Когда подошел поближе к зданию, где была их крыша, что-то внутри предательски дрогнуло, а сердце упало куда-то к пяткам, едва не разбиваясь вдребезги. Куча зевак собрались, рассматривая что-то, где-то вдалеке слышался вой сирен. Тяжелый ком подступил к горлу парня, пришлось ослабить черный галстук на шее, чтобы хоть как-то отвести от себя дурные мысли и предчувствия. Опустил взгляд под ноги и увидел ту самую шапочку, которую купил ей неделю ранее. Дрожащими руками поднял, чувствуя, как за грудиной что-то начинает неистово жечь. Спешно расталкивая толпу, он выбрался в пустующий центр, где в луже крови лежало тело девушки. Онемевшие руки уронили мишку и большую Милку с соленой карамелью, пачкая всё это добро грязью, перемешанной со снегом. Больно. Дышать было безумно больно. Точно безумный, он бросился к бездыханному телу, что безумно быстро теряло остатки своего тепла. Словно в трансе, он осел на колени, судорожно вдыхая воздух крыльями носа. Ему казалось, что это не взаправду, что это не она вовсе. Но глаза, увы, не подводили.
— Нет, Вики, ты чего тут разлеглась? — рвано шептал, всхлипывая и лихорадочно стирая горячие слёзы с холодных щёк. — Прошу, вставай… Не бросай меня, девочка моя…
— Алан, убери его! — кричал один из прибывших на вызов врачей.
— Я же тебя люблю, за что ты так со мной? — его руки на её ледяных щеках размазывали кровь по коже, Люцифер начал колотить её по щекам, но без толку.
— Эй, парень, всё, — какой-то мужчина в медицинской униформе попытался оттащить Денницу от девушки, но получил бурное сопротивление и кучу проклятий в свой адрес.
От запредельной боли за грудиной хотелось истошно вопить, но он лишь прижался лбом к её обездвиженной груди и вслушивался в тишину, надеясь услышать сердцебиение. Хотя умом понимал, что этому никогда не бывать.
Тем временем другая карета скорой помощи выехала на место происшествия на выезде из города: в одной из машин отказали тормоза и она врезалась в другую. Погибло трое людей — беременная женщина, пенсионерка и мужчина средних лет…
А ещё чуть позже опергруппа нашла на крыше еле живую азиатку с синими волосами и пробитым черепом. Её увезли в больницу и врачи сотворили настоящее чудо — девушка мало того, что выжила, так ещё и не осталась инвалидом на всю жизнь. Но, увы, в собранном заново черепе не осталось воспоминаний о том, как его горе-владелица оказалась на той злосчастной крыше. Лишь образ тощей девочки, которая предпочитала спички зажигалкам, время от времени мелькал во снах. Но имени её Женева так не вспомнила, как бы сильно не старалась.
Комментарий к Часть 16.
Тем, кто хочет больше догнаться стёклышком, рекомендую послушать песню-спонсора моего вдохновения для этой главы «Джизус — Девочка в классе».
Ну что, удалось забайтить на эмоции или такое? Жду ваше мнение внизу, это очень важно 🙃
========== Бойся желаний — они могут сбываться. ==========
«SYML — Fear of the water»
Солнце светило неестественно ярко в то апрельское утро, но на удивление было ужасно зябко. Пронзительный холодный ветер пробирал мужчину в черной хлопковой рубашке до костей. Тем не менее, он, наплевав на внешний вид своих брюк, уселся прямо на траву и положил к серому гранитному надгробию две малиновые розы. Его руки еле заметно дрожали от холода, но возвращаться в машину за пиджаком не хотелось. Он молча сидел, таращась на текст: «В память о любимой дочке, сестре и внучке». Выйдя из минутного оцепенения, медленно провёл ладонью по золотистым буквам эпитафии и аккуратным цифрам «23.05.2003 — 12.01.2021». Имя «Виктория Уокер» на надгробии заставляло сердце болезненно сжиматься, а глаза щипать. Прошло чуть больше десяти лет, а чувство было, словно он потерял её только вчера. Давным давно, ещё на похоронах матери, он поклялся себе, что больше сюда не придёт — не полетит на зов сердца и не переступит порог этого чертового места. И каждый раз безбожно себе врал, что это последний раз. Но не в этот, нет. Сегодня он пришел с твердым намерением отпустить свою первую и единственную в жизни любовь. Жизнь не стоит на месте, хотя самому Люциферу казалось, что она застыла ровно в тот момент, когда он увидел труп своей девочки на снегу. С тех пор в подкорке мозга плотно засела ненависть к зиме, снегу и роду Фраев. Нет, последние его, конечно, по умолчанию бесили, но узнав, что выродок Мальбонте угробил Ребекку и бабушку Вики, возненавидел всем сердцем. Элли и Пол тогда выжили лишь чудом, девочка осталась с уродливыми шрамами на руках и ногах. Эти шрамы служили напоминанием о том, что в этом мире есть люди, которым закон не писан. Как говорится, все равны перед законом, но есть кто-то поровнее. И этим «поровнее» оказалось семейство этих выродков: всё, чем оба отделались — штраф и год, проведенный Малем в психушке. Даже Денницы не смогли повлиять на исход дела.
