Его лицо посветлело. Он потянулся, чтобы осторожно коснуться моей щеки.

— Да, я помню. Наверное, ты права. Сколько я тебя знаю, ты всегда была права в подобных вещах. И я так хочу тебе поверить…

— Так поверь. Хотя бы попробуй. Вернуться к упоенному страданию никогда не поздно. 

Артур задумался, а потом кивнул. 

— Не очень понимаю как это будет, но давай попробуем.

У меня упал камень с сердца. 

Пенелопа еще что-то выкрикивала, обвиняла, бросалась оскорблениями, но все это потеряло смысл. Пустой шум. Главное, что Артур выбрал меня! Выбрал жизнь. Вместе мы со всем справимся…

Я потянулась, чтобы наконец-то поцеловать его, но не успела. В голове зазвучал нечеловеческий, пугающий голос.

— НЕТ! ТАК ДЕЛО НЕ ПОЙДЕТ!

Артур глотнул воздух и пошатнулся. Я попыталась было поймать его, но он меня оттолкнул и прохрипел:

— Беги!

По его телу пробежала странная судорога. Он сгорбился и рухнул на четвереньки. Из спины выстрелили призрачные лианы похожие на…. на…

На щупальца. 

— Не может быть… — пробормотала я, немеющими губами.

Нужно было что-то делать. Бежать. Атаковать. Но я не могла пошевелиться, словно примерзла к месту. На моих глазах происходило невиданное, небывалое. Ментальный паразит — неразумная, живущая инстинктами тварь с тонких астральных планов — заговорила. И обрела плоть.

Полупрозрачные щупальца растекались по залу, вздымались к потолку, скользили по полу, источая мертвенный холод. В просторном храме внезапно стало тесно. 

— ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ПРОСТО ТАК УЙТИ. ТЫ ВИНОВЕН, ВЫ ВСЕ — ВИНОВНЫ. И ВЫ ВСЕ — МОЯ ДОБЫЧА! — прогрохотал кракен, окончательно отделившись от носителя.

И зал содрогнулся. 

Глава 45

Гигантские щупальца стискивали мои руки, ноги, душили горло. Все вокруг тонуло в зеленой призрачной плоти.

Несмотря на внешнюю полупрозрачность, на ощупь мерзкая тварь была до отвращения материальна. 

Я ощутила, как меня отрывают от пола и вскрикнула. Где-то рядом визжала Пенелопа. Потолок гремел и трясся, осыпаясь каменной крошкой — древний храм был слишком мал, чтобы вместить монстра.

Щупальце на горле сжалось туже и меня захлестнуло нестерпимое чувство вины и стыда. Я вспомнила все свои ошибки, проступки и преступления. От самых мелких, вроде кражи конфет в детстве до того, что сделала недавно с Николасом. 

Я виновата, страшно виновата. Перед всеми. Родителями, которых предала, уехав учиться против их воли. Братьями — я ведь годами не напоминала о себе, не интересовалась, как у них дела. Даже на письма перестала отвечать. Что за нелепые отговорки, будто я пыталась уберечь их от внимания лорда Грея?! Нет, я просто была высокомерной тварью. 

Я виновата перед Артуром. Если бы не я, он бы благополучно женился на Пенелопе. Жил бы счастливо, стал преемником Карреттино. Но я разрушила сначала его помолвку, а потом и жизнь… 

Спящие, да я просто монстр, худший человек на свете. Такая тварь просто не должна существовать! Я заслуживаю самого сурового, самого ужасного наказания. 

И это по моей вине началась чума… 

Так, стоп!

Последняя мысль была настолько абсурдной, что я на мгновение вынырнула из глубин самобичевания. 

Остановись, Лисса. Это не ты, это просто паразит. У тебя тоже когда-то был такой, и ты раздавила гадину…  

Кракен усилил нажим. Рефрен навязчивых мыслей закрутился в голове, нашептывая снова о стыде, вине, раскаянии, искуплении через страдание. В сознании вспыхивали все новые и новые картины моих не самых приглядных поступков. И даже вполне достойные представлялись в ином свете, казались проявлением эгоизма и внутреннего скотства. Нельзя прожить жизнь чистеньким, каждому человеку есть чего стыдиться, за что испытывать вину. Только психопаты и эмоциональные калеки вроде Николаса не знают этого кошмарного чувства. 

