— Да. Она медсестра. — Говорю это, а в голове до сих пор не воспринимаю эту информацию должным образом. Такое впечатление, что это все сон начиная с момента травмы и скоро я проснусь. Но что-то сон накрыл меня так сильно и никак не отпускает…
— Медсестра? — Удивленно спрашивает тренер, потому что явно не ожидал такого моего ответа.
— Да. А что? Это плохо? — С тревогой в тоне говорю. Может там какой-то пунктик есть, в котором прописано, что нельзя брать бешеных работников больницы? А эта Кира это тот еще случай для исследования психоаналитиков.
— Наоборот, это очень хорошо! Никогда не думал, что у футболистов вторые половинки могут работать в такой сфере. Обычно это какие-то модели или кутюрье, а тут медсестра. Ты не перестаешь меня удивлять, Эд. Но для шоу это вообще супер! Картинка будет гораздо реальнее, если девушка из народа и приближена к простым смертным. Так что ты меня очень порадовал этим фактом. — Эх, тренер, если бы вы знали, насколько я в шоке от этого… Еще утром я думал, что я одинокий волк, а тут оказывается в таких надежных руках. Ахах, шутка.
— Спасибо. Тогда жду звонка. Всего хорошего. — Даже несмотря на то, что моей заслуги не было в том, что эта девушка, которая так удачно попалась мне под руку, была медсестрой, но похвала от Маурисио всегда была приятным бонусом и мотивировала двигаться вперед.
Завершив вызов с коучем я сразу набрал номер родителей, чтобы и они были в курсе дела и знали, что это будет происходить.
— Привет, мама, как ваши дела? — Родители ушли от меня буквально два часа назад, но за это время моя жизнь изменилась коренным образом.
— Все хорошо, что-то случилось сынок? Нога болит? — Озабоченно спросила мать. Хотя тебе три года, хоть пятьдесят три, но родители всегда будут переживать за тебя, и это вероятно единственные люди в жизни, которые любят тебя больше всего на свете и готовы умереть за своего ребенка.
— Да нет, все хорошо, просто у меня будет к вам просьба.
— Конечно сынок, нужно что-то приготовить или что-то принести?
— Нет, у меня все есть. Вы могли бы завтра с папой прийти ко мне? Мне кое-что нужно вам рассказать. — По телефону это не очень хорошо все объяснять, поэтому лучше наглядно все им будет рассказать и ответить на все вопросы, которые у них возникнут. А они возникнут, в этом не было сомнений.
— А сейчас сказать не можешь? — Ну да, мама немного заволновалась, потому что если нельзя сказать по связи, а только наглядно, то это должно быть что-то серьезное.
— К сожалению, нет. К тому же я хочу познакомить вас со своей девушкой. А по телефону это явно не лучшая идея. — Хотя бы некоторые нюансы можно пролить на завтрашний день, чтобы родители не переживали в течение сегодняшней ночи в предвкушении неизвестности. Все же они не молодые люди. Это мне еще с горем пополам все получается нормально воспринять, а для них это явно будет шок.
Хотя… Конечно загвоздка была скрыта у меня и для девушки. Она конечно же будет нервничать и плеваться от этого, но поскольку я плачу не хилые бабки, пусть закроет своего ротика и выполняет все мои прихоти. Включая эту…
***
Кира
***
Я чуть не поссорилась с мамой. Точнее она вероятно на меня сильно обижена и зла, но я не могла ей сейчас объяснить, что это за картинка и почему она была передана мне. Конечно, она могла позвонить или прийти в больницу к Марии Павловне и расспросить об этой странной и неожиданной ситуации, но даже моя старшая коллега не знает особых подробностей. Я хранила это за семью замками и было чрезвычайно важно сохранить все это в тайне. На данный момент все оставить так, как есть, а дальше уже будет видно.
Добравшись до своей арендованной квартиры я сразу направляюсь в комнату, где храню все самое ценное, что у меня есть. А поскольку особенно похвастаться я ничем не могу, то рисунки, а их у меня около двух десятков, являются для меня особым даром и приносят тепло на душе. Но одновременно и тревогу… Потому что в какой-то степени я чувствую определенное дежавю и смущена этим фактом.