— Здравствуй, Вики, — от холода голос мужчины немного просел. — Не знаю, слышишь ли ты меня, есть ли жизнь по ту сторону, но мне хочется думать, что я не просто с камнем разговариваю, — усмехается, чувствуя какую-то волну тепла, что прошлась по спине. — Сколько раз говорил, что не буду больше к тебе приходить. Но, — достает сигарету, зажимая клацающими зубами и прикуривая спичкой, — я снова тут. На сей раз, чтобы окончательно попрощаться. Принял решение улететь в Европу.
Он замолчал, о чём-то думая, и неспешно продолжил:
— Знаешь, я все эти годы жил с мыслью, — тяжелый ком в горле заставил его голос дрогнуть, — что не хочу без тебя жить. Забавно, — усмехается, затягиваясь едким горьковатым дымом, — я все эти десять лет даже не пристегивался в машине, желая, чтобы какой-то упырь влетел на меня на полной скорости и закончил это всё. А вчера я проснулся в обед и понял, что заставлю отца проживать всё то, что пережил я, потеряв тебя.
Холодный порыв ветра растрепал угольные волосы в стороны, заставляя их владельца поднять голову к голубому небу — цвета её глаз — и грустно поджать дрожащие губы.
— Я недавно познакомился с девушкой, — опустил глаза, словно чувствуя вину. Опять какое-то непонятное тепло задело его затылок, вызывая приятные мурашки по холодному телу. — Её зовут Виолетта и она, — усмехнулся над собой, — очень похожа на тебя. Но она не ты. Я это прекрасно осознаю, хоть и рьяно желаю, чтобы на её месте просыпалась утром именно моя Вики. Когда Виолетта спит прикрыв лицо, я глажу её по волосам, представляя тебя и это, — мужчина проводит рукой по лицу, чтобы успокоить волнение, — до чёртиков некрасиво с моей стороны, но сделать я ничего не могу…
Мужчина достал пачку спичек и старую потертую фотографию с Майями, где они оба были счастливы. Медленно повертел снимок пальцами, пристально вглядываясь в каждую деталь, словно прощаясь.
— Не знаю, правильно ли я делаю, — уголки губ слегка дрогнули, — мучаю нас обоих. Она меня любит, это заметно… но моё сердце сейчас на глубине двух метров, покоится вместе с тобой. Я пытаюсь, чёрт возьми, как никогда в жизни, выдавить из себя хоть каплю взаимности и эта девушка этого действительно заслуживает, — нервный смешок сорвался с пересохших губ. Ему самому становилось горестно от своих слов. — Но я — окаменевшая органика, что более не способна любить.
Достал из коробка одну спичку и зажег, пристально наблюдая за медленно ползущим вниз огоньком.
— Я недавно вспомнил наш разговор о спичках, — карие глаза вспыхнули теплым заревом воспоминаний, — и так себе подумал… Ты стала моей искрой, что погубила всё живое внутри меня. Оставила только пепелище, мать его! И за это я тебя ненавижу, — в глазах скопилась непрошеная влага. — Но люблю больше. Поэтому, чтобы не тревожить твою и без того истерзанную душу, я готов сегодня уйти и не вернуться. Чтобы не мучать ни тебя, ни себя, — сердце сдавило со всех сторон. — Но прежде хочу сказать тебе спасибо — благодаря тебе я повзрослел, понял что жизнь это не только удовольствие, но и болезненные потери. Я хочу сказать тебе спасибо за то, что сделала меня тем, кем я есть сейчас.
Поднес дрожащими пальцами фотографию к догорающей спичке, чувствуя, как щиплет глаза и горло царапает. Огонь медленно охватывает сначала песок Майами-Бич, подбирается к их ногам и переплетенным пальцам. Дальше добирается к лицам, выжигая из них эмоции и спокойствие — оставляя после себя пепел былого счастья. Дышать от чего-то становится трудно, но на душе как-то чуточку легче.