Кракен давил, затягивал в бесконечный омут вины и ненависти к себе. Но теперь я на каждый его аргумент находила возражение. 

Нет — я оборвала контакты с родными не потому, что стеснялась их скромного происхождения. Семья — это слабое место, а лорд Грей обожал давить на слабые места своих врагов и подчиненных. Я до смерти боялась, что моя родня станет заложником в наших с ним непростых отношениях и сделала все, чтобы убедить Николаса — семья для Мелиссы Эррол ничего не значит. Удивительно, но он поверил. Возможно потому, что сам был абсолютно равнодушен к матери. 

Да, я иногда лукавила, лгала, нарушала обещания. Но разве это повод казнить себя до смерти? Кому станет лучше, если я буду так делать? Все мы совершаем ошибки, важно признавать свои и жить дальше, стараясь их не повторять.

Да, я выжгла Николасу дар. Но он не оставил мне выбора. В обмен на магию я вернула ему нечто куда более ценное… 

И почему я должна себя винить в преступлениях семейства Карреттино? 

Один за одним я разбивала и развенчивала доводы паразита, выдирая себя из бесконечной липкой паутины стыда, вины и беспомощности. Голос кракена становился все глуше, сливался в невнятное бормотание. Я глубоко вдохнула и открыла глаза. 

Мы висели в воздухе, спеленутые щупальцами. Глаза Пенелопы были закрыты, по щекам катились слезы, а из груди вырывались рыдания. В другой ситуации я бы почувствовала злорадство — нашлась сила, способная пробудить в синьорине совесть. 

Но панический страх за Артура, заставил мгновенно забыть о мэтрессе. Я завертела головой, пытаясь отыскать его. И облегченно выдохнула, обнаружив живым и в сознании. 

Наши глаза встретились. 

— Это тот паразит, про которого ты говорила? — как-то очень спокойно уточнил ди Альдо. Вопреки моим опасениям он не выглядел раздавленным. 

Я кивнула.

— Теперь ты мне веришь? 

— Я всегда тебе верил, Лисса, — его губы тронула легкая улыбка. — Кому еще верить, если не тебе? Но масштаб, конечно, поражает, — он обернулся головой, пытаясь оценить размеры монстра. И присвистнул. 

Кракен был везде. Щупальца колыхались, ползли вверх по колоннам, извивались над головой. За шевелящимися отростками угадывались очертания монструозной туши.

— Да, экземпляр воистину уникальный, — согласилась я со смешком. — Вот что бывает, если не обратиться вовремя к мастеру сновидений. 

Пенелопа громко всхлипнула.

— Нет, пожалуйста! — залепетала она. — Простите меня… Простите!

Брови Артура поползли вверх.

— Пенни просит прощения? Что с ней?

— Незапланированная встреча с совестью, — я прищурилась, пытаясь понять, почему самый уязвимый из нас совсем не пострадал от атаки кракена. — Не тебя не действует?

— Не действует что? 

— Его голос? Ты не слышишь, как он перечисляет все, в чем ты виноват, как стыдит и упрекает — снова и снова. 

— А, это, — он усмехнулся. — Всегда. Каждую минуту. 

Я содрогнулась. 

— Как ты живешь с этим?

— Я привык, — он нахмурился. — А ты как себя чувствуешь? Все хорошо? 

— Нормально. Я умею работать с паразитами. Хотя конкретно этот — уникальный экземпляр.

От неожиданной мысли меня пробило на смех.

— Не обращай внимания, — ответила я на вопросительный взгляд ди Альдо. — Просто подумала: жаль, что нельзя его исследовать. Взвесить, измерить, провести серию тестов. Мой научный руководитель душу бы продал, чтобы повисеть тут с нами. Но не судьба. 

Он подарил мне восхищенную улыбку.

— Ты — невероятная. Не представляю, кто еще мог бы шутить в такой ситуации. 

— Это не шутки. Теперь экспериментально установлено, что вырастая до определенных размеров ментальные паразиты отделяются от носителя и обретают материальное воплощение. Тянет на революцию! За такое я могла бы получить профессора в свои двадцать семь. Вернуть его на астральный план, исследовать… — я осеклась. — Извини, увлеклась. 

— Так давай придумаем, как запихать эту штуку обратно? Сможешь исследовать его в моих снах, как пожелаешь. 

Я усмехнулась, показывая, что вполне оценила шутку. И вдруг поняла, что ди Альдо тоже серьезно.