Взяв в руки эти картинки я листаю вперед, я их хранила в порядке новизны и самые старые фото были позади и несколько меня смущали и вводили в замешательство. Ведь если на более новых были два человека, то на старых — три.
— Здравствуйте, Вы кого-то ожидаете? — Встречаю мужчину, который сидит под палатой пациента и что-то ищет в телефоне.
— Добрый, а Вы кто? — Поднимается он и бестолково смотрит на меня, как будто я не медсестра, а девушка, которая непонятно что здесь делает.
— Я — Кира Геннадьевна, медсестра данного отделения. — Как можно спокойнее говорю ему и скрываю тот факт, что по моей униформе и бейджике на халате явно можно было понять, кто я и что я.
— А где Марина Федоровна? — Ищет он глазами кого-то по коридору, словно моя коллега сейчас выпрыгнет из-за спины и прокричит, что это розыгрыш и мы все вместе весело посмеемся.
— Заболела. Сегодня я за нее. — Процеживаю сквозь зубы к нему, потому что по взгляду понимаю, что он явно не в восторге видеть меня и ставит под сомнение мою компетентность. Какое-то странное понимание возраста. Если человек молодой, то значит глупый и не разбирается ни в чем. Хотя, если так положить руку на сердце, то та же Марина Федоровна уже во многом мне проигрывает и не справляется на работе. Я конечно уважаю возраст и ее прошлые заслуги, но как-то возникает вопрос — почему я должна работать теперь за двоих и всегда прикрывать ее? Ведь зарплата то у меня раза в четыре меньше, а работаю я здесь раз в десять больше чем женщина. А тут еще и приходят непонятно кто и только одним взглядом показывает, что я ничто и звать меня никак. — А кто Вы, простите за такое нескромный вопрос?
— Антон Валерьевич — отец Анжелики, которая является пациентом этой больницы. — Да, ну уже неплохо, значит не просто так здесь трется, а находится с определенной целью.
— Так Поступаленко Анжелика Антоновна — ваша дочь? — Я еще не видела эту пациентку, но знаю, что девочке четыре года и она имеет очень коварную болезнь — гемангиома. Позавчера ей сделали операцию и для убеждения, что все прошло хорошо и ничего ей не грозит было рекомендовано остаться в больнице на два-три дня.
— Да. Вы будете ее осматривать? Или кто-то другой? — Видно было по реакции этого человека и по его словам, что он ожидал, что придет кто-то другой, а я просто так — постою и в носу поколупаю.
— Я. А Вы пока что побудьте здесь, я к Вам подойду, когда завершу обзор. — И не дожидаясь его очередной уничижительной реакции касаемо моей компетенции открыла дверь в палату и зашла внутрь при этом закрыв дверцу перед носом этого Валерьевича.
— Привет, я — Кира, а ты наверное Анжела? — Протянула я руку девочке для рукопожатия. Ведь дети в большей степени запоминают определенные жесты и движения, как символ дружбы и открытости.
— Привет. Да, Анжела, — закивала малая головой и улыбнулась, — а тети Марии не будет сегодня?
— Нет, сегодня не будет, но ты позволишь мне осмотреть тебя? Обещаю — больно не будет. — Улыбнулась девочке в ответ, потому что она была такая забавная и интересная, как будто маленькая куколка. А к горлу ком подступал от понимания того, какая коварная болезнь преследовала это маленькое чудо.
— Хорошо. Я тебе веру, потому что у тебя красивые глаза. А люди с красивыми глаззами говорат правду. — Так вот почему она стала так внимательно заглядывать мне в глаза. Еще ни разу не слышала такого интересного замечания от малых.
— Спасибо, маленькая. Я тебе тоже верю, потому что у тебя тоже очень красивые глаза, а люди с красивыми глазами говорят, что? — Дети очень любят, когда взрослые общаются с ними на равных и думают так же. Они тогда чувствуют, что ты тоже из того же теста и открываются перед тобой и не боятся этого.
— Правду! — Воскликнула Анжела и начала кивать энергично головой, да так, что ее белые кудри начали выпрыгивать на голове, как преданные фанаты джазовой музыки на концерте любимой группы.
