Обычный человек неспособен его слышать. Но у нас, порождений Бездны, удивительно тонкий слух.

Канун Самой Темной Ночи. Лучшее время для обрядов.

Я смотрю на Лиссу. С куском угля в руке, в наспех накинутой на плечи моей рубашке. Я хочу запомнить. Выжечь в памяти нестираемым клеймом сотни простых деталей: каштановые завитки волосы, стройные ноги, сосредоточенный взгляд. Умелые и скупые движения, которыми она рисует руны вокруг кровати. 

Теплый огонек ее силы — такой слабый, что страшно.

Я хочу помнить. В тот момент, когда придет время отвечать за все. Хочу знать, что она была в моей жизни. 

Рунный контур вспыхивает, накрывает куполом комнату. Щурюсь, пытаясь читать его, но я никогда не был хорош в рунистике, полагая ее уделом слабосилков.

Непростительный снобизм, не так ли?

Кажется это, защита. И еще что-то незнакомое, из арсенала менталистов. 

Лисса откладывает в сторону уголек и пытается отряхнуть руки.

— Ты посмотри, — она показывает мне ладони. — Теперь всю постель измажу. 

— Бертина тебя убьет, — я улыбаюсь, не отрывая от нее взгляда. 

…запомнить… каждое мгновение. Каждый жест, каждое слово… 

Она оборачивается и растерянно смотрит на замкнутый контур за спиной.

— И что делать? 

— Придется мне взять на себя твой грех. Скажем ей, что я… м-м-м… пытался рисовать на тебе углем. 

Она изумленно фыркает.

— Зачем?

— Мои вкусы очень своеобразны, не забывай. 

Я готов нести любую ерунду, лишь бы видеть ее улыбку. 

— То есть ты собираешься заявить синьоре Мадзини, что использовал меня вместо холста?

— Ну… да. Это даже не моя идея. Пабло частенько проделывал подобное со своими натурщицами. Хвастал, что это сближает и девушки становятся не прочь побезобразничать… Только он использовал  краски и кисть… 

В ее глазах вспыхивает шальной огонек. Мелисса нагибается, чтобы снова подобрать уголь. 

— Какая восхитительная идея, — от вкрадчивых ноток в голосе по коже ползут мурашки. Когда Лисса становится такой, я готов подчиняться без звука, без размышлений. Выполнить любой приказ… 

Когда она становится такой, мне хочется, чтобы она приказывала. 

— И как я сама не додумалась? — одним рывком она добирается до кровати и усаживается сверху. Поднимает руку с угольком, как оружие возмездия. 

Я смотрю на нее одновременно человеческим зрением и тем, другим. Любуюсь, снова стараясь запомнить каждую черточку. 

— Надеюсь, ты не станешь писать на мне неприличные слова?

— Нет, только пару рун. Они должны помочь… 

Я перехватываю ее руку.

— Нет. 

— Что? Почему? 

Она действительно не понимает. 

…настойчивый пульс тамтамов, запах зелени и крови — так пахнут джунгли. Голос жреца, кровавые письмена на коже…  

Печать на груди вспыхивает. 

— Запомни правило: на меня нельзя наносить руны. Ты понятия не имеешь к каким последствиям это может привести! 

Сила вскипает и рвется наружу. На одно очень жуткое мгновение мне кажется, что демон возьмет вверх, как тогда в джунглях. Сжимаю Лиссу, цепляюсь за нее, как за единственный якорь…  

Не сейчас! Не здесь! Не рядом с ней…

Пронесло. 

На ее лице мелькает что-то похожее на испуг.  Бойся меня, глупая девчонка.

Нет, не бойся. Не хочу видеть страх в твоих глазах… 

Мелисса встряхивает головой и улыбается.

— Поменьше напора, страстный парень. 

— Прости… — выдыхаю, разжимая пальцы. — Я не сделал тебе больно? 

Я должен отпустить ее, пока не случилось беды. Она заслуживает лучшего. 

— Все в порядке. Ты прав — дурацкая была идея. Учитывая, как ты фонишь, от рун все равно не будет толку. 

Но что делать, если она не желает уходить? 

Я эгоист. И мерзавец. Слишком хочу этих вырванных у судьбы мгновений. Слишком хочу эту девушку.

Если бы я действительно ее любил, сказал бы правду. 

