И тем не менее прежде Реннервейта через его палочку прошли заклинания трансфигурации канделябров в посуду, очищения и нарезки.

— Вы?! — вцепившись в подлокотники, шевельнула вмиг побелевшими губами пленница. Расширившиеся от страха глаза вспыхнули колдовскими омутами.

— И вам не стоит бояться меня, мисс Эванс, — усмехнулся Волдеморт, не меняя расслабленно вальяжной позы. За ней он прятал необычное беспокойство, спровоцированное всколыхнувшимся в душе треклятым кристаллом. — Мы ведь старые знакомые, не так ли?

— Если это можно назвать знакомством… — еле слышно ответила она, с трудом сглатывая, и быстро, украдкой, оглянулась.

— Вина? — предложил он, потянувшись к темной бутыли. Отскочила пробка и с мягким стуком откатилась в сторону.

Пленница отрицательно замотала головой.

— Можно мне воды? — почти жалобно попросила она и облизнула сухие губы…

Волдеморт смог оторвать от них взгляд спустя мгновение. Мгновение звонкой тишины, разбавленной шумом напоенного вереском ветра и воркованием горлицы под стрехой. И этого времени, похоже, хватило на то, чтобы в его лице произошли перемены, напугавшие пленницу сильнее прежнего. Неприятное наблюдение. От него необъяснимая, незнакомая тоска шевельнулась в груди.

— Как скажете, — он заставил себя насмешливо улыбнуться. — Агуаменти.

Лили вцепилась в поданный фужер обеими руками и жадно осушила до дна.

Он наблюдал, пряча беспокойный интерес за маской высокомерного любопытства. Правда, старательно верил в то, что эта маска — и есть лицо.

— Рискнули напиться воды из рук врага, — самодовольно ухмыльнулся Волдеморт, проводив взглядом пустой фужер, дрожащей рукой водруженный на стол.

— Совершенно очевидно, сэр, что, если вы намерены меня убить, то живой я отсюда не выйду, — ее голос стал заметно чище. Поначалу робкий, он с каждым словом звучал увереннее, хоть в нем и оставалась теперь едва заметная дрожь. — Если вам нужно напоить меня зельем, оно также неизбежно окажется во мне. Так для чего мне отказываться от возможности утолить жажду? — в ее позе и взгляде появилась твердость сродни той, что можно иногда наблюдать у человека, выслушавшего смертный приговор, но еще не сломленного.

— Похвальная рассудительность, — с неопределенной даже для самого себя интонацией заметил Волдеморт и дернул углом рта, не прекращая сверлить пленницу испытующим взглядом. — Кстати, тогда в министерстве вы ведь сразу поняли, кто я, и наверняка были осведомлены о моих политических взглядах. Зачем согласились проводить? Страх не был тому причиной, я бы понял.

Нервозно-грустная усмешка мимолетно искривила губы девушки. Она посмотрела на свои сцепленные в замок руки, которыми упиралась в плотно сжатые колени, обтянутые облегающими темно-синими брюками.

— Я не боялась вас… тогда, — теперь она бесстрашно смотрела ему в лицо, но, к счастью, не могла видеть мурашки, покрывшие руки и грудь Темного лорда. — И я не разделяла ваших взглядов. Но было бы нечестным и неправильным скрыть от вас правду о том, где будет проходить заседание, потому что…

Она запнулась, подбирая слова, и он, надменно улыбаясь, закончил сам:

— «Я не разделяю ваших убеждений, но готов отдать жизнь за ваше право их высказывать». Я правильно понял вашу мысль, мисс Эванс?

— Вы читали Вольтера? — после секундного замешательства, будто не веря собственным ушам, спросила Лили.

— Да. Но на самом деле, он этого не говорил, — Волдеморт подался вперед и оперся локтями о стол, — писательница-биограф приписала ему эти слова(1).

Лили растерянно сморгнула.

— Но вы же… Я ведь здесь не за тем, чтобы поговорить о маггловских философах? — в ее взгляде промелькнуло что-то, похожее на надежду.

— Почему нет? — он пожал плечами, внезапно залюбовавшись сизо-лиловыми волнами, бегущими по заросшим вереском и эрикой склонам холмов, и попутно отмечая, что и сам не отказался бы от более внятного представления о целях разговора. — Что, если я не тот невежественный монстр, бездумно стремящийся уничтожить то, чего не понимает, каким меня изображают официальные СМИ и ваш любимый Дамблдор, мисс Эванс?

