Анна, но решила не обращать внимания.

Ее комната оказалась просторным помещением с широкой кроватью, шкафом-купе и видиосистемой. Одну стену сплошь занимали книжные полки. Разброс оказался от мировой классики до бульварных романов родных и переводных. Чтиво — на любой вкус. Узкая дверь вела в санузел. Наличие горячей воды и, простите, унитаза вместо умывальника на улице и деревянного сортира откровенно порадовали.

Может быть не все так мутно, как показалось с первого взгляда? Четыре месяца, в конце концов, не такой уж большой срок. Ксюха верещала от шестидесяти тысяч, которые ей посулили заплатить по возвращении. Сумма, которую положили Анне, была в несколько раз больше, что тоже не могло не радовать.

На ночь она открыла окно. В метре от стены проходила изгородь из колючей проволоки и, кажется, слегка потрескивала.

За ночь Анна проснулась только один раз. Приснилось, или за окном действительно прозвучал хлопок, а под веками полыхнуло, как от близкой молнии, но, когда открыла глаза, увидела только темноту, послушала тишину и провалилась дальше в сон.

Солнце уже встало, но еще сохранялась влажная прохлада ночи. Ветер отдувал тонкую штору, она вспучивалась пузырем и опадала. Окошко вздыхало.

Где я? Где эта улица, где этот дом? Это вообще не улица и не дом вовсе, а исследовательская база. Казенная контора, проще говоря. Время?!

Анну вынесло из постели и далее, как при авральном сборе на работу, если проспала. Начальник охраны должен был явиться в восемь. До его прихода оставалось полчаса. Она даже в лабораторию вчера не зашла. Пока разобрала вещи, пока приняла душ, а там и чай под непрерывное тарахтение Ксюхи. Аня решила, что встанет пораньше и все успеет.

Количеством аппаратуры и стерильностью лаборатория напоминала операционную. Первым на глаза попался хромотограф, дальше установка, которая оказалась портативным электронным микроскопом — ничего себе, мягко говоря! — дальше биоанализатор. С подобной техникой Анна была знакома. В углу притулился наркозный аппарат. А он тут с какого боку? Наверное, купили для амбулатории, а за ненадобностью отправили сюда, дабы деревенские умельцы не приспособили для собственных нужд. Каких? Каких-нибудь! В хозяйстве все сгодится. Назначение следующего прибора осталось неясным. Допотопная установка походила на изящную длинноствольную пушку с системой линз по ходу ствола. Не знам, не ведам, трогать подавно не собираемся.

На столе в специальном зажиме лежала толстенная пачка распечаток. Анна вытянула верхний лист. Число — сегодняшнее, больше ничего понять не удалось. Если учесть, что других документов в обозримом пространстве не наблюдалось, начальнику охраны следовало передать именно этот лист. Анна посмотрела на следующий. Число на нем стояло завтрашнее, а далее, как и на первом — пять столбцов с непонятными значками.