Она легко трётся носом о мою щеку. Прикосновение, которое хочется продлить. 

— Ладно, у нас все готово к охоте на паразита. Осталось только расслабиться и заснуть. Понимаю, что задача непростая, но ты постарайся.

Я не хочу спать и не вижу никакого смысла в этой охоте. Но Мелиссе это важно. 

— Проще простого. Если верить наставникам, в вопросе поспать я лучший. Никто не храпел на лекциях слаще меня.

Глава 17

Даже не потребовалось применять сонные чары, Артур вырубился сам. Такое случается, если неделями почти не спать. 

Я лежала рядом и ждала, вслушиваясь в звук дыхания. Непогашенный ночник бросал отсветы на его лицо. Под бледной кожей на виске часто билась жилка. 

Если бы профессор Харт видел меня сейчас, он бы наорал. Идти в сон к парню, с которым у тебя только что был упоительный секс — чудовищное нарушение этики. Настаивать на лечении — тем более. 

По сути это мало чем отличается от того, что Николас делал со мной.

Хороший мастер сновидений не работает со своими близкими. И не навязывает помощь, пользуясь абсолютным доверием пациента.

Артур согласился на сеанс только потому, что я попросила. Подозреваю, что если бы я попросила его отрезать палец, он бы спросил: "Какой?"

Очень плохие условия для работы, и в любой другой ситуации я предпочла бы не рисковать. Но Артур слишком долго кормил эту пакость. Даже мимолетная встреча показала — паразит в полушаге от фазовой линьки. Счет идет на недели, а может дни… 

Его дыхание ускорилось, стало частым и тревожным, и я поняла — пора. Обняла мужчину рядом и скользнула по еле заметному ментальному следу в его сон.

Это снова был остров с трупами. Тошнотворный запах гниющей и горящей плоти ударил в ноздри. Я закашлялась, спешно отсекая обоняние. 

В потусторонней тишине сна сорванный шепот показался пугающе громким:

— Нет! Нет-нет-нет… Пожалуйста! 

Я обернулась на голос и увидела Артура. Он стоял на коленях над одним из трупов. Широко распахнутые глаза смотрели в никуда, лицо застыло неживой маской. Такой взгляд бывает у тех, кто перешагнул последний предел отчаяния. Кому уже нечего бояться и не за что держаться в этом мире. 

Он прижимал к груди изуродованное мором тело, баюкая его в объятьях. Я присмотрелась, и слова застряли в горле.

Слишком знакомый цвет волос. Как белое золото… 

Отзываясь на мое изумление и ярость небо над головой мигнуло и окрасилось алым, земля мелко задрожала. Мне хотелось броситься к Артуру. Схватить за плечи, потрясти, прокричать, что все это — морок. Разнести в пыль окружающий кошмар, вытащить проклятого паразита и раздавить, как мокрицу…

Вот поэтому мастерам сновидений нельзя работать с близкими. 

Я сделала глубокий вдох, загоняя вглубь собственные эмоции. У меня нет на них права. 

Осторожно потянулась магией, чтобы изменить внешность морока. Нет, Артур, ты ошибся. Это другая женщина — ниже и старше, с изрезанными морщинами лицом… 

Сон покорно изменил очертания. 

— Этого никогда не было, — моя голос звучал очень тихо, как отзвук его собственных мыслей. — Это просто твои страхи… 

— Что?! — он моргнул, с недоумением глядя на труп в своих объятиях. 

— Как ты здесь оказался, Артур?

— Я… 

И тут что-то пошло не так. Сон, поначалу податливо уступивший моей воле вдруг стал жестким и упругим, как натянутый лук. Мир вокруг содрогнулся. Ментальным ударом меня чуть было не вышибло прочь. Я почувствовала, как спружинил рунический контур.

Тело в руках Артура мигнуло. И опять превратилось в мой несвежий труп. 

Что происходит? 

Ладно, начнем с малого. Пусть исчезнут курганы из мертвецов, сколько можно на них любоваться? 

Горы тел исчезли. Но тут же появились снова. 

Мне как будто противостоял другой мастер сновидений. Режиссер, заранее создавший мизансцену и не терпящий вмешательства в свой сценарий. 

В учебниках о подобном не писали.

Почти по наитию я начертила в воздухе руну истинного видения. Выставила перед собой руки, вкачивая в нее силу, как в линзу. Всю, сколько успела собрать…