Пленница смотрела, как загипнотизированная.

— А вы… значит, — кусая губы, понизив голос до еле слышимого и делая большие паузы между словами, заговорила она, — на самом деле… разбираетесь… в том… что хотите уничтожить?

Он откинулся на спинку кресла и неожиданно для самого себя рассмеялся. Не тем зловеще-ласковым смехом, которым случалось доводить до заикания и холодного пота провинившихся Пожирателей, и не с той едкой безрадостной иронией, коей он, будучи недосягаемым для чужих глаз и ушей, порой награждал себя за промахи. Конечно, он и сейчас не назвал бы свой смех веселым и беззаботным, но легким — точно. Пожалуй, ситуация его позабавила. А вот Лили выглядела обескураженной и чертовски милой.

— Это вы так тонко намекнули, что даже будь я высокообразованным, но все равно останусь монстром?

Его собеседница съежилась и, кажется, собиралась с духом, одновременно пытаясь слиться с деревянной спинкой. Он не стал выдерживать паузу, милостиво позволив оставить, в общем-то, риторический вопрос без ответа, и продолжил:

— А почему, собственно, мисс Эванс? — Темный лорд хищно и широко улыбнулся. — В чем я, по-вашему, не прав, м-м? Цели убивать магглов, порабощать их, вообще каким-либо образом вмешиваться в их жизнь у меня никогда не было. Все изменения, которых я хотел бы добиться в отношениях с маггловским миром, сводятся к отмене Статута. Чтобы волшебники могли пользоваться магией открыто, а не озираясь поминутно, как воры, — он постепенно ловил кураж, наслаждаясь удивлением в расширяющихся глазах пленницы.

Остерегаясь задаваться вопросом об истоках нахлынувшего вдохновения, Волдеморт говорил о праве художника выставлять свои картины и праве музыканта играть. Напомнил о массе маггловских изобретений, используемых везде и всюду без оглядки на мнение магов. Оборвал свою речь на высокой ноте и вопросительно уставился на невольную гостью.

— Но они даже не знают о нашем существовании, — осторожно возразила она.

— Вот именно! А почему? Потому что мы зачем-то должны прятать наш дар, — многозначительно констатировал он и резко сменил тон на снисходительный: — Но ладно, оставим магглов. Отмена Статута — вопрос не настоящего, а будущего, причем не ближнего. Поверьте, я прекрасно понимаю, какие плачевные последствия могут наступить, если отмена произойдет скоропостижно. Нет, только взвешенное решение и постепенное аккуратное воплощение…

Лили, поколебавшись, робко кивнула, и в темной душе Лорда разлилось тепло, заискрило необъяснимое ликование. Впрочем, объяснение он вскоре нашел. Радость оратора, нащупавшего струны чужой души, и не что иное. Да, эта женщина представляла определенный интерес, но не мог же Темный лорд так жаждать одобрения? Нет, его цель — обладать.

— А вот за что я борюсь в настоящем, — серьезно продолжал он, — так это за то, чтобы оградить магический мир от разрушительного воздействия маггловского мировоззрения и… с позволения сказать, морали.

— И ради этой цели вы намерены очистить магическое общество от магглорожденных, — повысить голос она, конечно, не посмела, но негодование в нем звенело. Что значит — затронута больная тема! Тонизирует не хуже зелий бодрости и храбрости, вместе взятых. И спину выпрямила, и плечи развернула. Даже оттененная ехидством усмешка наметилась на губах. — И чем же так опасно маггловское влияние?

— Во-первых, мисс Эванс, — он слегка поморщился, — давайте будем точнее в выражениях. Не очистить общество от магглорожденных, а оградить от их дисгармоничного влияния. Во-вторых, попробую пояснить его опасность, — Волдеморт, откинувшись назад, уперся локтями в подлокотники и сцепил пальцы на уровне груди. — Я, как вы могли заметить, не чужд маггловской культуре. Полагаю, я неплохо разбираюсь в их философии и искусстве, — нет, он не красовался, а всего лишь подчеркивал, что при всей осведомленности не претендует на то, чтобы перекраивать жизнь магглов по своим лекалам. И нужно это было для контраста с последовавшим описанием бестактного поведения выходцев из маггловского мира в волшебном: — Пренебрегают этикетом. Хуже того, оголтело рвутся этот мир усовершенствовать.